История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 119

Теперь, что касается твоего появления здесь. Мне очень жаль, что переход осуществлялся под определённым давлением с нашей стороны. Оставить всё, чем ты жил, что столь дорого для тебя: мать, брат, сестра, друзья и знакомые, быт и привычки, чистый воздух и коммуникативная простота. Ради чего? Как бы напыщенно это не звучало: ради будущего Дораса, и ради всего сущего. Твоя вселенная, Крейван, может исчезнуть. Раз и навсегда. А если исчезнет вселенная, в которой находится Дорас, единственная из мириад, похожих как две капли воды — обрушится всё Мироздание, если, конечно, не вмешается Творец. И вот для того, чтобы удержаться от проверки его способностей, нам приходится рассчитывать только на свои силы. Это очень долгая история, и я приберегу её для нашей встречи. Но ключевой её элемент — твой двойник, исчезнувший из этого мира, в тот самый момент, когда ты в этот мир вошёл. Вы поменялись местами. Вы уникальны. Ни в одной из бесконечных вселенных более нет ни одного Крейвана, Кревана, Крайвена и так далее. Есть только ты и он. Креван Фланаган и его отражение, Крейван Фланахэн. Всё.

Креван призван в Дорас, где он должен стать тем, чем он является, или сгинуть вместе со всем остальным. Так что, как видишь, весь основной груз и ответственность ложится именно на его слабые городские плечи. Но и ты, являясь его отражением, должен быть начеку, ведь между вами существует связь, вы поддерживаете друг друга, просто живя каждый в своём мире. Если один из вас погибнет, связь оборвётся, и, может статься, что в скором времени погибнет и второй.

Теперь, о том, что тебе угрожает. Да, именно "что", а не "кто". Я не стану рассказывать тебе о человеке, бывшем на стороне Келли, человеке с разноцветными глазами. Ты и сам знаешь его, хотя ни разу не видел. Джерри О'Рурк, убивший твою любимую женщину, убивший двух моих друзей и чуть не убивший меня и Лизу — он и не человек вовсе. Он оболочка для пришельца в этот мир, который чужд для него, как чужд для него любой другой мир. Мы, идущие, называем их гурлями — тварями, обитающими в Простенке.

"Гурль". На диалекте ходоков, насколько я помнил, это слово означало "песчаное", "сделанное из песка", "сыпучее". Творец уберёг меня от встречи с одним из обитателей Простенка, и я думаю, что ходоки верно подобрали для этого название.

К счастью, в своём истинном обличии гурли не могут долго просуществовать вне пространства Простенка. Но завладев телом какого-нибудь аборигенного вида — они живут сколь угодно долго. Главное, чтобы носитель в нужное время оказался вблизи прорехи, через которую вторгается гурль. Я наводил справки. В Манчестере и вправду жил некий Джерри О'Рурк, ай-ти специалист. Они с коллегой по работе отправились в байдарочный поход куда-то в Скандинавию, и пропали без вести. Правда, коллегу О'Рурка через месяц нашли, опознали по татуировке на сохранившейся местами коже. Полиция списала этот случай на нападение медведя. А ещё через неделю к Гаю Келли пришёл Джерри О'Рурк, целый и невредимый. Только если у манчестерского О'Рурка были серые глаза, то у этого — чёрный и зеленый. Тогда-то я и понял, что в Ирландию прибыл гурль. А так как, совсем скоро, планировался ваш с Креваном обмен, стало ясно — зачем гурль появился здесь. Видишь ли, эти твари, сущности из Простенка, они мечтают (если к ним можно применить данный термин) выпустить ткань Простенка за его грань и превратить в Простенок всё сущее. Единственный, кто может помешать — Креван, твоё Отражение. Он уже там. А ты здесь. Как и наш общий враг. Поэтому, я рад, что ты скрылся из виду. Это самое лучшее, что ты мог сделать. Я не смог найти тебя по своим каналам, надеюсь и гурль не преуспел. Ты спросишь: а как же я узнал, куда нужно отправить письмо, и что это вообще за фокус с посылкой на почте Белфаста? Тут-то всё просто. Провожавший Кревана идущий, мой друг, он отправил его вещи в Белфаст по почте, до востребования. Я знаю это и отправлю письмо на тот же адрес, откуда ты его заберёшь. А ты непременно туда поедешь. Я же говорил, что вы с Креваном на одной волне. Сегодня ты почувствовал, где находятся его вещи, завтра вспомнишь адрес, где он снимал жильё, а послезавтра встретишь его женщину. Я точно не знаю, но такое более чем возможно.

И, напоследок. Продолжай скрываться, чаще меняй квартиры, не выходи ни на меня, ни на Бреннана. Гурль будет искать тебя, и, думаю, всё-таки найдет. Он сильнее, быстрее и ловчее обычного человека. Но у тебя будет преимущество: теперь ты знаешь, что он ищет тебя, ты можешь сам выбрать время для встречи. И, несмотря на его силу, уже ты сильнее. Сильнее, потому что в тебе горит жажда мести. Удачной охоты, Крейван, и — до встречи!

Джонатан Лукас Дейли

Я посидел немного, стараясь задвинуть мельтешащие в голове мысли и вопросы в самый тёмный угол. Хотелось просто сидеть, подставив лицо тёплым лучам солнца и не думать ни о чём. Постепенно волны в голове сошли на нет, я расслабился, и почти забыл о листках в своей руке. Улыбнувшись, я ещё раз перечитал витые строки, написанные Джоном Дейли, разведчиком ходоков, так долго использовавшим меня втёмную, а теперь желающим предостеречь, во имя спасения мира. Я понял, что не сержусь на него. На Дорасе ходоки всегда славились скрытностью и умением играть по своим правилам. Не думаю, чтобы на Земле они отличались в приятную сторону. А что до того, чтобы встретиться и задать вопросы? Не знаю. Может быть, когда-нибудь такое желание возникнет, но, скорее всего, ещё очень не скоро.

В тот день я ещё немного погулял по Белфасту, уделяя больше внимания паркам, нежели достопримечательностям. В свою квартиру я вернулся поздно вечером, а ранним утром следующего дня покинул её, не уведомив маклера.

С тех пор прошло уже полтора месяца. Я нигде не задерживаюсь больше чем на неделю, сторонюсь гостиниц, регистрирующих клиентов, предпочитая договариваться с хозяевами лично, или останавливаться в придорожных мотелях, где никому не интересно, кто ты такой.

Несмотря на то, что Бреннан передал мне довольно крупную сумму (а я стараюсь жить скромно), чувствую, что денег остаётся всё меньше и меньше. С таким кочевым образом жизни я не имею возможности найти работу, а соглашаться на грошовую подработку в качестве чернорабочего я пока не готов. Большую часть времени мне приходится проводить в четырёх стенах, делая исключение для походов в магазин и небольших, в основном ночных, пробежек. У меня есть предостаточно времени для чтения, прослушивания музыки и просмотра новостных каналов.

Вот и сейчас, ещё до того, как мне пришло в голову реанимировать свой дневник, я скользил глазами по строчкам труда русского историка Карамзина, а в наушниках моего плеера то нарастали, то спадали вибрирующие ритмы русской же группы "Messer Chups"39. Когда-нибудь, в лучшие времена, я надеюсь попасть на их концерт лично. Вопрос в том — наступят ли когда-нибудь лучшие времена?

***

06/16/2014

Странное дело, когда живёшь один и не имеешь возможности чем-нибудь заняться (я имею в виду, скорее, физический труд, нежели умственную работу), сначала, особенно после напряжённого периода, испытываешь потрясающую эйфорию. Ты расслаблен, чувствуешь, что твои мышцы снова признали тебя своим другом, а не жестоким хозяином. Проходит неделя-две, ты привыкаешь к чувству комфорта и перманентной неге. Через месяц, ты начинаешь испытывать лёгкий дискомфорт, который лишь усиливается, стоит тебе заметить слегка округляющиеся бока и подбородок. А дальше… Дальше твои мышцы перестают считать тебя другом и снова возвращаются к отношениям "хозяин-слуги". Только теперь это ленивые и неповоротливые слуги, дерзящие по любому поводу, вступающие с тобою в перебранку и способные подвести тебя в самый нужный момент. Ты начинаешь чувствовать себя неуютно, как слабый монарх, знающий, что за спиной его плетётся заговор, а единственное, на что он способен — гадать: ударят ли его в спину кинжалом, или вольют яд в вечернюю чашу вина. Если ты не слабый монарх — ты способен сопротивляться. Ты начинаешь приводить себя в тонус, изнуряя тело всевозможными упражнениями, либо же находишь занятие или работу, когда каждая секунда отдыха воспринимается, как дождевая капля в засушливой пустыне. И тогда-то, через неделю-другую, наступает время, когда ты с тоской вспоминаешь благословенные праздные дни.