Алфред - Погодин Радий Петрович - Страница 4

Дед обвёл нас взглядом, словно выискивал кого-то.

- Турки вы, - сказал дед. - Турки... алфреды.

К кузнице подошёл Стёпка. Он увидел яблоневый сук у деда в руках и сразу понял, в чём дело.

- Дед, это не мы, - сказал он.

Улан отпихнул его палкой.

- Отойди... Турки вы, - бормотал он. - Пустое вы семя. Полова...

Дед заплакал. Старый уже был человек. Даже отлупить нас у него не было силы. Мы бы не сопротивлялись, пусть лупит. А он повернулся и пошёл прочь. Старается идти быстро. Ноги его не слушаются, только трясутся пуще, а шага не прибавляют.

- Кто? - спросил Стёпка.

Ребята молчат. Стёпка ещё раз спросил:

- Кто?.. - Потом начал допытывать поимённо.

Гурька рассердился, закричал:

- Ты что за прокурор? Говорят, не лазали, - значит, не лазали. Кто к Улану полезет?

- Никто, - согласился Стёпка. - Не было ещё, чтобы к Улану в сад лазали.

И тут Гурька догадался:

- Алфред!

- Алфред! - зашумели ребята. - Айда!

Стёпка всех остановил.

- Куда? Нужно его с поличным захватить.

"Ух, Алфред, тяжко тебе придётся", - подумал я.

Целый день мы отработали на своём "Беларусе" - возили торф. А вечером все разошлись по садам караулить Алфреда. Мы со Стёпкой полезли к деду Улану.

Просидели до темноты.

Ночи у нас тихие - слышно, как брёвна потрескивают в стенах, остывая; как коровы жуют жвачку, а куры на шестах чешутся. Слышно, как далеко-далеко гудит паровоз, будто тонкой петлей стягивает сердце, и замирает оно от того крика. Я даже песни сочинять стал:

Вы, алфреды, гады,

Вы, алфреды, паразиты,

Нет для вас пощады...

В этот вечер в садах было всё спокойно и в следующий тоже. Зато на третий вечер слышим, раздвигаются в плетне прутья и кто-то нас тихо кличет:

- Эй!..

Мальчишка, Игорёк, совсем маленький, сын колхозного конюха, просунул голову в Уланов сад, шепчет:

- Эй!.. Бежим, я Алфреда углядел.

Мы через плетень, как козлы, - одним махом.

Игорёк бежит между нами. Шуршит что-то. Нам некогда слушать. Стёпка от нетерпения подхватил его на закорки. Пролезли мы через Игорьков двор к проулку. Игорёк доску в заборе отодвинул, показывает.

- Вот он, Алфред, глядите.

Нам в щёлку виден весь проулок. Луна светит. Возле плетня в тени притаился Алфред, стоит тихо. А сад-то... Стёпкин. Стёпка кулаки сжал.

- Выжидает, гадюка... Беги зови ребят.

Скоро в Игорьковом дворе собралась толпа. Стоим ждём, когда Алфред в сад полезет. Некоторые даже приговаривают:

- Ну полезай же ты, Алфред несчастный.

И вдруг через забор из сада кто-то спрыгнул.

- Любка?

Так и есть - она. Вытащила из-за пазухи яблоко и протянула Алфреду.

Алфред прислонился к плетню, жрёт яблоко и что-то шепчет Любке и хихикает.

И тут мы все сразу через забор, чуть им не на головы.

- Стойте, голубчики!

Алфред уронил яблоко, глазами туда, сюда. Мы стоим плотно - не удерёшь!

Стёпка взял Алфреда за горло.

- Ты у деда Улана яблоню сломал?..

Стёпка выругался и оглянулся на Любку, забормотал что-то: неловко ему стало за свою брань.

И я смотрю на Любку. В темноте все люди кажутся бледными. А Любкино лицо сейчас белее зубов. Платье у неё перетянуто пояском. За пазухой яблоки.

Стёпка ещё раз тряхнул Алфреда:

- Говори, ты у деда Улана яблоню потравил?

- Ничего я не знаю, - пробормотал Алфред. - Я не вор. Я не лазаю по садам!

Стёпка поднял руку, чтобы ударить. Алфред вцепился в его кулак.

- А за что ты меня хочешь бить? Ты Любку бей. Она к деду Улану лазала. И сюда тоже ведь она... - Алфред метнулся к Любке, рванул её за поясок.

Яблоки посыпались к Любкиным ногам, будто ветку тряхнули. Большие яблоки, отборные.

- Что же ты её не ударишь? - сказал Алфред. Он обвёл нас глазами, подмигивая и кривя рот. - Эй, вы, я знаю, почему он Любку не бьёт. Он...

- Эх... - Стёпка ударил, и Алфред ткнулся носом прямо в эти яблоки.

Я подошёл к Любке.

- Ты зачем на яблоню лазаешь? Ведь договаривались.

- А тебе что? - сказала она глухо. - Бейте...

Любка стояла не двигаясь, даже пояска не подняла.

Гурька подошёл к ней.

- Думаешь, любоваться тобой будем? Пришла пора...

И тут Стёпка бросился к Любке. Он побледнел сильнее, чем она, поднял кулаки, готовый подраться с нами.

- Ага, - поднимаясь с земли и вытирая лицо, проверещал Алфред. - Он влюблён в эту Любку! Ха-ха!..

Любка молчала, потом едва слышно произнесла:

- Пустите меня.

Мы расступились. Я поднял Любкины туфли (они лежали в траве у плетня), сунул их ей в руку. Она взяла и пошла по проулку. Мы смотрели ей вслед. Любка будто почувствовала это. Обернулась.

- Ребята... - Она прижала к лицу белые носочки, заплакала.

Мы словно очнулись.

- Бей гада! - крикнул Гурька.

Что было дальше, вы уже знаете.

Вот и вся история. Хочу только добавить: с тех пор нет в нашей деревне слова обиднее, чем "алфред".