Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

С ключом на шее (СИ) - Шаинян Карина Сергеевна - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Но с этой сомнительной свалки пора было выбираться, пока какой-нибудь не в меру наблюдательный прохожий не заметил ее и не начал задаваться вопросами. Бросив последний взгляд на вывеску, Яна двинулась сквозь заросли обратно к улице.

Оглянувшись, она могла бы заметить обутую в резиновый сапожок ногу, торчащую из-под листа жести на самой вершине мусорной кучи.

Но она не оглянулась.

8

…Коги оказывается — «то, горелое». Они двигаются к нему гуськом, быстрым решительным шагом: это не обычное бездумное блуждание, у них есть цель. На выходе из города за ними увязался Мухтар, но полчаса назад он застрял у бурундучьей норы — Ольга даже звать его не стала. Иногда Филька останавливается, чтобы посмотреть на карту и компас, который Яна стащила из кучи отцовского снаряжения, хранящегося в темнушке. Это не так уж нужно; еще дома они хорошо рассмотрели карту и поняли, куда идти и какое озеро скрывается под именем Коги. Но если сверяться с картой, получается как в настоящей экспедиции. Идти по карте — намного интереснее, чем просто так; это — само по себе дело, за которым можно забыть, зачем они ищут это озеро.

Филька в очередной раз разворачивает карту, и ветер рвет ее из рук. Филька приседает на корточки; штаны туго обтягивают его, и становятся видны очертания блокнота, сунутого в задний карман. Это — записная книжка Филькиного отца. Филька так и не дал посмотреть ее, — только таинственно закатывал глаза, намекая, что там подробно написано, как надо колдовать.

Филька загораживает парусящий лист спиной, преувеличенно долго вертит, подлаживая под компас. Ольга опускается рядом, водит пальцем с обгрызенным ногтем по линиям высот, то и дело вскидывает голову, зорко оглядываясь по сторонам. Яна заглядывает через их плечи, пока не начинает злиться. Думают, это понарошку. Думают, это такая игра… Хочется встряхнуть Фильку за плечи и сказать, что он дурак и выпендрежник, а все на самом деле. Только ведь он согласится — на то и игра, чтобы все было по-настоящему. Можно сказать, что все правда-правда на самом деле, и он опять согласится. Они будут проваливаться сквозь слои правды и понарошечности, и никогда не нащупают дна, а Ольга будет молчать и презрительно усмехаться, даже притворяться не станет.

Яна отворачивается, проводит рукой по мягко-колючей куртине шикши, срывает несколько прошлогодних ягод, черных и блестящих, как бусины. Бросает в рот. Прижатые к небу, ягоды лопаются крошечными лаковыми бомбами, и сладкий, уже чуть сбродивший сок растекается по языку. Филька встает и тщательно отряхивает колени.

— Вот оно, Коги, — говорит он.

Они стоят на лысоватой вершине сопки. Часть макушки, обращенная к морю, поросла невзрачными кустиками карликовой березы чуть выше колена высотой, и ничто не загораживает обзор. Пейзаж знаком — но Яна смотрит на него, как в первый раз. Маленькое и глубокое, круглое, словно нарисованное циркулем, озеро лежит внизу. Ниже по склону мертво серебрятся скелеты стланика, погибшего в неведомом древнем пожаре. Как и большая часть окрестных озер, Коги врезано в моховые кочки мари, но дальняя часть берега — песчаная. Густые стланики укрывают от ветра крошечный пляж с черным пятном старого кострища.

До Яны доходит, что именно там жарили знаменитые алихановские шашлыки. Ей даже кажется, что она заметила следы колышков, растягивавших палатки, в песке, — хотя и понимает, что это невозможно. Она почти видит, как мама по-турецки сидит у костра на куче лапника, смеется и прямо зубами срывает с шампура куски горячего мяса.

Кожа на затылке съеживается, словно от холода, и становятся дыбом волоски на хребте.

— Зыкински, — говорит Ольга. — Дров — хоть жопой жуй. Спички есть?

— Спички детям не игрушка, — важно отвечает Филька, и Яна заливается визгливым хохотом. Ольга тоже начинает смеяться. Филька скромно улыбается, кланяется, прижав руку к груди. Яна закатывается от деланного смеха, хватается за живот и валится на упругий кустарник.

Ольга вдруг резко замолкает.

— Атас! — шепотом вскрикивает она и падает в кусты рядом с Яной. Приподнимает голову, шипит: — Ложись, дурак!

Филька, недоумевая, опускается на четвереньки.

— Ниже! — шипит Ольга.

— Куртку угваздаю, влетит… — огрызается Филька. Ольга с силой пригибает его голову, и он заваливается набок. — Чего привязалась?

— Там два мужика каких-то ходят, — отвечает Ольга и по-пластунски сдвигается на пару метров вперед. Яна ползет следом. Твердые веточки березы скребут по одежде. Поравнявшись с Ольгой, она осторожно приподнимает голову.

Пляжик отсюда не виден — его загораживают несколько кривых лиственниц, растущих ниже по склону. Зато хорошо видно, как вдоль берега идут, настороженно поглядывая по сторонам, какие-то дядьки в брезентовых энцефалитках и сапогах-болотниках. Один — высокий и тощий, в синей вязаной шапочке-петушке. Другой — чуть пониже и поплотнее, в кепке. И оба — с ружьями. Обычные, в общем-то, дядьки. Они даже кажутся Яне знакомыми, но находятся слишком далеко, чтобы рассмотреть лица.

— На утку пошли, — со знанием дела шепчет Яна и хмурится: — Только сейчас не сезон… Браконьеры! — торжествующим шепотом выдает она. Филька скептически фыркает:

— Откуда здесь браконьеры? Это же которые на редких зверей из «Красной книги» охотятся.

— Да нет же. То есть да. Но те, которые не в сезон, — тоже. Сейчас нельзя, утки птенцов выводят, а они…

Ольга резко приподнимается.

— Тогда надо… ну, вспугнуть их? — шепчет она. — Как же… птенцы же… — ее губы начинают дрожать.

Браконьеры уже скрылись за лиственницами, но если хорошенько всмотреться, между ветвями можно различить два светлых пятна брезентовых курток: незнакомцы по-прежнему размеренно шагают вдоль берега, приближаясь к песчаной площадке. Филька тяжело вздыхает. Яна качает головой и берет Ольгу за локоть.

(Папа обтирает пистолет масляной тряпкой, убирает в кобуру и прячет в сейф. С грохотом запирает железную дверцу. В коридоре стоит почти собранный рюкзак. Мама на кухне складывает в стопку чистые отглаженные майки. Завтра папа уезжает в экспедицию, и они не увидят его целых три месяца. «Пап, зачем пистолет? — спрашивает Яна. — У тебя же ружье». — «Начальнику партии нельзя без пистолета. Ружье — на зверя. А это — от плохих людей. Сама понимаешь, места дикие…» Яна затихает, обдумывая новые сведения. В ее представлении дикие места — потому и дикие, что людей там нет, ни хороших, ни плохих. «Каких таких людей?» — спрашивает она. Папа пожимает плечами. «На кого нарвешься… Зэки, например, беглые. Или браконьеры. Мало ли опасного народу в тайге». Незнакомое слово «зэки» Яна пропускает мимо ушей; ей представляются дикие места, полные плохих людей, стреляющих в несчастных редких животных, и папу — совсем одного, с таким маленьким пистолетом в руке. Глазам становится горячо. «Ну, чего скуксилась? — смеется папа. — Лето пролетит — и не заметишь». Яна мотает головой: «Не куксюсь, не куксюсь».)

— Ссыкуны вы, вот кто, — дрожащим голосом говорит Ольга и встает в полный рост.

Выстрел прокатывается по поверхности озера, больно бьет в барабанные перепонки и дробится о сопки. Испуганно крякают утки и, треща крыльями, срываются с водной глади. Ольга, тихо вскрикнув, ничком падает обратно в кустарник. С берега доносится длинная матерная фраза и переходит в невнятное бормотание: кажется, браконьеры спорят. Яна будто со стороны смотрит на Фильку: тот пытается ползти, но упругий кустарник хватает его за рукава, полы куртки, штанины. Слышно, как трещит, разрываясь, ткань. Мокрое лицо Фильки искажается от отчаяния. Он приподнимается и, вжимая голову в плечи, с пугающей скоростью бежит к Ольге на четвереньках. «Дома узнают — убьют», — равнодушно думает Яна и, согнувшись в три погибели, бросается к Ольге с другой стороны.

* * *

— Вам жить надоело? — хриплым шепотом орет Ольга и яростно отдирает от себя руки Фильки, который зачем-то трясет ее за грудки. — Нас теперь прибьют — пикнуть не успеете!