Отрочество 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 38

– Психология?

– Она! На картах разбираем сперва, где там и што, потом в психологию противника пытаемся вникнуть, снова тактика и эти… штучки всякие. Голова!

– Ты знаешь! – Котяра оживился, – Он попервой у поляков был! Польская кавалерия – Жубер, кажется, формировать начал. Сенкевича, што ли, начитался генерал!

Обоим становится смешно, но не почему-то, а просто – живы, сидим вот так с кофе и лепёшками под солнышком, ноги вытянули.

– А у поляков, – Мишка махнул пренебрежительно, – говорильня, как всегда! Два пана – три партии! Да и разговоры, сам понимаешь – сплошь прошлые обиды с планами Великой Польши от моря до моря.

– Покрутился он там, – продолжил Иван, – да и свой отряд организовал, интернациональный. Феликс, он дельный – не смотри, што поляк! С ним сразу десять человек ушло, да потом… сейчас нас тридцать, и вот увидишь – больше будет, куда больше!

– Дело опасное, – Мишка немногословен, – слыхали про стрелковую засаду на нейтральной территории?

– Ага, – пробасил Товия, – даже читали когда про то в газете, так мороз по шкуре прошёлся! Это панама такая, шо на всю Одессу поговорить! Я…

Переглядки с братом.

– … мы тогда решили, шо если и да, то так и с тобой! Интересно, громко и по уму!

– Хм… – Мишка польщён, но старается не показывать, кусая расплывающиеся в улыбке губы, – а как насчёт повторить?

– Тама? – Самуил чешет бороду, – А засаду не вставят?

– Не тама, а тута, – Мишка чуточку ёрничает, но толстокожие близнецы эту чуточку не воспринимают.

– Это… – Самуил аж привстал, проследив за пальцем, – на минном поле?!

– Ага! – совершенно безумная улыбка, и выпученные в ответ глаза.

– Есть, – Пономарёнок прищёлкнул пальцами, возвращая напученных близнецов оттудова сюда, – план!

– Да?! – сызнова братские переглядки.

– Да! – кивнул Мишка, больше показывая уверенность, чем испытывая её, – А штобы план не сорвался, нам нужно потренироваться!

– Это мы… – Товия ласково погладил ствол винтовки, предвкушая месть британцам за недавний унизительный испуг.

– … не так представляли, – пропыхтел Самуил, не отрывая головы от земли и пытаясь металлическим шомполом нащупать зарытые бурами металлические жестянки, долженствующие изображать мины.

Шомпол упёрся во што-то твёрдое, и он принялся раскапывать вокруг, стараясь не шуметь и не приподниматься.

– Ай! – брат, работающий в нескольких метрах от него, получил палкой поперёк спины от наблюдающево бура.

– Горбик сделал, – погрозил тот прутом, нимало не опасаясь злого взгляда. Пыхтя и строя планы мести, Товия принялся за копанье, старательно прижимаясь к земле.

К вечеру начало што-то получаться, но всё – война войной, а еда по расписанию! Мишка, такой же вымотанный, в изодранной одёжке, приземлился с тарелкой рядышком.

– Я договорился с сапёрами, – устало сказал он, и засунул в рот здоровенную ложку рагу, в котором мяса было много больше, чем овощей, и старательно заработал челюстями, – нам макеты мин сделали, будем тренироваться разминировать – сперва так, а потом вслепую!

– Ой вэй… – простонал Самуил, закатывая глаза, – не так я себе это представлял!

– Ты хотел как-то иначе? – удивился Пономарёнок, и тут же расплылся в преехиднейшей улыбке, – А-а…ясно! Ты таки думал о немножечко стрельбе, после обеда подвиг и лёгкое ранение, после чево тебе целуют в жопку перед строем в госпитале, дают орден с чином, а дней через несколько ты гуляешь с томными на тебя барышнями из приличных бурских семей жидовской веры, с интересными обводами и ещё больше – приданным?

– Ну да, – простодушно согласился тот, – а-а… шутишь!?

– Догадался?! – восхитился Мишка.

– … ещё раз! – не соображающий толком со сна, генерал потёр лицо, не вставая с кровати, – Готфрид! Поставь-ка нам кофе! Чуется мне, что сегодня уже спать не буду!

Набившиеся в палатку буры, припёршиеся едва ли не половиной фельдкорнетства, вытолкали вперёд Мишку, забывшего от волнения все слова на африкаанс и голландском.

– Вот! Вот! – он тыкал в Снимана пустыми жестянками, и наконец вспомнил. Подобравшись, начал объяснять генералу ситуацию.

– Так… – одеваясь по ночной прохладе, командующий запрыгал на одной ноге по потёртой шкуре леопарда, вдевая вторую в штанину, – засаду? Снова, но уже на минном поле?

– Да! – Мишка закивал головой, – Хотел расчистить место от мин, да устроить лежку. Британские офицеры там инспекции часто устраивают, а по недосягаемости к пулям и бурским удальцам, ведут себя беспечно.

– Дельно, – восхитился Сниман, и глянул на Мишку, сощурившись, – и как?

– Вот! – снова пустые жестянки, – мы с близнецами… Товия, Самуил!

Толпа расступилась, и вперёд протолкались близнецы, угвазданные в земле и увешанные такими же пустыми жестянками.

– Вот! – повторил Мишка, – Мины! Все, все пустые! Обманул нас Баден-Пауэлл, и… вот!

Сниман зажевал бороду, потому как – коллизия! Есть возможность, и какая возможность… но буры в атаку не ходят!

– Я… – Мишка оглянулся на близнецов, – мы вперёд пойдём!

Братья закивали согласно, в глазах их виднелся отблеск грядущих пожаров.

Добровольцы, вызвавшиеся поддержать атаку, собирались в широких траншеях перед минным полем. Негромкие разговоры, смешки, бряцанье оружия, да приглушённое ржанье лошадей с замотанными тряпками мордами.

– … знак Божий! – негромко вещал молодой, но длиннобородый мужчина с фанатичным взглядом карих глаз, – он…

Не дослушав, пробираюсь дальше, ловя обрывки фраз, и стараясь запечатлеть в памяти всё увиденное. Небо потихонечку светлеет, и кавалеристы в последний раз проверяют подпруги.

– На конь! – негромко командует Дзержинский, взлетевший в седло, и почти тут же из ножен вылетает блескучий клинок. Конница, ядром которой стал его отряд, выходит из траншей в заранее подготовленных местах, сразу устремляясь к Мафекингу.

Стискивая кулаки, провожаю взглядом Мишку, Котяру, Самуила, Товию, Феликса… и только тихий рокот копыт.

«– Только бы живы, – бьётся в голове, – только бы…» Рядом молится вслух Санька, кусая губы.

Выстрелы и заполошные крики раздались, когда кавалерийская лава уже преодолела большую часть расстояния. За ними тяжёлой трусцой заспешили буры, стараясь ступать там, где проскакала конница. Пусть и уверили их в отсутствии мин, но… а вдруг!?

– Марга! – донёсся до меня слитный рёв сотни глоток. Начался бой за Мафекинг.

Глава 23

«Русские идут!» – кричал заголовок на первой полосе, и Гиляровский, крякнув предвкушающе, развернул шуршащие листы, пахнущие свежей типографской краской. Короткое предисловие под заголовком…

«– Марга! Коммандо Дзержинского захватило город…»

… и сразу – групповая фотография русских героев штурма.

В центре – уверенно идущий в легенду Мишка Пономарёнок, глядит чуть сощурившись и строго, будто спрашивая, а всё ли ты, лично ты… и почему-то совестно. Ему, который и правил статью, отбирал годящие фотографии и всё-всё-всё, споря с редактором до хрипоты! А каково другим? Вышло, да как вышло!

Владимир Алексеевич сощурился довольно, мельком кинув взгляд на незнакомого ему щеголеватого Дзержинского, о котором так лестно отзывался в письме Егор. На Самуила с Товией, будто шагнувших на фотографию прямиком из Ветхого Завета, времён этак завоевания Иудеи. Мощные парни, таких легко представить с мечами и в доспехах, атакующих филистимлян в первых рядах, карабкающихся на полуразрушенные стены вражеского города. Хорошо получилось, правильно!

Герои на любой вкус, на все времена! Рослый, несколько долговязый по младости, Пономарёнок, станет предметом воздыхания гимназисток и горячечной зависти мальчишек, а заодно и грамотной части крестьян, в первую очередь староверов.

Дзержинский соберёт симпатии поляков и литвинов[i], а заодно и р-революционно настроенной части интеллигенции. Красавец, щеголь, лихой кавалерист и убеждённый марксист. Ох и будут сохнуть по нему барышни…