Ныряльщица - Эльденберт Марина - Страница 28

— Все когда-нибудь случается впервые, — хмыкаю я, отбрасываю его руку и буквально падаю на собственное сиденье. — Но это не отменяет того, что ты идиот.

К’ярд дотягивается до панели, коротким прикосновением возвращает кресло в нормальное положение.

— Почему бы тебе просто не признать, что ты за меня волновалась, Мэйс?

— Почему бы тебе просто не признать, что это нормально — волноваться, когда кому-то становится плохо? — возвращаю ему его же слова.

— Кому-то? — Он смотрит на меня, прищурившись.

— Кому-то, — подтверждаю я.

— Ну-ну, — он усмехается.

В другой раз я бы промолчала, но сейчас внутри все бурлит и клокочет, наверное, так чувствует себя океан, когда в нем зарождается смертоносная волна.

— По-моему, тебе стоит признать, что не все крутится вокруг твоей персоны, К’ярд.

— По-моему, тебе стоит признать, что тебе понравилось со мной целоваться, — фыркает он, и прежде чем я успеваю ответить, добивает: — Гораздо больше, чем с парнем твоей сестры.

Сначала во мне кончаются слова. Потом начинаются, но я молчу, потому что все они нецензурные. Потому что помню, что произошло в «Бабочке». Потому что помню, что он меня спас.

— Между мной и Вартасом ничего нет, — говорю я. — А если ты до сих пор этого не уяснил, ты идиот. Хотя с этим фактом мы уже почти разобрались.

— Ну разумеется. — К’ярд издевательски вскидывает брови: откуда только силы взялись. — Осталось только разобраться с тем, что кое-кто полная и безоговорочная трусиха, не умеющая признавать даже самых очевидных вещей.

— Очевидных? — интересуюсь я. — Например?

— Что он на тебя запал.

— Он — что?!

— Бегает за тобой, Мэйс. Пускает на тебя слюни, понимай, как знаешь.

— Он любит мою сестру!

— А я люблю Кьяну, — сообщает К’ярд.

— Ну ты и едх, — цежу я. — Даже без пальто.

— От надры слышу.

— В следующий раз, когда тебе станет плохо, я пройду мимо.

— Даже не сомневаюсь.

Из эйрлата мы выкатываемся растрепанные, злые, и если честно, я готова не просто опрокинуть на него поднос, я готова его пнуть. В самое ценное, потому что просвещенные умы полагают, что боль приводит в гармонию разум и восстанавливает равновесие. Не знаю, что она там куда приводит, но мне правда не помешает это самое равновесие восстановить.

Чтобы это поскорее случилось, я поднимаюсь к сестрам и коротко обрисовываю Мит ситуацию: до того, как Ромина окажется под следствием, им придется пожить здесь. В школе я постараюсь выбить им домашнее обучение, у нас такое допустимо, если, например, в семье не хватает денег на еду и на проезд, но если не получится, придумаю что-нибудь еще. Впрочем, то, что они не будут ходить в школу, вовсе не значит, что им целыми днями не придется ничем заниматься.

— Будешь готовиться к занятиям, как обычно, — говорю я сестре. Мы стоим в коридоре и стараемся говорить тише, чтобы Тай не услышала. Для нее это просто интересное приключение, пусть оно таким и останется. — А заодно помогать Тай освоить программу.

— Тапеты придется отключить от сети, — доносится из-за спины голос К’ярда.

— Что?! — У Мит расширяются глаза, я же принципиально не оборачиваюсь.

— Иначе ваше пребывание здесь теряет всякий смысл.

Понимаю, что он прав, поэтому протягиваю руку.

— Нет! — восклицает сестра.

— Митри.

— Ненавижу, — бурчит она. — Мы же здесь со скуки сдохнем.

— Не сдохнете, — сообщает К’ярд, — Вирна соберет школьную программу на свой тапет и перекинет мне. Я передам ее Зоргу, так что будете учиться.

Он обходит меня и теперь стоит впереди, рядом с сестрой, так что мне волей-неволей приходится на него смотреть. На него и на его губы, чтоб его линария взасос поцеловала!

— А если это затянется на годы? — язвительно интересуется Митри.

— Не затянется, — обещает К’ярд.

После чего возвращается к лестнице, снова оставляя нас одних.

— Поверь, если бы не было серьезной угрозы, я бы ни за что с вами не рассталась, — говорю я, и внутри что-то дергается. Мне страшно представить, каким станет дом без сестер, но еще страшнее представить, что с ними может сделать Ромина.

— Я знаю, — вздыхает Мит. — Иначе едха с два ты бы меня сюда затащила.

— Митри!

— Угу, — она разворачивается, уходит, возвращается с тапетами. Я вырубаю сеть, меняю пароли и отдаю ей.

— Я буду скучать, — говорю тихо.

— Я тоже.

Мы обнимаемся, потом я обнимаю Тай. Она сидит на кровати, гораздо более удобной, чем была у нас дома, и болтает ногами.

— Ты же вернешься? — спрашивает, облизывая леденец.

Откуда он у нее взялся — вопрос, но без Зорга тут точно не обошлось.

— Обязательно.

— Скоро?

— Скоро.

Горло сдавливает, поэтому я быстро отпускаю сестру и выхожу из комнаты. Понимаю, что долгое прощание сейчас лишнее, и что К’ярду сейчас стоит убраться как можно дальше от океана. Стоит мне подумать про него — и губы начинают гореть, я вытираю их тыльной стороной ладони, но не помогает.

— Хидрец, — доносится до меня.

Поворачиваюсь и вижу, что он стоит в дверях, в арке, ведущей на кухню (кажется, именно здесь меня отпаивали чем-то после того, как Ромина швырнула меня в воду). Смотрит, и даже сквозь непроглядную темень в его глазах начинают вспыхивать искры.

— Пошли, — командует резко, разворачивается и выходит.

Я иду за ним, сунув руки в карманы, чувствуя, как сердце ударяется о ребра.

Со стороны это выглядело паршиво, этот жест с губами, но так будет лучше. Для всех.

Я думаю об этом, пока он объясняет мне, как управлять эйрлатом — короткие, рубленые фразы, в которые приходится вслушиваться, чтобы часть не упала мимо. Думаю, когда дрожащими руками первый раз поднимаю эйрлат в воздух, и когда Лайтнер на ходу объясняет, какие сигналы (не считая известных всем) и как трактовать. В городе я прицельно сосредоточена и не повышаю скорости даже тогда, когда вижу, как у него на лбу выступают капельки пота.

— Снижайся здесь, — говорит он. — Я позвоню, и меня заберут.

Мне снова хочется к нему потянуться, убрать налипшую на лоб прядку, но я понимаю, что это лишнее. Это совершенно точно лишнее, как и тот поцелуй, и то, что я в эти мгновения чувствовала.

Поэтому как только платная парковка принимает нас, я выхожу из эйрлата.

И ухожу, не оборачиваясь и не оглядываясь.

Глава 17

Проблемы и способы их решения

Лайтнер К'ярд

Я, конечно, знал, что доктор Э’рер слов на ветер не бросает, и если он сказал, чтобы я держался подальше от океана, значит, сказал не просто так. Но кто же знал, что пробежка за Мэйс по берегу обернется не только слабостью, а и дикой болью. Точнее, сначала все было более чем обычно: меня шатало, но я мог ровно стоять и даже ходить, и даже поцеловать Мэйс… А вот об этом лучше совсем не вспоминать!

Потому что стоило только вспомнить, как мне хотелось крушить все вокруг. Поэтому я отгонял прочь мысли про Вирну, старался не думать о нежной коже, мягких горячих губах и хрупкой фигуре, тесно прижатой к моему телу… А заодно о том, как брезгливо синеглазка вытирала губы после нашего поцелуя.

Это было как удар под дых. Нет! Гораздо ниже. По самому больному. Будто она маруну поцеловала, а не симпатичного парня!

Вот от последнего воспоминания все перед глазами затягивало красным. Не знаю, к счастью или нет, но навредить я мог только себе, с чем успешно справлялся.

У меня было ощущение, что я упал в насос, откачивающий пресную волу. Выкручивало суставы, внутри все горело, а темнота перед глазами сменялась короткими возвращениями в сознание. И когда я выныривал на поверхность, то злился еще больше.

Какие только слова не пришли мне в голову, когда я ждал нашего водителя. В больницу мне было нельзя из-за репутации отца, поэтому я набрал доктора Э’рера. К счастью, он согласился принять меня у себя на дому. Не будь этой испепеляющей изнутри боли, я бы о прогулке к океану даже не заикнулся, но здесь пришлось признаться: на случай, если это важно. Впрочем, я не собирался раскрывать свои секреты Э’реру, просто сказал, что решил испытать себя и отцовскую силу.