Большой дом (СИ) - Кич Максим Анатольевич - Страница 17

— Я Слейпниром его назвать хотел. Как раз по количеству ног, — сказал мальчик.

Кот согласился:

— Пусть Слейпниром будет. Очень хорошее имя. Подходящее.

Так и стал телёнок Слейпниром. И тут у них разговор интересный получился. Про то, чей телёнок.

— Понимаешь, дядя Фёдор, чтобы у коровы получился телёнок, ей бык нужен, — говорит Матроскин, — Я очень честно не хочу затевать разговор о тычинках и пестиках, но, в общих чертах, кто-то у нашего Слейпнира должен быть папой. И никто из нас на эту роль не претендует.

— Корову мы взяли на той стороне, — сказал дядя Фёдор, — может быть и этот твой бык тоже был на той стороне.

— Ты думаешь, нам так просто бы отдали корову на сносях? — поинтересовался кот.

— А ты думаешь, что нам её так просто отдали? — возразил дядя Фёдор.

— А что случилось? — поинтересовался Шарик.

Все уже и забыли, что он ничего из произошедшего не помнил.

— Ничего хорошего, — отрезал Матроскин.

— А так ли это важно? — спросил дядя Фёдор, — вокруг столько всего странного происходит, что нам любая подмога будет полезной.

— Это, дядя Фёдор, — заметил кот, — будет верно в том случае, если это именно нам подмога, а не кому-нибудь ещё. Ты про троянского коня слышал? Может быть у нас троянский бычок получается.

Слейпнир ушами повёл и фыркнул. На ногах он ещё очень неровно стоял.

— Я о троянском коне слышал. Только это конь был, а не жеребёнок. А Слейпниру наша помощь нужна. Иначе пропадёт он, — сказал дядя Фёдор.

— Меня больше волнует, честно говоря, — ответил Матроскин, — что мы тут все пропадём. У нас сейчас для этого все возможности открыты. С телёнком или без него, без малейшей разницы. Ты слышал про замыкание Макондо?

— Только от Печкина, но мы тогда слишком быстро убежали, — честно признался мальчик.

— Всё очень просто, — вздохнул Матроскин, — Та сторона не знает о деревне или городе, пока там не умрёт первый человек. И этот первый умерший человек оставляет свой след на Карте. Живые люди, знаешь ли, мало чем отличаются от живых кустов и крыс. Разница есть только в том, как они умирают. И тогда та сторона замечает нас. Отмечает на своей Карте.

— А причём здесь Макондо?

— Погоди. Во всех городах и весях люди умирают. Это бывает, это нормально. Но чтобы можно было нанести место на карту — на любую карту, месту нужно имя. А это имя надо связать с живой душой. И его связывают с душой первого человека, умершего на этом месте. Тогда вступают в силу все договоры с той стороной. Можно прокладывать дорогу и, чаще всего, люди будут доезжать из пункта А в пункт Б.

— Чаще всего?

— За дорогу платить надо, — сказал Шарик.

— Именно, — подтвердил Матроскин, — Но иногда в… пункте Б… случается что-то такое, о чём не должны узнать обычные люди. Потому что, если они узнают, то уже не смогут жить как прежде. Что-то очень страшное. Настолько страшное, что даже прикосновение к этому навсегда тебя изменит. И тогда кто-то должен остаться и навсегда вырезать этот пункт Б из людской памяти. Так чтобы никто не смог попасть в него, и не смог выбраться наружу. Это и есть замыкание Макондо.

— И это случилось здесь? — спросил дядя Фёдор.

— Да, — подтвердил кот, — это случилось здесь.

— Тогда почему мы попали сюда?

— Мы с Шариком тут жили. Я выбрался, пока ещё можно было. А ты — особенный. И родители у тебя особенные. Потому что я очень надеюсь, что вы сделаете что-то правильное. Сам не знаю, что, но что-то чтобы все, кто здесь умер, хотя бы не зря это сделали.

Дядя Фёдор посмотрел на Матроскина. Матроскин молчал и старался не смотреть ему в глаза. Потом на Шарика. Шарик сам не понимал, о чём идёт речь, но ему было страшно. А телёнок ничего не понимал. Он пошатывался на своих восьми ногах и глядел на всех глупо и радостно.

Мальчик обнял его за шею.

— Ты ведь ничего не знал. Ты не виноват ни в чём. Я тебя прошу. Я тебя умоляю: беги отсюда. Пожалуйста, ты ведь знаешь, как это сделать. Беги. Матроскин правду сказал. Я чувствую, что в этом он мне не соврал. Беги отсюда. Пожалуйста. Пускай больше никто этого не сделает. Мне очень жалко. Я очень хочу жить. Я хочу вырасти и быть как папа и мама. Но это же правда. Мы не выберемся отсюда. А ты можешь. Пожалуйста, хороший мой. Беги. Я хотел научиться быть как папа с мамой. Матроскин и Шарик тоже что-то хотели, я знаю, они честно хотели. А ты только пришёл сюда. Ты не знаешь ничего. Убегай, пожалуйста!

Вокруг Слейпнира вспыхнула радуга, будто бы цветок распустился всеми возможными и невозможными цветами.

Бычок встрепенулся, поднялся на задние четыре ноги, ударил передними и… со звуком выстрела, исчез…

Матроскин печально посмотрел на пустоту, которую тот оставил за собой.

— Эх, дядя Фёдор, если и были у нас шансы, они только что убежали.

— Не надо мне больше врать, — грустно сказал мальчик, — мы все здесь умрём. И ничего с этим сделать нельзя. Я тоже читал записки профессора. Я хотел спасти хотя бы кого-нибудь.

— Ты ведь правда не боишься? — спросил кот.

— Боюсь, — признался дядя Фёдор, — очень боюсь. И очень хочу увидеть папу и маму, но этого ведь не случится, правда?

— Не знаю, — признался Матроскин, — теперь нам остаётся только держаться так долго, как мы сможем.

— Вот и отлично, — подал голос Шарик, — пускай они к нам приходят. Все. Мы их встретим. И проводим.

— Уважаю концептуальный акционизм, — одними губами улыбнулся Матроскин.

— Чего? — переспросил Шарик.

— Да так… — хмыкнул кот, — Что нам ещё остаётся?

17. Посев

Над деревней сияла бесформенная клякса, переливаясь невозможными оттенками чёрного. Ветер не знал, куда ему дуть, и, поэтому, бросался из стороны в сторону, будто шебутная собака. В его порывах кружил всякий мелкий мусор.

Дядя Фёдор сидел на крыльце и рассматривал фотографию. На снимке мама держала на руках щекастого карапуза, в котором дядя Фёдор только по глазам угадывался. Карапуз смотрел в камеру недоуменно и сердито. Мама улыбалась на изумление доброй улыбкой, какой дядя Фёдор в жизни на её лице не видел.

— Знаешь, кот, — сказал мальчик, — а я ведь только сейчас понял, что снимок-то на самом деле был один.

— Ты, дядя Фёдор, свою мысль с начала начни, а то что-то я тебя не догоняю, — попросил подсевший кот Матроскин.

— Есть вторая фотография. Точно такая же, но там меня папа на руках держит. И я только сейчас понял, что фотография-то, на самом деле, одна. Просто её пополам разрезали. И поля обкорнали, чтобы не так заметно было.

— Продолжай, — промурлыкал кот.

— Это значит, у меня брат был. Близнец. А потом его не стало, — дядя Фёдор печально усмехнулся, — Подумать только, кровать-то у меня двухэтажная. Папа ещё говорил, мол, на вырост. Будет у тебя, дядя Фёдор, сестричка. А я шутил, что назвать её надо Настасьей Филипповной… или Надеждой Константиновной, папа ещё сердился… его-то Димой зовут. А мама, почему-то, совсем не смеялась. Наверное, это плохая шутка была. Теперь уже и не узнаю, почему.

Дядя Фёдор вздохнул. Кот поморщился, будто ежа проглотил.

— Гриша, — сказал он.

— Что? — удивился мальчик.

— Гришей его звали, брата твоего, — выдохнул Матроскин, — что-то случилось, когда вам было по три года. Что-то страшное, что-то такое, что тебе сказали забыть — вот ты и забыл.

— А ты откуда это знаешь?

— От тебя и знаю. Ты, когда Зелье Мудрецов выпил, совсем разговорчивый стал. Но я тогда не знал, правда это или просто галлюцинации.

— Скажи, Меланхтон, сын Мелхесиаха, сына Молоха, мне все врут потому что я ребёнок? — вдруг спросил дядя Фёдор, — Потому что вы думаете, что можете за меня решить, что для меня хорошо, а что — плохо?

— Если честно, я надеялся, что у нас не будет необходимости возвращаться к этому вопросу, — Матроскин почесал за ухом задней лапой.

— Ты надеялся, что мои родители каким-то образом сначала найдут способ проникнуть в замыкание Макондо, а потом покинуть его. И тебе как-то в голову не приходило, что оно было умными людьми создано для того, чтобы не впускать и не выпускать всяких разных, которые, как бы сказать… очень…