Первый Император. Дебют (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич - Страница 43

Сутки после прибытия казаков прошли спокойно, подошедшие японцы копошились на своем берегу, не всегда отвечая даже на ружейный огонь, время от времени открываемый охотничьими командами[9], занимавшими острова.

Наконец, японцы зашевелились. Их передовые части, на ходу развертываясь из походных колонн в густые цепи, устремились к берегу реки. Среди идущих цепями пехотинцев видны были группы носильщиков с лодками. Как выяснилось позднее, часть лодок была припрятана заранее прямо на берегу. В результате чего охотники, отстреливая носильщиков, наступление японцев остановить не сумели и, действуя по приказу, отошли, едва первые лодки начали отплывать от противоположного берега. Отход прошел успешно, но не без потерь — одновременно с началом переправы острова обстреляла японская артиллерия, как шрапнелью, так и фугасами. Русские орудия пока молчали. Но, как только первые японские цепи вышли на западные берега островов, над ними рванули шрапнели. Розоватые облачка разрывов, казалось, безобидно висящие в небе, обрушили на пехоту противника град пуль, заставив залечь и кое-где даже отступить. Поручик Араки, командовавший восьмой ротой первого полка гвардейской дивизии написал позднее в письме домой о своих впечатлениях хокку:

— Розовые облака дождем свинцовым

Без страха идут вперед сыны Ямато

Славно умирать

На обстрел откликнулись японские орудия. И над головами пехотинцев полетели в обе стороны огненные подарки. Медленно, словно нехотя, разворачивалось артиллерийское сражение. Густые разрывы фугасов и облачка накрывающей цели шрапнели, словно забыв об ищущих укрытия простых солдатах, обрушились на плюющиеся огнем русские редуты и нащупывали укрытые позиции батарей c той и другой стороны реки. Но новые русские пушки, которых к этому времени у Гернгросса теперь стало уже две облегченные батареи нового типа — по шесть орудий, стреляли чаще и как бы не точнее, чем японские. Им неплохо помогали и тяжелые осадные пушки, недосягаемые для вражеского обстрела, достающие до самых дальних японских батарей. Артиллерийская дуэль, изматывающая и методичная, шла до темноты. Уже к середине дня выяснилось, что древо-земляные укрепления старого типа, вроде редутов и люнетов, плохо переносят обстрел современными фугасными снарядами. Почти все потери разбитыми и поврежденными орудиями, а также убитыми или ранеными бойцами за день пришлась именно на них. Так что всю ночь работы шли не только на захваченных японцами островах, но и на оборонительных укреплениях русских. Пока японцы укрепляли свои позиции и подтягивали артиллерию, русские тоже не спали. Уцелевшие орудия из редутов перевозились на подготовленные для других батарей запасные позиции. Но в целом потери были не столь значительны, недостатки устранялись, и Гернгросс уже набросал для себя черновик победной реляции. Однако Александр Алекссевич отнюдь не забывал, что учителями японской армии были немцы, поэтому приказал выдвинуть подкрепления не только для возмещения потерь первой линии, но и на пока спокойные фланги. Которые по немецкой теории тактики наступления должны непременно обойти и атаковать наступающие. И надо признать, что он оказался прав…

Рано утром вся японская артиллерия (двадцать четыре тяжелые двенадцатисантиметровые гаубицы, семьдесят две полевых и двенадцать горных пушек) открыли сильный огонь по русским позициям. Многие батареи вели прицельный огонь прямой наводкой, укрытые в зарослях на островах. Под прикрытием огня артиллерии, на который русские орудия отвечали вяло, сберегаемые до «решающего штурма», японская пехота переправлялась на западный берег, и сходу, разворачиваясь в густые цепи, пыталась захватить русские окопы. Ключевую позицию на Медвежьей сопке, которую японцы называли Тигровой, атаковала пехота гвардейской дивизии.

Но русские, хладнокровно подпустив японские цепи на сравнительно небольшое расстояние, неожиданно открыли плотный ружейно-пулеметный огонь. А по позициям японских батарей открыли огонь все способные стрелять русские пушки, включая осадные. Неся огромные потери, без поддержки своей артиллерии, подавленной русским контрбатарейным огнем, японские пехотинцы откатились назад и кое-где даже бросились вплавь через реку, стремясь достичь островов. Только гвардия, дошедшая до русских окопов вплотную и отброшенная штыковой атакой, несмотря на большие потери, раз за разом поднималась и пыталась атаковать сопку.

— По донесениям с мест, — начальник штаба корпуса, Генерального штаба полковник Агапеев, работать с документами умел и любил, поэтому доклад Гернгроссу последовал незамедлительно, — явно просматривается основное направление усилий японцев — Медвежья сопка. И я бы не исключал, Александр Александрович, появления на фланге сей позиции обходящих сил японцев. Особо учитывая тот факт, что в лоб они атаковали, по оценкам, не более чем дивизией.

— В таком случае, Александр Петрович, прикажите-ка послать гонца и телеграфировать гелиографом Лечицкому. Пусть Платон Алексеевич выдвигается своим отрядом к… пожалуй, что и к Хусану. Как раз должен успеть, как полагаете?

— Так точно! — быстро прикинув на карте расстояние от Амбихэ до Хусана и Лизавена, ответил Агапеев и тотчас вышел из комнаты, чтобы передать приказание…

Пока гвардия наглядно показывала, что она, как и положено гвардии, «умирает, но не отступает и не сдается», передовые части двенадцатой дивизии переправились через Яду и Амбихэ, и продвинулись до Хусана. Вслед за ними начали переправу и пехотные полки двенадцатой дивизии. И никто не подозревал, что за ними внимательно наблюдают глаза русских дозорных, уже отправивших донесение полковнику Лечицкому. Храбрый, грамотный и умелый командир, Платон Алексеевич, получивший полковника вне старшинства за отличие в боях против китайцев, уже начал сворачивать разбросанный по берегу реки Амбихэ отряд, когда по цепочке гелиографов к нему дошло приказание Гернгросса.

Утром, одновременно с новым ударом по фронту оборонительной позиции силами гвардии и второй дивизии, пехота двенадцатой дивизии форсировала Эйхе. Надо сказать, что переправлялись японцы при полном молчании русских батарей, что очень удивило их командование. Но с русских позиций не сделали ни одного выстрела. Оборону на этом направлении, по данным японской разведки, держали всего два батальона сибирских стрелков без артиллерии. Поэтому командовавший дивизией Иноуэ Хикару посчитал, что русские отходят или хотят дождаться начала атаки и произвести залп в упор. Если русские не ушли, решил он, надо смять их оборону одним мощным ударом, а затем выйти быстрым маршем в район Лауфангоу, прямо в тыл левому флангу русских. Японская артиллерия провела сильную артподготовку при полном молчании русской. Затем все четыре японских полка пошли в атаку, построившись в колонны, прикрытые густыми цепями стрелков. Вот тут и началось самое интересное. Оборонявшиеся стрелки сначала встретили их залповым огнем и шрапнелью. Причем русские, как оказалось, имели здесь явно больше двух батальонов, а орудий — как минимум две батареи. А как только японская пехота и артиллерия втянулись в перестрелку с фронта, с тыла ударили казаки и стрелки отряда Лечицкого. Японцы отступили к Хусану, причем некоторые роты окончательно смешались и поддались панике. А самых легконогих бегунов перехватили даже на переправе через Ялу.

Порядок восстановили быстро, но больше атаковать ни в этот день, ни в следующий, японцы не решились. Вялая артиллерийская перестрелка тоже закончилась к вечеру следующего дня, так как и русские, и японцы оказались сильно озабочены непредвиденным расходом боеприпасов. Особенно много расстреляли трехдюймовые скорострелки образца девятисотого года, на батареях которых практически закончился возимый запас патронов[10]. Немногим лучше обстояло дело с пулеметами, потратившими в среднем по три с половиной тысячи патронов на ствол. Плохи были дела и у японцев, имевших небольшие возимые запасы, а к тому же понесших большие потери в пехоте. Тем более, что доставка грузов и подход подкреплений неожиданно осложнилась непогодой — налетевшим проливным дождем с ураганным ветром. Войска, выставив дозоры, укрылись в поселках, потеснив местных жителей, и пережидали непогоду, длившуюся целых два дня. Даже после улучшения никто не спешил вновь активно воевать, ограничиваясь перестрелкой передовых дозоров и иногда канонадой отдельных батарей. Казалось и русские, и японцы, все — от командующих армиями до последнего солдата, ждут знака судьбы…