На боевом курсе (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 23

К счастью, никто в меня из винтаря не палил, никому я был не нужен. И, вообще, никто другой никому не нужен. Как не было охраны на аэродроме раньше, так нет её и сейчас, даже после моего разговора с Джунковским. Даже немного засомневался — а действительно ли я видел в караульной будке охрану? Или мне это привиделось?

Неужели это дело такое долгое и так просто не решающееся? Да ну, не может быть, чушь же собачья. Что? Так трудно команду отдать и проследить за её выполнением? Делаю в памяти зарубку — в следующий раз обязательно этот вопрос подниму…

Вот и мой самолёт. Боковой люк-дверь распахнут настежь. Заглядываю внутрь, слышу неразборчивое бормотание Михаила за переборкой в пилотскую кабину. Прислушиваюсь. Ага, учёба в полном разгаре. Забираюсь и прохожу вперёд. Все кандидаты здесь. И мои будущие инженеры, и механики, даже Маяковский присутствует. Честно говоря, каждый день ожидаю, что опомнится поэт, надоест ему и форма, и военная служба. И каждый новый день упрямец появляется на аэродроме к утреннему построению. Потому как он хоть и числится кандидатом в мой экипаж, но пока приписан к местной аэродромной команде. Штатного-то расписания у меня пока нет, не сформировали. Вот и ещё одна головная боль в плане.

Здороваюсь, выслушиваю ответные приветствия, интересуюсь успехами будущих подчинённых в изучении матчасти. После чего объявляю о предстоящем полёте и предлагаю будущим специалистам применить изученные теоретические знания непосредственно на практике. То есть, подготовить самолёт к вылету. Особо отличившиеся могут подняться со мной в небо. Это единственная возможность, с завтрашнего дня мы снова отправляемся в мастерские. Ну не конкретно мы, я самолёт имею в виду.

Вдвоём с Михаилом осматриваем аппарат, готовимся к полёту. Михаил попутно рассказывает мне местные новости, после чего переходит к наиболее важным вестям с театра боевых действий. Особенно напирает на образовавшуюся паузу в наступлении русской армии:

— И зачем остановились? Пока немцы бегут, нужно гнать их, не останавливаясь.

— Ну, куда гнать-то? — остужаю разошедшегося вахмистра. — Ты предлагаешь оторваться от обозов, от снабжения? Миша, не пори горячку и не говори ерунды.

Отмахиваюсь от пытающегося что-то объяснить Михаила и заканчиваю наружный осмотр самолёта. Чехлы и заглушки сняты, все жидкости заправлены. Жду, пока все желающие залезут внутрь и поднимаюсь по боковой лесенке. За спиной звучно хлопает защёлка закрывшейся двери.

Ну кто бы сомневался? Весь будущий экипаж впереди собрался, в пилотской кабине. Правда, сразу же дружно освобождают мне проход к пилотскому креслу.

— Так, архаровцы, руками ничего не трогать, ни на что не нажимать, ни к чему не прислоняться. И прошу приглядывать друг за другом. Потому как можно не заметить и случайно или нажать на какой-нибудь переключатель, или просто зацепиться одеждой за что-то, за что не надо. Понятно?

Обвожу взглядом настороженный народ, сажусь в кресло и надеваю поданный Михаилом шлем.

С помощью наземных техников запускаем моторы и прогреваем их. Они же и выдёргивают из-под колёс упоры по моей команде, когда двигатели прогреваются. Поехали.

В секторе руления никого, самолёт начинает потихоньку двигаться, даже обороты добавлять не нужно. Оглядываюсь назад — мои пассажиры к окнам прилипли, любопытствуют.

Разворачиваюсь на полосе, ещё раз уточняю ветер, даю команду установить максимальный газ. Контролирую правильность выполнения. Самолёт и так уверенно катится, а тут вообще словно прыгает вперёд. Разгоняюсь, буквально спиной, а точнее её нижней частью, ощущаю каждую неровность грунта. А в первый раз не так заметно было. Или уже начинаю привыкать к новой машине и замечать её недостатки? Может быть, может быть. Ветерок медленно сносит машину вправо, давлю левую педаль изо всех сил, но эффективности руля пока не хватает. Всё-таки скорость маловата.

Наконец-то моторы выходят на максимальный режим, скорость ощутимо растёт и «Муромец» начинает уверенно слушаться рулей. Потихоньку отпускаю левую педаль, почти возвращаю её в нейтральное положение. Так, немного придавливаю, чтобы компенсировать боковой снос. Тряска усиливается, самолёт начинает раскачиваться в боковом отношении, несколько раз плавно подпрыгивает. В эти моменты противная тряска и вибрация разбега пропадает, даже кажется, что рёв моторов становится глуше. Всё, земля напоследок пинает в колёса, прощальная зубодробительная дрожь передаётся на фюзеляж и почти сразу же пропадает.

А машина рвётся в небеса. Приходится придерживать её от такого опрометчивого шага, придавливать рулём высоты. Ещё не хватало потерять скорость и свалиться. Однако, скоро у меня мускулы будут, словно у Геракла. Нет, видимо не зря я о триммерах вспомнил. Значит, просто не успел мозгами осознать свои впечатления от полёта прошлый раз, а подсознание успело, сделало правильные выводы, своевременно вытащило на свет нужные воспоминания.

Всё, разогнался, можно набирать высоту. И мы карабкаемся вверх, к нижнему плотному ярусу сплошной облачности. А ведь такая отличная погода была с утра. По альтиметру набираю триста метров и перевожу машину в горизонтальный полёт. Немного прибираю обороты моторам. Точнее не я прибираю, а даю необходимую команду бортовому инженеру. А что? Пусть сразу привыкает к своим новым обязанностям. Времени на раскачку нет.

Летим по кругу, поглядываю вниз, по сторонам, даже успеваю бросить короткий взгляд за спину. Интересна мне реакция новых кандидатов. Особенно Владимира Владимировича. Увиденное внушает оптимизм. Потому как такой явный восторг на его лице никакими словами не передать. Ну это мне не передать, а у него, может что и получится.

Ладно, любоваться чужими эмоциями некогда. Сейчас самолёты летают так, как лётчику захочется. И никакого руководства полётами не предусмотрено. Поэтому нужно крутить головой на триста шестьдесят градусов. А то мало ли какой орёл решит нас по недомыслию или неопытности на прочность попробовать?

Даю команду прибрать обороты на двух внешних моторах и смотрю на поведение самолёта. Тяги вполне хватает удержаться в горизонтальном полёте. Но это на пустой машине, а как оно будет с полной загрузкой? Но это мы ещё успеем узнать. Сначала уберём поплавки, потом начнём отрабатывать тренировочное бомбометание. Испытаем ещё.

На двух моторах разворачиваюсь на посадочную прямую, начинаю снижение. Почему-то вспомнился мой первый полёт на Фармане. Сколько тогда было эмоций, сколько получил впечатлений. Ещё бы, в открытой-то кабине — все летающие насекомые норовили прямо в лицо угодить.

А здесь уже не летающая этажерка, а настоящий воздушный корабль с почти нормальной кабиной. Хоть и та же фанера под ногами, но, на удивление, нет того ощущения хрупкости конструкции, как… Да даже как на моём Ньюпоре. Этот аппарат сразу вселяет ощущение уверенности и надёжности…

При касании снова задеваю поплавками грунт, да так сильно, что даже слышен какой-то подозрительный скрежет. А ведь садился как обычно на «отлично», и притёр самолёт с минимальным посадочным углом! Специально подгадывал так, чтобы прежнюю ошибку не повторить.

На пробеге ещё разок оглядываюсь назад, буквально на миг, но и этого хватает. Пассажиры мои ничего не заметили, ни на какой скрежет не обратили внимания. Смотрят в окна, на лицах восторг полнейший. Какой уж им сейчас может быть скрежет. Ну и ладно, ну и хорошо. А я порулю к ангарам. Там и выясню причину этого скрежета…

Глава 6

Нырять через нижний люк не стал, протиснулся через боковой грузовой вслед за довольными «пассажирами» и, минуя подставленную лесенку, спрыгнул в истоптанную пожухлую траву. Поддакивая и улыбаясь восторженным возгласам и комментариям, направил народ к ангарам, а сам остался у самолёта в невеликой компании заводских механиков.

— Как машина, ваше благородие? — смотрит вопросительно старший из этой компании в чине унтер-офицера. И одновременно косит взглядом в сторону моих удаляющихся «пассажиров». Причём во взгляде этом так зависть и проглядывает. Им-то в отличие от него удалось в небо подняться…