Чума вашему дому (СИ) - Жилло Анна - Страница 68

84

Я села рядом, лицом в его плечо, чтобы он не видел, как по щекам текут слезы. Артем обнял меня, провел рукой по волосам.

— Там было ограждение, где-то по колено. Перелез через него, подошел к самому краю. Представил, как все будет. Осталось только решиться и сделать шаг. И тут кто-то схватил за шкирятник, вытащил с крыши на лестницу, обложил матом. Не знаю, кто это был. Здоровенный мужик. Может, дворник или монтер. Или ангел-хранитель. «Не тебе решать, козел, когда жить, а когда умирать». Так он сказал. Выволок вниз, привел к себе, налил водки. Ни о чем не спрашивал, ни о чем больше не говорил. Я пообещал, что ничего подобного не повторю, ушел. Всю ночь ходил по городу. Утром вернулся в свой двор, спрятался за гаражами. Дождался, когда выйдет Светка. Она сказала, что на моей стороне и не выдаст. Принесла паспорт, военный билет, немного денег.

Короче, я прочувствовал на себе, каково быть бомжом. Сначала кочевал по знакомым, по случайным впискам, подрабатывал где придется. Устроился чистить мусоропроводы, дали служебную комнату. Дешевое бухло, трава, случайные бабы. Хоть чем-то забить пустоту. Со Светкой поддерживал связь. Когда узнал от нее, что родители подали в розыск, написал матери, чтобы не искали, не вернусь. Ждал осеннего призыва.

— Хотел пойти в армию?

— Да. Крепко во мне засела фраза того мужика с крыши. Не тебе решать, когда жить, а когда умирать. Не мне? Ну окей. Пусть решает тот, кто на это уполномочен. Потому что смысла жить по-прежнему не видел. Тогда вовсю шла вторая Чечня. Так было проще. Как только начался призыв, пошел в военкомат. Новороссийск, учебка, морская пехота. На войну ездили ходками, в сводных отрядах. Лез везде. Можно сказать, играл со смертью в поддавки. Не брала.

Как-то попросили в местную военную газету заметку написать. Знали ведь, где учился. Ну и понеслось. После дембеля предлагали остаться штатным журналистом, но я предпочел стрингером. Причем не газетчиком, а телевизионщиком. Чтобы ни от кого не зависеть и все делать самому. И текст, и фото, и видео. У меня хорошо получалось, без лишней скромности. Чечню всю вдоль и поперек объехал, в такие места совался, откуда ни один черт живым не вылез бы. Не брало. Как заговорили. И вдруг я нашел в этом смысл. В игре со смертью. Азарт. Ну, посмотрим, чья возьмет. Убьют — значит, так и надо. Нет — значит, сниму еще один забойный репортаж. Чтобы круче — только Эверест. Сначала жил в Новоресе, потом вернулся в Питер, снял квартиру. Платили очень хорошо. Особенно зарубежные телекомпании за эксклюзив. Виделся иногда со Светкой, больше ни с кем.

Года через полтора вышли на меня с ВГТРК. Не хотите ли, Артемий Алексеевич, на нас поработать. Вы ж языки знаете и все такое. А языки мне действительно легко давались. Английский и французский еще в школе, в МГИМО начал арабский и фарси учить. Согласился на внештатника, перебрался на Восток. Там всегда какая-то задница в наличии, горящий регион. А в целом ничего не изменилось, только заработки стали еще больше. На войне было хоть какое-то подобие жизни. Возвращался — и снова пустота. Потому что ничего не забыл и ни с чем не смирился. И по-прежнему забивал эту бессмысленность тупо чувственным. Выпивка, женщины, карты, экстрим всякий вроде стрит-рейсинга. А потом Светка познакомила с Мариной.

Артем замолчал, о чем-то задумавшись, а я вспомнила, что Света говорила о ней. Ее однокурсница. И ничего толком об Артеме не знала. Может, именно поэтому у них и не сложилось, а вовсе не из-за его профессии?

— Не знаю, как так вышло, но это был поворот. Начало поворота. Как будто просидел семь лет под водой и вдруг вынырнул. И оказалось, что не все женщины подлые продажные твари. И чувства тоже возможны. Но я не смог ей ни о чем рассказать. Может, еще был не готов. А может, в ней не оказалось того, что есть в тебе, Тома. Она не понимала, почему меня так тянет туда, где в любую секунду можно погибнуть, а я не мог объяснить, что ценность жизни, хоть какую-то, чувствую только рядом со смертью. А вовсе не рядом с ней. Но, знаешь, когда мы расстались, я поймал себя на том, что женщины перестали быть для меня…

— Бумажными носовыми платками?

— Да. А еще — что все-таки хотел бы найти ту, чувства к которой перевесят. Ради которой захочется жить. Забыть обо всем и просто жить. Любить. Делать что-то по-настоящему нужное. Но прошло еще пять лет, а все оставалось по-прежнему. Горячие точки. Репортажи. Риск, грязь, кровь. Женщины — просто секс на одну ночь. Когда в очередной раз поздоровкаешься со смертью за ручку, хочется именного такого — тупой животной разрядки. Разница была только в одном. Я перестал лезть на рожон. Скорее, стал фаталистом. Где суждено, там смерть и найдет. Хоть на печке. Она это почувствовала и обиделась. Она вообще дама такая… внезапная. Может долго отвергать настойчивого поклонника, а потом придет, когда к ней остынешь. Вот она и пришла. И по всем раскладам я должен был в тот день погибнуть.

Пока он говорил, солнце опустилось ниже и слепило не так сильно. И я увидела, как блестят глаза Артема — блестят от подступивших слез, которым он не позволяет пролиться.

— Когда выкинуло из машины, еще ничего не понял. Когда увидел трупы в кабине — тоже. Контузия, шок. А потом сидел и смотрел, как расползается подо мной лужа крови. И вдруг в одну секунду стало ясно, насколько все прежнее было жалким и мелким. Насколько бессмысленно и тупо прошла большая часть жизни. Будь я посильнее, давно прекратил бы цепляться за свои обиды, винить Ленку и родителей в том, что они сломали мне жизнь. Вытащил бы себя за волосы из болота, как долбанный Мюнхгаузен. Не удалось бы самому — мог попросить помощи. И вот когда это до меня наконец дошло, оказалось, что я должен умереть.

85

— Возможно, поэтому тебе и дали еще один шанс? — я взяла его за руку, провела пальцами по запястью над браслетом часов. — Заставили понять, вот так жестко, и дали возможность все изменить? Ты ведь сделал это, Артем. Смог. Вылез. Вытащил себя за волосы.

— Да? — усмехнулся он. — Смог? Ты думаешь? Тогда почему я чувствую себя так, будто снова окунулся во все это дерьмо? Словно все произошло только вчера? Все-все? Увидел ее — и этих восемнадцати лет как не бывало. Как будто опять стою на крыше и смотрю вниз. Сижу в луже крови и думаю, что должен сожрать кусок своего мяса. Слушаю, как врачи совещаются, докуда резать ноги. Тамара, я не спал всю ночь. И пил. Можешь посмотреть в ведро, от такой дозы человек должен сдохнуть, а я всего в полсвиста. И скажи, врачи правда верят, что где-то там есть кто-то, который все решает?

Я встала, открыла дверцу под раковиной, заглянула в мусорник. Бутылка коньяка и бутылка виски. Не смертельная доза, конечно, но в одну дивизию очень даже приличная. Стресс — убийца алкоголя. Пока Артем держался, но потом, когда кортизол и братья адреналины уйдут спать, должно стать хреново. Очень хреново. Похоже, доктору Чумак предстоит веселая ночка. И вовсе не в постели. Как бы тут другой специалист не понадобился. Врач-похметолог.

— Не сдохнешь, — успокоила я. — Но неприятно будет. Есть у тебя тазик или ведро? А что касается веры… Знаешь, в человеческой тушке много такого, что медицина объяснить не в состоянии. Возможно, тушка еще не до конца изучена. А может, это то, что в принципе невозможно изучить. Артем, пять лет после такой травмы — это, как говорят в интернетиках, ниачем. Может и через тридцать снова накрыть. Не сердись, не хочу давить, но тебе бы с психотерапевтом пообщаться. С хорошим. Ты только что сказал: если не можешь справиться сам — надо попросить помощи. Это не стыдно. И не имеет ничего общего с капризами избалованной девочки, которая не желает взять себя в руки и прекратить истерику. Я тебе по секрету скажу, чем сильнее мужики, тем крепче их срубают подобные вещи. У женщин вообще психика более стабильная, их природа такими задумала, чтобы детей рожать. А знаешь, по кому сильнее всего бьет ПТСР? По спецназовцам на пенсии и прочим бывшим силовикам. Вот уж кого трудно заподозрить в слабости.