Торг с мертвецами, часть 1 (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна - Страница 35

— Главное — соблюдать секретность, — напомнила Виттория. — Никто не должен знать, куда направится император.

«Проклятье… Почему сейчас? Ну почему?»

Демос наконец-то нашел трость и, оперевшись на нее, обвел взглядом всех собравшихся.

— Никто, ни единая душа в Миссолене, не должна узнать о случившемся до тех пор, пока император не покинут город. Это всем ясно?

— Да, ваша светлость, — хором проговорили фрейлины. Изара не выдавила ни слова, Ладарий упорно молчал, а в глазах Виттории канцлер не увидел ожидаемой покорности.

«Но с этим разберемся позже».

— Начните приготовления немедленно. И да благословит нас Хранитель. — Демос подошел к Ладарию и склонился над самым его ухом. — Что бы вы ни задумали относительно Волдхарда, сворачивайте все действия. Ваши силы нужны Миссолену для борьбы с мором.

Ладарий печально улыбнулся.

— О, боюсь, уже поздно, ваша светлость. Процесс запущен, и его не остановить.

3.4 Эллисдор

Солнце пробивалось сквозь щели в закрытых ставнях, освещая беспорядок, оставшийся в комнате с ночи. Кисло пахло вином и потом, нагретым деревом и разгоряченной кожей. За окном шумел город, а снизу, из общего зала на первом этаже, доносились звуки лютни.

Вал давно проснулся, но лежал с закрытыми глазами — силился продлить миг неги. Наемникам «Сотни» нечасто удавалось заночевать на мягкой койке, и Вал пользовался моментом. Впрочем, сейчас с этим было проще: король Грегор отправился в Рундкар, оставив в Эллисдоре лишь гарнизон хайлигландской гвардии да «Сотню». Такого количества было достаточно для защиты и без того неприступного замка, поэтому служивые, оставшиеся под управлением эрцканцлера Граувера, немного расслабились. Барон Альдор позволял воинам небольшие вольности в обмен на сохранение порядка. Лениво патрулируя улицы, гвардейцы и «сотенцы» захаживали то в кабак, то в публичный дом. Вал не был исключением и зачастил в «Розу Ивонн». Сюда же он пришел накануне, повидать Кати.

Но все хорошее быстро заканчивается: ночь в объятиях красотки прошла, в голове шумели остатки хмеля, не привыкшее к перине тело ломило, кости ныли. И, кроме того, теперь Вала могли выгнать отсюда в любой момент. Хорошо, если через дверь. С синьоры Ивонн станется.

Он осторожно приоткрыл один глаз и залюбовался Кати: девушка глядела в начищенный до зеркального блеска медный диск и старательно расчесывала длинные темно-русые волосы. Она стояла нагишом, вокруг нее в потоках золотистого света медленно кружились пылинки. Невольно Вал вспомнил все, что они с Кати вытворяли накануне. Чресла тут же свело сладкой судорогой, плоть воспряла вопреки похмелью и здравому смыслу — молодому телу долго готовиться не нужно.

Валу подумалось, что надо бы прикупить для Кати зеркальце. Пусть на такой подарок уйдет добрая половина его месячного жалованья, зато она наконец-то увидит, насколько красива. Увидит то, что видит он.

Впрочем, она и сама догадывалась, насколько была хороша — в борделе синьоры Ивонн страхолюдины не работали. Здесь каждую шлюху наряжали в яркие ткани, румянили, причесывали, обвешивали разноцветными стеклянными бусами. Хозяйка из кожи вон лезла, чтобы привлечь зажиточных эллисдорцев, и, надо сказать, преуспевала. Но Кати все это было не нужно. Сила ее молодости и обаяния была столь велика, что обряди девушку в льняное рубище да измажь грязью, она и тогда осталась бы хорошенькой.

У Вала никогда не было женщины с таким роскошным телом, легким нравом и милым личиком. Но за обладание всем этим приходилось дорого платить.

Кати взмахнула рукой, подняла ветерок, и несколько пылинок попали Валу в нос. Не в силах сдерживаться, он оглушительно чихнул.

— Проснулся! — Кати усмехнулась, отложила гребень и, наспех перевязав волосы лентой, приоткрыла ставни, впуская в комнатку яркое солнце. — Ну ты и соня. Скоро полдень! Тебя, небось, давно хватились.

Вал зажмурился и застонал.

— Пощади, госпожа…

— Никакой пощады! — грозно вскинув кулак, она прыгнула на койку, отчего та жалобно скрипнула, и уселась верхом на юношу. — Хотя, быть может, я приготовлю для тебя другие, более приятные муки… Думаю, мы успеем еще разок.

Вроде у него должно было остаться серебро, если он не спустил все на вино. Вал потянулся за кошелем, но девушка перехватила его руку:

— Это бесплатно. Только не говори синьоре.

— Кати…

— Ты мне нравишься. Молчи и наслаждайся.

Отчего-то у него язык не поворачивался назвать ее шлюхой. Помнится, Черсо, когда впервые привел Вала в «Розу Ивонн», заклинал его не влюбляться в местных девиц.

«Они будут говорить тебе все, что захочешь. Сделают, все, что пожелаешь. С ними ты будешь чувствовать себя королем мира. Но лишь до тех пор, пока в твоем кошеле водится серебро. Не верь этим сладкоголосым ведьмам. Или научись петь — тогда они сами прыгнут в твою постель», — говорил завсегдатай трактиров и борделей, любимец женщин всех возрастов и сословий, менестрель и убийца Черсо Белингтор из «Сотни». И, как всегда, был прав.

Вал держался полгода, а потом, когда осознал, что спускал почти все жалованье на общество Кати и подарки для нее, понял, что все же пропал. Да и как можно было оставаться в здравом рассудке, когда ее ловкие пальчики вытворяли такое, что и во сне не приснится, а губы шептали слова, от которых замирало сердце? А улыбка? Никто никогда так ему не улыбался. Даже за деньги.

Кати чертыхнулась, сбросила одеяло на пол и, судорожно вздохнув, приняла его, уже готового, в себя.

— Боже…

— Тихо! Если девочки или синьора услышат, нам несдобровать!

Она задвигалась — поначалу медленно, постепенно наращивая темп. Вал охнул, впился мозолистыми пальцами в ее мягкий зад и с силой насадил на себя. Кати всхлипнула, выгнула спину, судорожно цепляясь за смятые и еще мокрые с ночи простыни, зажала рот рукой. Наемник обнял ее и притянул к себе, так, чтобы слышать каждый ее тихий стон. К черту цену, за такое он был готов отдать все богатства мира. Время, люди, эта комната — все переставало существовать, пока она была так близко.

Кати вздрогнула, тело ее забилось в крупной судороге, взгляд обезумел — Вал ощутил гордость. Не всякий сможет доставить удовольствие женщине с ее опытом. И лишь после того, как она обмякла, вышел из нее и закончил начатое руками. Как и всякая работница «Розы Ивонн», больше всего на свете Кати боялась понести от клиента.

— Все, тебе пора, — запыхавшись, сказала девушка. — Еще нужно выпроводить тебя так, чтобы никто не заметил. — Она смешно наморщила носик и помахала ладонью перед лицом. — И еще тебе давно пора как следует помыться!

— Тебе тоже.

— Этим я и собираюсь заняться, как только от тебя избавлюсь.

Вал вытер липкие следы недавнего преступления и потянулся за штанами. Кати принялась заплетать взлохмаченные волосы в косу, не сводя с него задорного взгляда.

— Когда ты придешь снова?

— А когда можно?

— В любое время, ты же знаешь. Но придется заплатить синьоре.

— Тогда дней через пять, а то и семь. Не раньше. Я простой наемник, а этот бордель рассчитан на купцов.

Кати фыркнула и принялась одеваться.

— Простые наемники не умеют читать и писать. Мой отец, да мучается этот пьяница в аду на веки вечные, за всю жизнь только и научился что имя свое писать. Матушка и того не умела — просто ставила крест на всех бумагах. Ты же молод, а уже так много знаешь. — Она вытащила из-под кровати сапог и подала Валу. — Зачем вообще пошел в наемники? С таким красивым почерком тебя хоть сейчас возьмут писарем в Ратушу! Я видела, ты помогал синьоре с книгами учета. Наверняка только поэтому она и позволяет тебе сюда приходить. Так почему ты пошел наемничать?

Вал замялся. Кати ему нравилась, очень нравилась. Черт, да он любил ее всем сердцем, но не был уверен, что она поймет. Он и сам не был уверен, что тогда поступил правильно.

— Ладно, расскажу. Только не особо болтай, хорошо?

— Болтливая шлюха — мертвая шлюха, Вал, — пожала плечами Кати. — Я умею молчать. Здесь каждая девица — что наставник в церкви. Да только исповедуются нам куда охотнее.