My black rose (СИ) - "ErelinMM" - Страница 64

Пока сын выговаривал отцу всё, что у него накипело за долгие годы, Том приблизился к Лестрейнджу, что-то зашептав ему на ухо. Глаза цвета вина блеснули нехорошим огоньком, когда парень кивнул в ответ на шепот и проговорил: «Я понял тебя».

— «Conspiravērunt in Caesărem sexaginta amplius cives, Gaio Cassio, Marco Bruto et Decĭmo Bruto principĭbus conspiratiōnis.»[1] – процитировал Том слова из книги, усмехаясь и выходя чуть вперед. – Ну надо же. Никогда не думал, что слова о Цезаре так врежутся мне в память. Ну же, Каллум, посмотрите на сына и скажите: «Et tu, Brute?»

Мальчишки, стоявшие кругом засмеялись. Почему-то в голове у Тома появилась мысль, что они поступают неправильно. Что Роза не хотела бы этого. Но, если они этого не сделают, то кто знает, сможет ли Розамунд вообще стать прежней. Что сделает с ней Эйвери? Утешая себя мыслью, что он всё делает ради матери, Том кивнул Лестрейнджу. На лице Каллума отразился испуг, замешательство, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эмерсон сменив свою палочку, на палочку Эйвери-старшего, проговорил: Imperio!

***

Утро пятнадцатого января для всех началось с душераздирающего крика служанки, которая обычно в это время разжигает камины по поместью. Кто как был: в пижамах, сорочках, ночнушках, так и выбежали в общий коридор, спускаясь на первый этаж. Еще только проходя лестницу все до единого поняли, а точнее увидели в чем тут дело, а спустившись к бедняжке, что упала в обморок от увиденного, замерли, не сводя взгляда с фигуры впереди.

Мужская фигура в женском платье раскачивалась в петле. Эйвери старший уже не бился в судорогах, его тело заметно посинело и как-то окаменело, отчего его общий вид в женском платье (том самом, в котором Роза была на новогоднем балу), выглядел до жути нелепым. В руке он сжимал скомканный пергамент.

Уже позже, когда тело сняли и приехал Аврорат, чтобы убедиться, что это действительно самоубийство, выяснилось и содержание записки. Если в общих словах, то Эйвери признавался, что это он уничтожил воспоминания Розамунд, в надежде сделать ее умалишенной и в дальнейшем сдать в больницу Св. Мунго, чтобы единолично распоряжаться всеми ее деньгами.

Никто из детей, находившихся в это время в поместье в школу не отбыл. До самого февраля их по очереди таскали на допросы, пытаясь выяснить хоть что-то, что могло бы придать смерти Эйвери-старшего неправильный характер. Но – безуспешно. Все следы были подчищены идеально, а потому сомнений не осталось, что Каллум покончил с собой. Кроме того, слова Ирмы о том, что Эйвери начал сходить с ума, добавили истории правдоподобности.

— Здорово ты придумал с извлечением и заменой воспоминаний. – Альфард взволнованно наблюдал как Том возвращает серебряные нити воспоминаний Эйвери и Лестрейнджу. – Мамину палочку никто и не проверял, поскольку она ее оставила на площади Гриммо.

— Ну, если бы не твой домовик, то у нас бы ничего не вышло. – Том слабо улыбнулся и убрал пустые флаконы из-под воспоминаний на полку.

— Не думал, что ты настолько искусен в подобном. – Эмерсон потряс головой, словно бы утрясая свои мысли. – Где ты научился такой замене памяти? Это как-то связано с легилименцией?

— Дамблдор научил. – Том устало упал на диван рядом с Лестрейнджем, и повалился тому на плечо, прикрывая глаза и беря горячую ладонь в свою холодную, чтобы согреться. Наконец все проверки закончились. Через пару дней состоятся похороны и они с ребятами вернутся в школу. Им предстояло столько нагнать. Почти месяц учебы. За себя и Лестрейнжа Том не волновался, а вот Альфард и Кеннет… у них с учебой всегда всё наперекосяк шло.

— Простите, я вам ничем не помог. Только проблем больше сделал. – Эйвери опустил голову, тихо вздохнув. Никто ему не ответил. Потому что он был прав. Его появление было бессмысленным. Всё и так было решено. Но зато, хотя бы напоследок, он смог высказать отцу всё, что о нем думает. Том лишь подумал, что они поступили неправильно. Он уже собирался начать себя корить за совершенный поступок, но быстро понял, прошлого было уже не вернуть.

На похороны мистера Эйвери приехали еще несколько ребят из школы, приехало много важных людей. Все соболезновали Розамунд, Кеннету и Тому. А тем оставалось лишь принимать слова поддержки и печально участливо кивать. Как ни странно, Вальбурга все похороны странно косилась на брата и Тома, а потом и вовсе подошла и, отведя их в сторону прямо спросила: “Я надеюсь, это не вы постарались?!”. Почему она так решила - осталось для Тома загадкой. Однако примерно с этого момента девушка начала постепенно отдаляться от них, избегая компании друзей. Но это немного позже, а пока…

Уже после похорон, когда все собирались расходиться, Тома удивил дворецкий, мистер Макгроу, попросивший собрать всё молодое поколение в зале и ждать его. Альфард и Вальбурга разместились на диване. На другом его краю сидели Лестрейндж и Эйвери, Розье предпочел расхаживать по залу, а Том мрачный сидел в кресле, покручивая кольцо на пальце то вправо, то влево. Наконец двери открылись, и вошел дворецкий, неся в руках небольшую шкатулку.

— Прошу прощения, господа и дамы, что попросил вас собраться в такой трудный час. Но у меня есть поручение, который я обязан исполнить.

— Поручение? От кого? – Том удивленно посмотрел на мужчину. Тот поставил шкатулку на столик и открыл ее, выуживая пергамент и передавая его молодой леди Блэк, что сидела ближе всего к нему.

— Когда-то давно, когда вам всем было лет по четырнадцать, леди Розамунд передала мне некоторые письма и вот этот пергамент, попросив меня об услуге; если с ней и ее будущим супругом когда-нибудь что-то случится. Как, например, гибель, или они начнут себя вести странно, передать это всё вам. В этой шкатулке письмо для каждого из вас, а свиток, как я понял, для всех сразу.

— Ох. – Том удивленно посмотрел на бумагу в руках девушки и задумчиво кивнул. – Спасибо, Макгроу.

— Всегда рад помочь. Особенно в такую трудную минуту.

Поклонившись, дворецкий покинул зал, а Бурга срезала заклинанием печать и, медленно развернув свиток, начала негромко читать.

Мои дорогие ребята.

Если вы читаете письмо, значит со мной что-то произошло, и я сама не могу рассказать вам всей правды. Сейчас, когда я пишу это письмо, я не знаю причины, по которой это случилось, но скорее всего мое сознание вернулось в мой настоящий мир.

Ох, мне сложно это писать, но здравствуйте, меня зовут Амелия Гилан. Это мои настоящие имя и фамилия. Я пришла из другого мира, параллельного вашему. Да, наверное, это трудно принять, но постарайтесь. В моем мире все вы – персонажи книги которую я когда-то читала. Но позвольте рассказать всё по порядку.

Настоящая я живу в двадцать первом веке в мире, где волшебства не существует. Совсем не существует, я серьезно! И всё, что я знаю о вашем мире и все мои «предсказания» связаны с тем, что когда-то я прочитала серию романов о «Гарри Поттере», в которой и рассказано о вашем мире. Это всё фантазия автора и не более. Повторюсь: в моем мире – волшебства нет.

На момент моего попадания в ваш мир, мне было чуть за тридцать. Я работала преподавателем танцев для детей и взрослых в Лондоне. У меня большая семья, но я не замужем и детей у меня нет и, так уж вышло, что не может быть.

Был летний вечер одиннадцатого августа две тысячи двадцать первого года. Я как обычно легла спать у себя в квартире, а на утро проснулась в Лондоне тысяча девятьсот тридцать первого года в теле женщины (точнее девушки) по имени Розамунд Ричардсон. Я потратила полгода на то, чтобы прижиться в этом мире и, каково же было мое удивление, когда я поняла, что это мир вселенной книги «Гарри Поттер».

В этой истории речь идет о мальчике, который борется с темным волшебником. Я не стану вам описывать всего, но если хотите узнать подробнее, можете прочитать в дневниках, что я передала Тому.

В общем, в этой истории главный злодей, Волан де Морт – искусный волшебник и величайший тёмный маг, что не щадит никого – ни друзей, ни врагов. Его руки по локоть в крови, он убил множество хороших людей и как по мне, самое ужасное, в погоне за бессмертием он потерял себя. Он создал крестражи и изничтожил свою душу, раздробив ее на семь частей. Это ужасно.