Окончательное решение (ЛП) - Саваж Шей - Страница 8

Это «камаро Z28» 1969 года выпуска. Верхний слой краски – матовый чёрный с серыми гоночными полосами по центру, тонированные окна. С широкими шинами и литыми серыми дисками. Как и многие мальчишки, я мечтал о таких машинах, когда был ребёнком.

— Я думал, тебе нравится немецкая техника, — говорит, подойдя ко мне, Джонатан.

— Мне нравится эта.

Джонатан обходит машину и смеётся.

— Она определённо для тебя! — он широко улыбается, указывая на задний бампер. На нём небольшая наклейка, на которой написано «Заботливая мамаша».

Я сжимаю руки в кулаки.

— Какой ублюдок нацепил этот блядский стикер на такую красавицу?

— Она уже попала сюда такой, — отвечает мне голос из-за спины.

Я оборачиваюсь и вижу низенького толстяка в засаленном комбинезоне и бейсболке, слишком низко натянутой на глаза.

— Кто бы это ни сделал, его нужно расстрелять, — я на самом деле в бешенстве. Наклеивание всякого рода стикеров на бампер такого автомобиля, как этот, является основанием для расчленения.

— Убрать это не составит большого труда, — говорит толстяк, пожимая плечами. — Если захочешь, то всегда можешь купить новый бампер – нужно будет только отшлифовать и перекрасить в соответствующий цвет.

Его безразличие просто бесит. По всему видно, что он не фанат автомобилей, – его даже не волнует, что кто-то вытворил такое с классической тачкой? Как долго она стояла здесь с этой штукой на бампере?

— Я её беру, — я складываю руки на груди и смотрю на мужика.

— Она ещё не выставлена на продажу.

— Ну, так приводи долбаные бумаги в порядок, — говорю я ему, — потому что я забираю машину домой сегодня.

Я отказываюсь покидать площадку даже для того, чтобы достать необходимую сумму наличных, которую он хочет за машину. Джонатан жалуется и ноет, но, в конце концов, соглашается поехать и привезти для меня деньги, пока чувак готовит левые документы. Я расплачусь с Джонатаном позже. В полдень я уезжаю со стоянки на своей новой детке.

У меня такое ощущение, что я буду наслаждаться своей спонтанной покупкой.

Глава 3

Родственные связи

Я влюбился.

В «камаро».

На самом деле, я не очень-то большой любитель машин. И всегда считал автомобили средством передвижения из одного места в другое и ничем не больше. Признаю, что в юности был очарован старыми мощными авто, и они, по-видимому, так никогда и не потеряли для меня своей привлекательности.

В действительности, мою новую малышку можно описать только единственной избитой фразой – когда я давлю на газ, двигатель ревёт. Он, блядь, ревёт, как лев, который только что заметил, что его клетка открыта, а прямо за дверью – львицы в период течки. Я до усрачки напугал парочку пешеходов, и мне, правда, всё по барабану.

Я жму на газ и еду на север по трассе 94, направляясь в пригород Уилметт. Дом Ринальдо находится на самом севере района и является воплощением экстравагантности. Участок граничит с полем для гольфа, являющимся частью эксклюзивного клуба, членом которого, если бы я решил попытаться, мне, вероятно, не позволили бы стать, потому что у меня нет подходящей родословной.

Я снижаю скорость, паркуюсь на круговой подъездной дороге и направляюсь к входной двери. На крыльце жму на звонок, и из него раздаётся замысловатая мелодия.

— Эван! Давно тебя не видела!

— Здравствуй, Леле, — говорю я с улыбкой. Она заключает меня в кольцо своих рук и крепко обнимает.

Леле когда-то работала танцовщицей в одном из клубов Ринальдо, и пока была там, вскружила довольно много голов. Как только Ринальдо заметил её, он точно понял, чего хочет. Она, как принято говорить, из Старого Света, свободно владеет итальянским и готовит соус маринара так, как будто обучалась этому с младенчества.

Я чувствую его запах, как только захожу в дом.

— Надеюсь, ты голоден, — говорит она, провожая меня на кухню.

— Даже если бы я только что умял обед из девяти блюд, — заявляю я, — то всё равно был бы голоден для того, что ты готовишь.

— Льстец! — усмехается она.

— Просто говорю правду, мэм.

У Леле уже совсем не то тело танцовщицы, что когда-то, но всё равно она очень красива. Длинные чёрные волосы и ярко-голубые глаза создают впечатление, что она может видеть прямо сквозь тебя. Я был бы лжецом, если бы сказал, что никогда не пялился её задницу, хотя меня ни разу на этом не поймали.

— Я тебе не мэм, — грозит она мне пальцем, направляясь к плите, чтобы помешать соус. — Я не такая уж и старая!

Это, безусловно, правда. Ринальдо примерно на пятнадцать лет старше Леле.

— Налдо тоже собирается приехать домой? — спрашивает Леле.

— Он очень сильно занят, — сообщаю я ей. — Честно говоря, не знаю, получится у него или нет

Это ложь. Я знаю, что он не приедет.

Мы садимся ужинать. К тому времени, как всё заканчивается, я съедаю четыре кусочка чесночного хлеба вместе с её вкуснейшей пастой, и уже готов лопнуть. Но это не останавливает меня от того, чтобы наброситься на домашние канноли.

— Я не могу выразить словами, как сильно я скучал по этому, — говорю я ей.

— О, мой дорогой! — прыскает Леле. — Я скучала по твоей компании!

— И кто теперь льстит? — смеюсь я.

— Ну, ты должно быть, и сам питаешься домашней пищей, — говорит она. — Как поживает твоя красавица?

Меня не часто застают врасплох, но сегодня я уже во второй раз не нахожу что сказать. В конце концов, я умудряюсь улыбнуться Леле.

— Кажется, к ней вернулся разум, — говорю я, пожимая плечами.

Она понимает, что стоит за моими словами, и похлопывает меня по руке.

— Мне жаль это слышать, — сочувствует Леле. — Esperienza, madre di scienza (прим. пер. Опыт – лучший учитель (ит.)).

— Опыт – единственная мать, что у меня была, — отвечаю ей. Я могу не говорить по-итальянски, но знаю достаточно, чтобы понять эту фразу.

Леле грустно улыбается, ещё раз похлопывает по моей руке и встаёт, чтобы убрать со стола. Я помогаю, не дожидаясь просьбы, ополаскиваю тарелки и складываю в посудомоечную машину.

— Налдо придётся снова довольствоваться остатками, — замечает Леле.

— Часто его не бывает в последнее время?

— Дела, — пренебрежительно машет рукой Леле. — Мне не нужны подробности; я знаю наверняка.

— Фелиса помогает с бизнесом? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.

Леле внимательно смотрит на меня.

— О, так вот почему ты осчастливил меня своим появлением?

И снова я обескуражен. Должно быть, я теряю хватку, потому что не в состоянии произнести ни слова в ответ. Леле смеётся и качает головой.

— Налдо необходимо чем-то отвлечься, — говорит она. — Независимо от того, когда он возвращается, просыпается он всегда в моей постели.

— Прости, — извиняюсь я. — Я не пытался... — даже не знаю, как закончить предложение.

— О, мой Эван, — говорит Леле, взяв меня за руку, — моё сердце согревает мысль о том, что, когда тебя что-то заботит, ты делишься этим со мной. Немногие мужчины, работающие с Ринальдо, способны на такое, но тебе не о чем беспокоиться.

— Откуда она взялась? — я тяну Леле за руку, пока мы не садимся рядом на диван. — Я знаю, что до Чикаго она жила в Нью-Йорке.

— Конечно же, она из Сицилии, — рассказывает Леле. — Она племянница моей сестры со стороны мужа. Её семья насчитывает много поколений. Прошлой весной она получила степень по психологии, и сестра поинтересовалась, смогу ли я найти ей работу здесь, в городе.

— Психологом?

— Как думаешь, мог бы Ринальдо использовать кого-то с таким образованием в своей организации?

Я полагаю, что он заинтересован не в её психологических навыках, но не произношу этого вслух.

— Ты думаешь, мы так сильно лоханулись? — я понимаю свою ошибку, когда она смотрит на меня, сузив глаза, и быстро исправляюсь. — То есть, оплошали.