Император и Сталин (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 28

Императорский поезд уходил с вокзала Тифлиса тихо и без лишней помпы, под покровом стремительно спустившейся на город зимней темноты. Ротмистр 44го Нижегородского драгунского полка, князь Ратиев стоял на подножке персонального вагона и провожал взглядом уходящие в прошлое, до боли знакомые очертания родного города. Крутое изменение траектории своей карьеры, как человек военный, он воспринимал спокойно и с изрядной долей фатализма. На удивление отсутствовала эйфория от неожиданного приближения к государю, хотя здоровый карьеризм князю был абсолютно не чужд. Зато где-то в районе желудка свербил червячок предчувствия грандиозных приключений, которые обещали непременно последовать сразу за новым, таким неожиданным, назначением.

Среди провожающих мелькнуло знакомое лицо… Неужто тот самый «адъютант»? Да нет, показалось. Тот был моряк, а этот в форме мингрельских гренадёров. Всё, перрон закончился, поехали!

Статный, высокий, с чрезвычайно выразительными, почти чёрными глазами, поручик 16-го гренадерского Мингрельского полка проводил горящим взглядом уходящий поезд, огляделся вокруг, убедился, что на него никто не смотрит и зло сплюнул.

Затем он быстрым шагом добрался до стоящей плотной стеной привокзальной застройки и нырнул в едва заметный проход между домами, такой узкий, что приходилось идти боком, чтобы не цеплять плечами стены. Полсотни шагов, кособокая деревянная калитка, ещё десять шагов по еле заметной в полутьме дорожке. Ещё одна дверь, на этот раз массивная и основательная. Стукнуть два раза кольцом. Досчитать до трех и стукнуть еще три раза.

Дверь неслышно открылась на хорошо смазанных петлях и тут же захлопнулась, когда поручик прошёл внутрь.

— Ну как? — коротко спросил хозяин дома. Его лицо было невозможно разглядеть из-за тени от стоящего на дубовом столе огромного саквояжа.

Поручик молча покачал головой, подвинул стул и с размаху упал на него, бросив на стол форменную фуражку и расстегнув китель.

— ВиктОр, вы понимаете, в какое положение вы нас ставите? — проскрипел хозяин дома, ещё глубже проваливаясь в кресло. — Что мне теперь писать в отчёте? Мы не готовили никакого запасного варианта, всецело полагаясь на вас! И вы нас уверяли, что у вас всё продумано!

Поручик пожал плечами и подвинул к себе стоящий на столе кувшин.

— Непредвиденное стечение обстоятельств, несчастный случай, — лениво через губу переплюнул он, наливая до верха приличного размера стакан. — Кстати насчет «писать» — можете присовокупить к своему отчёту вот это, — он достал из-за обшлага и бросил на стол несколько сложенных вместе листков, — это копии утренней почты, отправленной ротмистром. За сохранность самих писем не переживайте. Мой человек на почте — опытный, знает что и как делать…

Обладатель скрипучего голоса зашелестел бумагой, кряхтя и время от времени поднося ее ближе к чадящей свече.

— Но это же скандал! — медленно проговорил он, не отрывая глаз от писем…

— Ну что вы, милейший, — презрительно усмехнулся поручик, — какой же это скандал? Это пока только увертюра к скандалу, который обязательно разразится, если сидеть сложа руки…

— Ну это я могу вам обещать со всей решительностью, — передразнил тон поручика хозяин дома, — сидеть сложа руки мы точно не собираемся. А вам, ВиктОр, придётся схорониться.

— Надолго? — поинтересовался поручик, опять потянувшись за кувшином?

— Боюсь, что навсегда, — уже без всякой иронии ответил хозяин дома и чуть сдвинул саквояж, после чего еле слышно тренькнула тетива, встроенный в сумку арбалет выплюнул железный болт, легко разорвавший обшивку и с хрустом впечатавшийся прямо в рот поручика, разломав в крошево зубы и легко пробив свод гортани.

Хозяин дома посидел еще несколько минут в своем кресле, слушая, как постепенно затихает агония. Неторопливо встал, брезгливо перевернул ногой тело, аккуратно подобрал арбалетный болт, опрокинул свечку в разлитую по деревянному столу чачу, подождал пока огонь займётся и начнёт нежно потрескивать. Пробормотал, выходя на улицу и кинув последний взгляд на распростёртый на полу труп: «Все мы, конечно, твари божьи. Но некоторые — совсем уж твари»…

Глава 10 Декабрь 1900. Баку

Леонид Борисович Красин, талантливый инженер-электрик, руководитель строительства электростанции на Баиловом мысу, успешно сочетающий официальную службу с нелегальной революционной работой, зябко передёрнул плечами и в очередной раз надолго задумался. Что-то его неуловимо смущало в этом госте, хотя все конспиративные формальности были скрупулёзно соблюдены и все меры предосторожности активированы.

«Никитич» — это была не единственная партийная кличка Красина — только что объединил разрозненные социал-демократические группы Баку в единую организацию, наладил постоянную связь между ними, достал и доставил в город оборудование для типографии и теперь нетерпеливо ждал начала серьёзной работы — распространения первой революционной газеты «Искра», гранки которой должны были прийти из-за границы от Ленина.

Днями инженер Красин управлял строительством электростанции, а по ночам там же происходили встречи с подпольщиками. Пользуясь своим служебным положением, он добывал паспорта, столь необходимые для революционеров. На складах стройки в тайниках уже хранилась кое-какая нелегальная литература и совсем уж законспирированные оружие и взрывчатка.

Действовал Леонид Борисович крайне осторожно. Даже тень подозрения не пала на него ни разу с того дня, когда он приехал в Баку по приглашению своего старого друга, энергетика с мировым именем — Роберта Эдуардовича Классона. И гость, прибывший сегодня на стройку Биби-Эйбатской электростанции с соблюдением всех конспиративных правил, не должен был вызывать никаких подозрений и не провоцировать беспокойства. Но это произошло.

Слушая новости про условия, в которых сейчас живут и работают политические эмигранты, про их междусобойчики и бытовые казусы с такими подробностями и деталями, о которых могли знать очень немногие и отдавая дань поразительной осведомленности, Красин смотрел на гостя своими пронзительными глазами строго и непроницаемо, из-за чего был похож на сфинкса. Леонид Борисович привык, что его непоколебимо прямой взгляд, чувственно раздувающиеся ноздри, решительная жёсткая складка губ, тронутая ироничной улыбкой, действуют на собеседников, как удав на кролика, заставляют сбиваться, смущаться и менять тему разговора. Всегда, но только не в этот раз. Гость будто не замечал гипнотической мимики руководителя бакинского подполья, рассказывая про очередную свару Ленина с Плехановым, про хозяйку-немку, у которой Ильич вынужден столоваться, экономя пфенинги, про мучительное рождение первого номера «Искры»…

— «Старик» подписывает свои записки «Тулин»? (*) — вроде как рассеянно переспросил Красин.

— Вы отстали от жизни, — ещё шире расплылся в улыбке гость, — сейчас он подписывается «Петров», иногда даже с двумя «ff» на конце… Но, думаю, в следующем году он придумает что-то пооригинальнее.

— Ваша осведомлённость вызывает восхищение, — кончиками губ улыбнулся Красин, не спуская с гостя пронзительного взгляда.

— Отнюдь, уважаемый Леонид Борисович, — картинно развёл руками гость, — отнюдь. Например, я так и не смог узнать в Тифлисе, кто готовил покушение на царя и из-за чего оно сорвалось. Не поделитесь информацией?

Красин так же развёл руками, явно передразнивая гостя:

— Увы, товарищ. Вы первый, от кого мы услышали эту новость, и сами весьма заинтересованы в дополнительной информации. Врагов у нашего монарха, конечно, хватает, но чтобы в такой глуши… весьма диковинно…

— Да? Жаль, очень жаль… Ну, тогда предлагаю договориться. Первый, кто узнает что-то новое, сразу даёт знать другому. Я ваш адрес знаю. Мне можете писать — Herrn Georg Rittmeyer, Кайзерштрассе 53, Мюнхен, для Мейера (**). Да-да, не удивляйтесь, у нас со «Стариком» адреса совпадают, так что смело можете ставить в адресаты и его — поверьте, он будет крайне заинтересован…