Метка Проклятого (СИ) - Соломин Юрий Мефодьевич - Страница 9

Калитка не заперта. Чуть поодаль темнеет дом. Свет от уличных фонарей не достигает порога, словно в испуге замирая перед первой крыльцом. Ему же приходится идти дальше. Поскрипывают старые ступеньки, негромко, но в теперешней тишине кажется, что их слышат даже на другой улице.

Вот и дверь. Ни звонка, ни веревочки за которую можно дернуть. Толчок, дверь распахивается. В воздухе тут же повисает тонкий аромат каких-то духов. Снова накатывает страх смешанный с неуместным смущением — он не привык ходит в гости вот так, без приглашения.

— Проходи, незачем на пороге топтаться.

Голос, доносящийся из глубин дома, обязан принадлежать молодой женщине. Он никак не вязался с образом старой карги — этакой бабы яги, которая ворует жизненные силы младенцев. Хотя Миша и видел ведьму, пусть и мельком, и знал что она молода, все же проще было думать о ней как о старухе. А еще в этом голосе было повеление. Да такое, что он безропотно вошел в прихожую, прикрыв за собой входную дверь.

Узкая полоска света пробивается из-под двери справа от входа, и Миша осторожно открывает ее. Обычная комната, никаких тебе чучел, лягушек, котлов или черных свечей. Неяркий свет электрической лампы. Стол, несколько табуреток. Единственное что отличало эту комнату от большинства квартир — горящий камин в дальнем от входа углу.

— С чем пришел, мил человек?

Ведьма стояла с другой стороны стола. Молодая, высокая и красивая. Некой хищной, опасной красотой. Длинные, черные волосы, темные, немного по-восточному раскосые глаза, заостренные скулы. И от нее шла волна такого магнетизма, что Михаил почти забыл зачем пришел. Почти.

— Мой сын. Ум… Угасает — выдавил он.

Мелькнула надежда, что вот сейчас удастся договориться, и все будет хорошо.

— Я не целительница — улыбнулась хозяйка, блеснув жемчужными зубами. — Скорее уж наоборот.

— Я знаю. Я…

— Так, гость незваный — красотка внимательно посмотрела на мужчину — И зачем ты собственно приперся? И главное, как ты узнал, что сюда надо идти??

Сильная слабость охватила Мишу. Он понял, что практически не может двигаться. Как во сне, когда надо догнать кого-то, или сбежать от опасности, а тело накрывает предательская слабость.

— Ладно, сейчас ты мне расскажешь, кто дал тебе этот адрес. А насчет сына — смирись, никто ему уже не поможет. Еще с женой сделаете, если конечно будет кому делать. Она зло усмехнулась, приблизилась, — так кто тебе рассказал обо мне?

Ненависть бессильно жгла его, ненависть и страх. Страх, что он уже не сможет выполнить задуманное. А потом пришла боль. Как будто кинжал за пазухой заменили на уголек. Как утверждают некоторые писатели, иногда боль — лучшее лекарство от колдовства. Он не знал, работает ли это правило всегда, но в его случае — сработало. Паралич не то чтобы совсем отпустил, но двигаться Михаил уже мог. Он полез за пазуху, надеясь что ведьма не распознает угрозы.

— Не стоит показывать фотографии или там погремушки. Я много повидала — неверно истолковала его жест хозяйка — просто расскажи кто тебя послал, а потом я компенсирую немного твою утрату.

Пальцы Миши сомкнулись на рукояти, руку словно ошпарили кипятком, он едва не закричал. Боль пронзила от ладони до самого плеча, зато паралич пропал без остатка. Рывок, клинок на свободе.

— Это не фотография — произнес, точнее прошипел он.

Насмешка исчезла с лица ведьмы, сменившись гримасой изумления с нотками тревоги, возможно даже страха.

— Откуда у тебя, «Норспеерамонус»?!

— Агрей, Ихн, Сввелишч… — начал произносить Михаил как попугай, заученные слова.

— Заткнись, ублюдок! — ведьма кинулась на гостя, но отскочила, едва увернувшись от короткого выпада.

— Йеллис, Аргх! — закончил он, почувствовав легкость. Наведенная магия растаяла как снег под летним солнцем.

— Мне подсказали способ снять заклятие с мальчика — зло ощерясь произнес он, медленно приближаясь к ведьме. — Сейчас я его проверю.

Ксана попятилась, ее гостя хорошо подготовили, она теперь не может использовать магию, никакую. Без нее — она обычная женщина против разъяренного мужика, да еще и вооруженного. Надо чтобы он выпустил нож, хоть на секунду.

— Погоди, мы договоримся. — Ее руки нащупали на столе за спиной статуэтку, хорошую, металлическую, весом с полкило. — Погоди…

Михаил вовремя заметил движение, успел увернуться. Пущенный ведьмой снаряд лишь чиркнул его по уху. Не чувствуя боли он рванулся вперед. Ведьма успела отскочить за стол, схватила декоративную кочергу, и пропустила момент, когда тот переложил нож в левую руку.

Они стояли друг напротив друга, разделенные столом. Ведьма судорожно сжимала кочергу, готовая защищаться. Он чувствовал — даже без магии, она опасна как змея. Стол завален какими-то бумагами — не то. А вот возле стола табуретка, обычная, деревянная, без спинки. То что надо.

Михаил резким движением метнул ее в ведьму. Та успела рефлекторно выставить руки, но удар получился чувствительный. Кочерга отлетела в угол. Михаил, перескочив столешницу, бросился на нее. Ксана ударила его ногтями, и даже попала по щеке, но в следующий момент вскрикнула от жесткого удара ногой в колено. Так больно ей давно не было. Ведьма кинулась в сторону камина, но он сбил ее подсечкой. Колдунья устояла на ногах опершись руками о стену, а Миша приблизился вплотную.

Последний аргумент — удар коленом в пах. Жуткий всплеск боли, но благодаря адреналину, кипящему в крови, он сумел удержать нож. Ведьма попробовала повторить, и он ударил ее кинжалом. Распорол щеку и оставил глубокий порез на носу. Дикий крик, боль была такая, что ведьма сходу забыла про сопротивление, и завыла зажимая лицо. Рана от ритуального оружия — это ужас для обладающих силой.

И Михаила понесло. Он в ярости ударил ее головой в лицо. Помня что нельзя выпустить нож и освободить вторую руку, подхватил лежащую табуретку, нанес сильный удар в голову. Ксана упала, он же навалился сверху, коленями прямо на живот.

Ненависть зашкаливала, из-за этой стервы его жизнь пошла под откос, и уже не вернется обратно, не вернется при любом исходе этой ночи. Хотелось задушить ее, разорвать на куски, но он помнил о том, что стоит лишь выпустить нож — и игра окончена.

— Тебя обманули — прошептала ведьма — ты будешь проклят если убьешь меня. И сына так уже не спасешь. Но я еще могу помочь тебе.

Он молча переложил нож в правую руку, ведьма дернулась, но он схватил ее за волосы, ударил головой об пол.

— Дурак! — вскрикнула она — да послушай же! Они….

И тут ее крик сменился воем, когда «Норспеерамонус» вошел под левую грудь. Тело Ксаны выгнулось дугой, так что Михаил чуть не упал, да и сам с трудом сдержал крик боли. Казалось, что по руке течет электрический ток.

— Убери! Забеери этуу дряяяянь! — она дергалась как насаженное на булавку насекомое, нелепо махала руками, словно новорожденный, который еще не умеет ими пользоваться и кричала.

— Это тебе за моего Валика, тварь — прошептал мужчина.

— Убери, убери его! Пожалуйста, пощади! Я вытащу твоего сына, я сниму печать смерти, я все отыграю назад! Пожалуйста. Ты не представляешь что потом будет с нами обоими. Не только я, ты тоже будешь страдать!!

Михаил лишь крепче сжимал рукоять, ведьме он не верил ни на грош, и старался не дать ей поколебать его уверенность.

— Какой же ты идиот!! Они обманули тебя! Будь ты проклят, будь ты проклят, ублюдок! — лицо женщины менялось, казалось что оно выцветает как старая фотография.

— Надеюсь тебе очень больно, — процедил он и сплюнул прямо в перекошенное ужасом и смертельной судорогой лицо. Михаил уже не чувствовал правой руки, и наверно не смог бы разжать пальцы даже при всем желании. И это было хорошо.

— Ааааа!!! — крик ужаса и боли.

Больше ведьма уже ничего не могла. А Миша, благодаря какому-то шестому чувству знал, что смертельная зараза убивающая его мальчика, начинает таять. Чернота, смыкающаяся вокруг крохотного сердечка — рассеиваться. И он впервые за последние дни, спокойно заснет, попив молока. И жена, чувствуя что ребенку лучше, уснет спокойно, и может быть наконец-то отдохнет.