Лед. Рвущая грани (СИ) - Мелех Ана - Страница 13

Коро отпустил ветку, и она вернулась на свое место, закрывая поляну от чужих глаз. А сам медленно побрел в сторону своей пещеры, немного стыдливо думая о том, что помощь Эсмы ему самому сейчас бы тоже не помешала.

Глава 7. Пробуждение Силы

Дарья

От силы Эсмы не начал греметь гром, не засверкали молнии, просто я вдруг почувствовала, что пульс мой стал замедляться до нормального состояния, дышать становилось все легче, а огромный камень в груди будто бы рассыпался на тысячу кусочков. Девочка ничего не говорила, лишь иногда хмурилась или улыбалась уголками губ.

Я почувствовала, что, когда Эсма закончила свою работу, мне ни с того ни с сего захотелось сделать большой вдох и рассмеяться. Я не стала себе противиться.

– Ну как? – спросила моя целительница, убирая руки.

– Лучше, чем когда-либо, – честно ответила я. – Спасибо!

– Не за что, – улыбнулась Эсма. – Твоя нервная система действительно была не в лучшем состоянии, видимо, в своем мире ты часто переутомлялась и нервничала. И без перехода ты была на грани нервного срыва. Но теперь все хорошо. Только постарайся больше не доводить себя до такого положения.

Я улыбнулась и кивнула, действительно, последнее время было не самым простым для меня и продолжает таковым быть, но теперь я верила, что все действительно будет хорошо. Для пробы я попыталась подумать о Кирилле, и мне стало грустно. Я поняла, что не перестала по нему скучать, но больше мне не хотелось выть волком от этой тоски. Мне хотелось как можно скорее покончить с этой историей о Силе и вернуться к своему жениху и своей жизни.

Почувствовав несказанное облегчение и благодарность по отношению к Эсме, я, наконец, задала волнующий меня с самого утра вопрос:

– А как я пойму, что Сила во мне уже появилась?

– Ты почувствуешь, – Эндор выразительно на меня посмотрел.

По его взгляду, очевидно, мне следовало понять, что это был достаточно глупый вопрос с моей стороны и достаточно объемный ответ – с его. Я вновь улыбнулась.

– И как я это почувствую?

– Это ощущение похоже на жар внутри, где-то здесь, – Эсма положила ладонь чуть ниже горла. – Этот жар будет появляться, когда рядом находится что-то требующее твоего силового воздействия. Ну, то есть, если у тебя будет Сила Жизни, например, лекарская, то ты будешь чувствовать жар рядом с больным или раненым человеком, а если твоя Сила будет другого рода, – она выразительно посмотрела на брата, – то жар будет приходить рядом с иной целью.

– То есть, с тем, кого тебе надо убить, – со знанием дела пояснил Эндор.

– У меня Сила Жизни, а у Эндора – Смерти. И если у тебя начнет просыпаться то или другое, или он или я это почувствуем. Начнем?

– Стойте, так это просто разделение на желание убивать и желание лечить?

– Нет, не просто, – терпеливо продолжила Эсма. – Лечить и убивать можно по-разному. Например, факультет Жизни делится на лекарей, знахарей и некромантов. Я учусь на кафедре лекарей – лечу собственными силами. Знахари лечат с помощью сил природы. С одной стороны, это удобнее – не нужно тратить свои силы, с другой – бывают ситуации, например, в плену, когда тебе не из чего приготовить нужное снадобье. А некроманты… Как бы это объяснить? Они работают с теми, кто только-только шагнул за грань. Это очень сложная и очень редкая профессия, в которой ничего нельзя знать наверняка. Но иногда у них действительно получается вернуть человека из-за грани. Единственный некромант, которому почти всегда удается вернуть человека, – это Эрдьяр.

– Эрдьяр?! – Я была удивлена до предела.

В моем представлении некроманты были тощими, закутанными чуть ли не в саван, людьми, непременно с черными волосами и кругами под глазами от постоянного общения со смертью. Более живого человека, чем рыжебородый здоровяк и представить себе было сложно.

– Чему ты удивляешься?

– Не знаю, – пожала плечами я. – Не такими я себе представляла некромантов.

– О, ты еще не видела его учеников! – Эсма хихикнула, видимо, вспоминая этих самых будущих некромантов. – Правда, он редко их учит, постоянно пропадает по мирам с Айсайаром, поэтому они ходят на лекции с нами.

– А что насчет факультета Смерти? – обратилась я к Эндору.

– Тут все проще, – ответил мальчишка. – Есть ищейки и убийцы. Разделений на то, каким образом мы должны убить, у нас нет, мы обязаны владеть всеми способами. Хотя, конечно, у каждого из нас есть любимый способ, почти как роспись. Мне повезло, я – убийца с даром ищейки.

– Тоже мне везение, – перебила его сестра.

– Да все ж получше, чем у тебя, – ощетинился Эндор.

Я обратила внимание на то, что даже в таком споре, который, похоже, происходил не в первый и уж точно не в последний раз, близнецы говорили на моем языке. Они как могли старались показать мне, что я здесь не лишняя.

Хоть мне и было жутко от того, с какой легкостью эти дети говорят о смерти и убийстве, я неуверенно кивнула, скорее себе, чем им.

– Ну что, давайте начинать?

Близнецы абсолютно одинаково одобряюще мне улыбнулись.

Сказать, что я переоценила действие релаксационного комплекса, это не сказать ничего. Через четыре часа у меня дико болела голова и ныло все тело, а еще через четыре мне стало казаться, что встреча с охотниками и вероятность умереть, не справившись с собственной силой, не такая уж и плохая затея. Меня учили сосредотачиваться на себе и своих ощущениях так, чтобы отыскать свою Силу, ставили в спарринги с Эндором и заставляли попытаться победить его, а после попытаться залечить свои раны. Ни то, ни другое у меня категорически не выходило, и меня все чаще посещала малодушная мысль о побеге с этой поляны, но тогда была бы задета моя гордость, что для меня было недопустимо даже в другом мире.

Попутно близнецы-садисты объясняли конструкты их языка, который звучал, как компромисс между горячо любимыми мной английским и немецким. Запоминать их мне было гораздо проще, чем пытаться найти в себе непонятную моей натуре эфемерную Силу, особенно, учитывая, что и немецкий, и английский я знала достаточно хорошо. При более глубоком знакомстве выяснилось, что основы всеобщего языка во многом отличаются и от немецкого, и от английского, зато удивительным образом схожи с родным русским.

С поисками неведомой Силы дела обстояли значительно хуже, я не понимала, чего от меня хотят. Ничего, из того, о чем говорили ребята, я в себе не ощущала, от этого злилась еще больше.

После инцидента с Сойрой ребята решили, что пока мне нечего делать в общей столовой, и приносили мне еду или в комнату, или прямо на поляну. Меня это устраивало. Я не страдала от недостатка общения – близнецы заполняли мои дни собой до отказа.

Однажды меня окольными коридорами провели на лекцию по истории миров. Ее читал уже знакомый мне пророк. Он все так же был завернут в длинные одежды, а в купе с черными волосами и отрывистым повествованием, он здорово напоминал профессора Снейпа из любимой книги детства. Только Коро был значительно моложе.

Ко времени посещения лекции я уже немного понимала всеобщий – языки всегда давались мне легко. Поэтому рассказ лектора показалось мне действительно интересным, хоть и фантастическим для человека, услышавшего о множественности миров всего пару дней назад.

Коро рассказывал, что в доступной нам системе находится двенадцать миров. Они расположены, как лепестки ромашки, однако ромашка эта не имела сердцевины. Поэтому из одного мира можно было попасть только в два соседних и никак иначе.

Он рассказывал то же, о чем говорили близнецы: наличие магии зависит от плотности граней этого мира. Мой мир – первый, он же Закрытый мир, обладает настолько прочными гранями, что Внешняя сила не может просачиваться сквозь них. По какой-то причине «ромашка» эта устроена так, что, чем выше порядковый номер мира, тем тоньше грани. Вот и выходит, что самые прочные грани в первом мире, а самые тонкие в двенадцатом, он же Семилун.