Один поцелуй до другого мира (СИ) - Платунова Анна - Страница 62

Печальная улыбка на лице девушки сменилась мечтательной, нежной.

— Любит. Кто бы мог подумать. Иногда я даже рада, что все так сложилось. Мы ведь могли и не быть вместе…

— Почему?

Девушка вскинула на Иву глаза и прикусила губу, явно придумывая отговорку, но тут Арес невольно пришел на помощь жене, заиграв на свирели.

Ксандор давно избавился от цилиндра, фрака и рубашки. Его плечи и грудь усеивал пепел, пот, стекая, образовывал причудливые узоры. Девушки и молодые женщины разглядывали фокусника, не скрывая восторга, мужчины прятали зависть в уголках сжатых губ. Ксан поднял ладони, точно чаши весов, и с обеих его рук полился жидкий огонь, потоки разветвлялись в воздухе, рисуя над поверхностью булыжной мостовой горящие орнаменты. Они истончались по краям площадки, так что зрители могли коснуться огненных завитков, но те, толщиной в волос, уже никому не причиняли вреда. Ксандор отлично контролировал свою силу. Вот только лицо его становилось все более отрешенным.

Сначала он еще водил глазами по толпе, пытаясь отыскать в ней брата. Конечно, он не узнал бы его в чужом обличии, но понял бы, догадался — в этом он не сомневался ни секунды — по ответному взгляду, по улыбке. Толпа ликовала, но на Ксандора смотрели посторонние люди. Среди них не было Роба.

У Ивы разрывалось сердце. Неужели все напрасно? В чем они ошиблись?

— Стойте! — воскликнула она.

Ксандор обернулся, огненные струи искрами осыпались на землю. Свирель, вскрикнув, замолчала.

Ива вышла и встала рядом.

— Я хочу спеть эту песню для всех заблудившихся путников, для тех, кто сбился с дороги и блуждает в темноте! Найдитесь, пожалуйста!

Поднялась на цыпочках к уху Ксандора.

— Какую песню вам чаще всего пела мама? Ту, что ты Вазиру наигрывал, да?

— Да…

Он явно не понимал, что происходит.

Зрители тоже молчали, переглядывались. Волшебное представление оборвалось на середине, и некоторые недовольные засвистели, но другие, те, кто слышал, как поет Ива, зашикали на них. Жена Ареса стояла, прижав кувшин к груди, на кончиках ее пушистых ресниц дрожали слезы. «Прости, — подумала Ива. — Не надо было тебя удерживать!»

Я знаю, где тропы лежат,

Которыми можно сбежать

В небо от печали земной.

Останься, останься со мной

В этом сне, полном неги,

Где с тобой мы вдвоем навеки,

Где я ловлю твой каждый вдох,

Твой каждый стон.

Я так люблю тебя, мой сон…

Ива допела куплет и оглянулась на Ксандора: «Пой!»

Она никогда прежде не слышала, как Ксандор поет, но не сомневалась, что голос у него есть.

Как нежность мне в руны облечь?

Как мне в твоем сердце разжечь

Костер из того же огня,

Который сжигает меня?

Чтоб стали мы — огненный вихрь,

Где пламя одно на двоих,

Чтоб мир удивленный притих,

Когда мы с тобой — полетим.

На веки.

Я ловлю твой каждый вдох,

Твой каждый стон,

Я так люблю тебя, мой сон.

У Ксандора оказался сильный баритон. Он пел и смотрел на Иву, а она, забыв на время, зачем это все затевалось, смотрела на него. «Мой сон. Мой прекрасный, губительный сон…»

И лишь секунды спустя Ива поняла, что не слышит свирель, хотя Арес всегда подхватывал любую мелодию. Удивленная, она обернулась и увидела, что музыкант стоит, опустив руки.

— Нет, я не верю… — прошептал он. — Такого просто не может быть.

— Роб?

Ива и Ксандор одновременно произнесли это имя. У Ивы захолонуло сердце. Она уже ни во что не верила.

— Ксандор? — спросил Арес.

И в лице парнишки проявилось что-то настолько строгое, взрослое, точно проглянул сквозь мягкие черты суровый и опасный воин. Но тут же суровость сменилась нежностью.

Арес, чей нынешний рост едва достигал плеча Ксандора, подошел и взъерошил слипшиеся от пота и пыли волосы брата. И, кажется, очень удивился тому, что едва дотянулся.

— Как же ты меня отыскал, братишка!

У Ивы перед глазами все поплыло от радости. Она вдруг стала такой легкой, почти невесомой, и очень этому удивилась.

— Ива! — услышала она крик Ксандора.

Он поймал ее в объятия за мгновение до того, как она лишилась чувств.

*** 55 ***

Ива приходила в себя медленно, с трудом, словно пыталась выплыть из горячего, душного омута. Но тут прохладные пальцы дотронулись до ее запястья и будто удержали на поверхности, не дав снова погрузиться в беспамятство.

— Ксан? — произнесла она, с трудом разлепив запекшиеся губы.

Но тут же поняла, что пальцы слишком тонкие, незнакомые. Распахнула глаза и увидела жену Ареса, сидящую в изголовье постели.

Жена Ареса? Нет! Жена Роба! Ива все вспомнила.

— Лаванда? Тебя ведь так зовут?

Улыбка тронула губы девушки, хотя лицо оставалось печальным.

— Да, Ива. Я так рада повстречать одну из сестер… Жаль, что в таких обстоятельствах.

«Почему жаль? — хотела спросить Ива. — Почему ты грустишь?»

И тут услышала возбужденные злые мужские голоса, доносившиеся из соседней комнаты. Роб и Ксандор старались говорить тихо, Ива могла разобрать отдельные слова, однако стало понятно, что братья ругаются. Вот так счастливое воссоединение!

— Это они уже успокоились немного, — сказала Лаванда, заметив, как напряглось лицо Ивы. — Сначала я думала, что Роб его убьет… Я даже испугалась, никогда не видела Роба таким.

— А Ксан? — похолодев, прошептала Ива.

— Не сопротивлялся. Сказал: «Я это заслужил». Терпел, пока я не вмешалась… О, Ива, это правда? В нашем мире война? Наших сестер убивают?

Только сейчас Ива догадалась, что ни Лаванда, ни Роб ничего не знали о войне. Что должен был чувствовать Роб, узнав, что его младший брат причастен к гибели невинных девушек? Теперь понятно, почему Лаванда так несчастна.

Ива приподнялась и села на диване, голова кружилась. Что за гадкое недомогание к ней привязалось, да еще так не вовремя! Потерла горячий лоб, собирая разбегающиеся мысли.

— Лаванда, к сожалению, это правда. Но, главное, мы нашли вас! Мы вернемся домой, и все изменится. Роб и Ксандор остановят войну! Он теперь совсем другой человек… Он и сам себе не может простить, я же вижу.

Лаванда посмотрела на нее с отчаянием и покачала головой:

— Мы не вернемся, Ива.

— Что? Почему?

Вопрос остался без ответа, потому что голоса в соседней комнате стихли: братья услышали, что она очнулась.

— Иди к ней, — устало произнес Роб. — Объясни все…

Иве сделалось тревожно. Какую страшную истину должен сообщить ей Ксандор? Почему Лаванда сказала, что им не вернуться?

Дверь приоткрылась, в проеме появилась широкоплечая фигура. В неярком свете, который давали горящие свечи, Ива видела только силуэт. Но вот Ксандор приблизился и опустился на колени рядом с постелью. Сильный и большой мужчина вдруг показался пристыженным мальчиком. Ива увидела, что у него разбито лицо, кровь запеклась в уголках губ. Роб здорово его поколотил.

«Мой бедный…»

Но вслух она ничего не сказала, только осторожно, самыми кончиками пальцев, погладила по щеке. Глаза у Ксандора были совсем больные, Ива даже испугалась, что он подцепил ту же заразу.

Роб зашел следом, прислонился к косяку, а Лаванда тихонько поднялась и подошла к мужу, оставив Иву наедине с Ксандором.

— Что за траурный вид? — Ива пыталась бодриться. — Все хорошо! Роб нашелся! Мы скоро вернемся. Пока не знаю, как… Но вместе придумаем что-нибудь!

Она заметила, как Роб и Лаванда переглянулись, и малодушно отвернулась, продолжая говорить, что теперь все позади, что братья вместе, а они с Лавандой постараются выйти на связь с сестрами, и те наверняка помогут… Словно беспрерывная болтовня могла защитить ее от какой-то страшной тайны. А она не хотела, не хотела знать эту тайну!

Ксандор прервал ее на полуслове: подался вперед и прикоснулся своими разбитыми губами к ее губам. Отстранился и заглянул в глаза.