Семь миров: Оракул (СИ) - Пикулина Светлана - Страница 36

Верхние звенья функционировали в прежнем режиме. Енк спускался на аэродром четвертого звена, где жили военные пацифы. В нем он провел половину своей жизни и знал каждый его закуток. Первое, на что он обратил внимание, когда сел, это раскуроченные военные сферы. Такого количества израненных и истерзанных кораблей он еще не видел. На взлетных площадках лежали высокие горы из них. Звено было наполовину перекрыто. Наблюдались следы разрушений. Купол был частично уничтожен, и все звено заключено в аварийный стеклянный пузырь. Следы военных действий читались повсюду. Судя по тому, что наблюдал Енк, пацифы действительно пережили войну, пока его не было. Настолько серьезную, что врагу удалось даже прорвать оборону планеты и спустить несколько снарядов на звенья. С кем именно воевали пацифы, Енк пока не знал. Он почувствовал злобу и ненависть сразу ко всем, кто мог попасть в это число.

Енк состыковался с площадкой, оставив звездолет Изы зависать в воздухе. То, что его пропустили на ионском звездолете, не сбили и не задержали, означало, что он уже был просканирован и пацифы ждали его. Енк осторожно стал выходить. Его встретил отряд из военных пацифов. Они окружили его и повели на допрос. Енк заметил сразу, что климат на Пацифе успел поменяться. Стало жарче, и кондиционеры не справлялись более.

Ромбическая секретная комната, куда его доставили, та самая, в которой два года назад Ёнк был отобран для полета на Избранную планету, сегодня утопала в синем мраке и тоске. Скошенные грани ее медленно уползали в темноту потолка, собираясь вместе в маленькую точку, в которой, нервно моргала лампочка камеры наблюдения. Енк был здесь всего один раз. Но помнил каждую надпись, цвета, расположение мебели, даже раскладку плиток на полу, не поменялось ничего. Самой большой переменой в окружавшем его пространстве был он сам.

За подковообразным столом, развернутым концами к нему, сидело трое пацифов. Мужчины эти были незнакомы ему, но их синие костюмы и отличительные эмблемы указывали на принадлежность к высшим сословиям, варьирующимся в пределах от второго до пятого звена. Это были военные генералы.

— Восемьсот седьмой! — обратились к нему по номеру.

Енк поклонился. Это был его номер и его единственное имя.

Говорить стал господин в золотом камзоле, сидевший левее всех.

— Мы ждем от вас подробного отчета о проделанной операции на Избранную планету и последовательных ответов на вопросы. Пригодна ли планета для жизни пацифов?

— Да, планета пригодна для жизни пацифов! — без эмоций, с каменным лицом ответил Енк.

— Сколько времени вы провели в чужеродной среде уникальной планеты?

Ёнк отвечал быстро, четко и уверенно:

— Три месяца.

— Составили ли вы карту планеты? — продолжали допрос они.

— Да, карта при мне! — ответил Енк.

— Представьте ее на рассмотрение, — приказали ему.

Енк подошел ближе к столу и активировал перед всеми большой виртуальный глобус с подробным очертанием всех континентов и с высвечивающимся списком всех данных по Голубой планете.

Глобус произвел впечатление. Он воспроизводил диковинный мир с завидной точностью. Генералы попытались считать с голограммы координаты планеты, но, увидев, что строка с главной информацией пуста, перевели строгий вопросительный взгляд на Енка.

— Восемьсот седьмой! — высокомерно произнес один из мужчин.

Когда Енк услышал этот номер во второй раз, то отчего-то почувствовал сильную неприязнь к допрашивавшим его. За два года странствий он успел привыкнуть к своему настоящему имени, от которого отрекся, и теперь ему снова казалось, что обращаются не к нему.

— Да, мой господин, — ответил Енк.

— Вам известны координаты этой планеты? — холодно напомнил он.

— Да, мне известно точное расположение планеты в сетке нашей галактики, — спокойно ответил он.

Господин улыбнулся, ожидая, что еще секунда и Енк отдаст их.

— Сколько времени вы потратили на дорогу туда и обратно? — параллельно задал вопрос другой господин.

— Один год туда и один год обратно, — ответил Енк.

— Все ли свидетели, представители иных мутировавших миров, уничтожены?

Ёнк замолчал неожиданно для всех. Эта была та самая часть допроса, когда он вынужден был признать, что провалил задание.

— Восемьсот седьмой! Я повторяю вопрос. Все ли свидетели, представители иных мутировавших миров, уничтожены Вами после завершения операции?

Ёнк смотрел господину прямо в глаза и, не находя в них ничего, кроме холода, заблуждений и агрессии, продолжал молчать. Он поверить не мог в то, как легко и равнодушно, не вкладывая никакого смысла, господин задавал этот вопрос ему.

— Они живы! — виновато произнес пациф.

— Восемьсот седьмой! — обвинительно крикнул один из господ. — Вы не выполнили задание. Вы подвели свой народ!

Енк опустил голову. Он и сам знал, что виноват. Спокойно и без эмоций он ждал от господ вердикта. Ситуация была очень напряженной.

— Вашим долгом было во что бы то ни стало уничтожить врагов и не допустить проникновения информации в иные миры, — продолжал господин.

Ёнк слушал, как холодно и враждебно господин говорил это, но не перебивал. Его тело изнывало от усталости после полета, кружилась голова, хотелось есть и спать, но он держался. В голове его уже давно созрел план, который совсем скоро должен был начать осуществляться, и ради этого он собрал последние имеющиеся в нем силы в кулак, твердо стоял на ногах и терпел. Ёнк хорошо понимал, кем являлся сейчас для своего мира и какой бесценной информацией обладал, даже несмотря на то, что провалил последнюю часть задания. Координаты были надёжно спрятаны внутри его мозга, и пока еще он никому их не сообщил. Он знал себе цену. Он рисковал своей жизнью ради спасения своего мира и теперь имел право голоса, как минимум он заслужил его, как максимум оно было у него от рождения. Не важно, из какого ты звена и кто твоя мать, важно, кто ты и что ты можешь. А Ёнк мог многое.

— Мой господин, — обратился он к генералу. — Я предпринял все возможное, чтобы избавиться от других участников экспедиции в конце, но обстоятельства сложились не в мою пользу.

— Нас не волнуют ваши обстоятельства, восемьсот седьмой, — отчитывал его генерал. — Вы понесете наказание. Сразу после того, как сообщите координаты!

Енк послушно кивнул:

— Я готов понести наказание. И я готов передать координаты спасительного мира своему Императору.

Господа еле заметно улыбнулись. Они положили перед ним интерактивный лист и приказали вписать цифры.

Енк не сдвинулся с места. Он посмотрел кардиналу прямо в глаза и произнес:

— Императору лично!

За столом повисло молчание. То, что говорил этот разведчик, было немыслимо. Никто из присутствующих за столом никогда не удостаивался аудиенции у императора. Только представители первого, высшего звена могли выступать с подобным заявлением.

Один из генералов наклонился над столом, чтобы приблизиться к Ёнку. Он исподлобья заглянул ему в глаза, смотрел строго, пронзительно и осуждающе. Но Ёнк даже не поморщился. Психологические атаки страшнее любого оружия, но после всех испытаний он был закален, и не было взгляда в этом мире, способного сломить его волю.

— Я намерен доложить координаты уникального мира лично Императору! — серьезно и обдуманно произнес он, глядя ему прямо в глаза.

Генерал непроизвольно отпрянул назад, и строгое неподвижное лицо его сковала маска растерянности. Долгое время господа не решались заговорить, тогда один из них нашёл на Енка досье, вывел на огромный прозрачный экран, висящий над столом, и стал читать.

— Рожден рабыней одиннадцатого звена, наблюдались дефекты развития, слабый мышечный потенциал, отсутствие официального базового образования, — прочитал господин и демонстративно запнулся, выразительно посмотрев на Ёнка, затем продолжил. — Нет отца, ни один из предков не поднимался выше четвертого звена! И вы хотите идти к императору?!

— А почему вы не стали читать дальше? — не смутившись и не поддавшись, спросил его Енк. — Про то, что я был лучшим в летной школе. Про то, что я побеждал во всех конкурсах. Про то, что я успешно выполнил более сорока операций как шпион. И новую запись из моего досье. Про то, что я один на этой погибающей планете знаю координаты спасительного мира!