Сколько стоит любовь (СИ) - Доронина Слава - Страница 62

— Ну да, — протянул Саша. — Я бы не торопился с такими заявлениями раньше времени. Я ещё тот подарочек. И ты скоро это поймёшь, когда начнешь со мной жить…

Я потянулась к Саше и коснулась его колена, слегка сморщила нос, ладони все ещё саднило. Он притормозил на светофоре, а я быстро взяла его лицо в руки и прижалась губами к его важным губам. Бог с этим Владом и Региной. Пусть они сами разбираются в своем лицемерии, моя совесть перед обоими совершенно чиста. Но Саша… он ещё ни разу не заставил меня в себе усомниться и снова был рядом со мной. Все, что я могла дать ему взамен — это свою ласку, любовь и тепло, которых у меня было внутри очень и очень много.

глава 43

Александр

Я давно проснулся и какое-то время всматривался в спящее лицо Таси: ее ресницы едва заметно подрагивали, а губы она по-детски сложила бантиком, и сходство с Лизой сейчас было особенно выражено. Ухмыльнулся, ощущая странное чувство внутри и аккуратно выбрался из постели. По-быстрому принял душ, оделся, взял ключи от машины, вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь и направился в больницу. Глеб сбросил мне поздно вечером сообщение, что у него ко мне есть разговор. Я вчера его не застал в больнице, но мы успели перекинуться парой фраз по телефону, и я знал, что у него на сегодня была запланирована командировка в Казань, но он сместил сроки поездки, чтобы побыть с Наташей. О положении сестры я, естественно, не знал, и эта новость о беременности стала для меня полной неожиданностью.

Я хотел повидаться с сестрой, поговорить с Глебом и вернуться домой к спящей Тасе, а позднее сходить с ней куда-нибудь посидеть. Погулять совсем не вариант, так как небо заволокло серыми тучами и срывался сильный ветер. Разблокировав замки, я забрался в машину и поехал по направлению к больнице, думая о том, что все встало с ног на голову с возвращением домой, а мысль закончить все дела в Австрии и вернуться обратно в Россию не казалось больше абсурдной. Не знаю, откуда поднялось это чёрное и ужасное чувство растоптать бизнес отца и лишить его всех акций, но вместе с чувствами проснувшимися к девушке, я будто вернулся к жизни и захотел возмездия. И имел на это полное право. Отец своим предательством сломал жизнь не только нашей семьи, но и мать отправил на тот свет.

За всеми этими мыслями я добрался до больницы, поднялся наверх и вошёл в палату. Глеб ещё не подъехал, а Наташа лежала в кровати. Медленно подошел к ней, чувствуя, как больно сжимается мое сердце от вида её красных заплаканных глаз и разбитого состояния. Все содрогалось внутри, когда я видел ее боль. Я нежно погладил её щеку, а сестра снова заплакала, и я растерялся, подумал, что случилось что-то страшное с ней или ребёнком. Почему на ней нет лица? И о чем Глеб хотел со мной поговорить?

— Саша… — всхлипнула Наташа, — как хорошо, что ты приехал… Я думала… — она осеклась и сильно шмыгнула носом.

— Наташа, что-то с ребёнком, да? — я погладил её по голове и обнял, перебирая в руках светлые волосы. Сердце разрывалось на части, когда видел слезы на её лице.

— Саша… — её голос дрожал. — Я вчера была в нашем доме, забирала кое-какие вещи. Сортировала мамины, собиралась отдать их на благотворительность. Я… — она куда-то потянулась и нырнула рукой под подушку. — Это должен был найти ты или не должен… не знаю! Но так получилось, что я узнала первой. Я вчера очень распереживалась после этого письма, и у меня открылось кровотечение… Глеб отвёз меня в больницу. Я просила ему ничего тебе не говорить, хотела сказать сама… Ты должен это прочитать. Ты должен знать… Саша… — красивое Наташино лицо исказилось, и она снова заплакала.

Протянула мне сложный вчетверо листок бумаги и сильно зажмурила глаза, отворачиваясь. Её подбородок дрожал, я видел ее лишь однажды в таком подавленном состоянии. У меня в груди потяжелело пуще прежнего. Подсознательно я понял, что после этих строк, какие были написаны в письме, моя жизнь уже не будет прежней. И если всегда позитивная Наташа восприняла так эту новость… Наверняка она подсовывала мне в руки бомбу замедленного действия.

Я взял листок, развернул его и, не отходя от сестры, поглаживая её затылок, быстро пробежался по строкам, написанных рукой матерью:

«Дорогой Саша, знай, я люблю тебя так сильно, что так и не нашла в себе сил признаться тебе и рассказать всю правду при жизни. Возможно, ты меня никогда не простишь и даже после моей смерти больше не захочешь прийти на мою могилу, пусть так… Я это заслужила. Меня уже не будет рядом с тобой и Наташей. Но изо дня в день, смотря на вас и ваши отношения, будто вы с ней единое целое, я не смогла тебе признаться в том, что у вас с Наташей разные отцы.

И если ты читаешь сейчас эти строки, меня уже нет, но мои чувства и моя любовь всегда будут рядом с вами. Скорее всего, ты заметил холод и отчужденность между нами с отцом в последние годы. Это не просто так. После рождения нашей мёртвой дочери, которую возможно было спасти после ее рождения, а ты или Наташа могли бы стать для неё донором, выяснилось, что ты не его сын. Сергей спокойно воспринял эту новость и сказал, что это не имеет значения. Но правда заключается в том, что я и сама столько лет не подозревала, что ты мог быть сыном Карима. Но это так, сынок. Много лет назад они были лучшими друзьями, воевали в одной точке в Афганистане, и Сергей не вернулся, его ранили в бою, и пришла похоронка. По ошибке. Карим поддерживал и был рядом все время, пока я думала, что Серёжи нет. И однажды случилась связь… А спустя неделю, вернулся Сергей… С Каримом мы поговорили и решили, что одна ночь ничего не значит, я сказала ему, что люблю Сережу и вышла замуж, не зная, что уже была беременна от другого мужчины. Даже предположить не могла! И лишь, когда мы брали с Сергеем анализы для Маши у всех членов семьи, он заподозрил, что ты не его сын. Это было ударом для нас обоих. Я призналась Сереже и попросила его ничего тебе не говорить, понимая, что в семье произойдет окончательный раскол, зная твой характер. Никто, кроме нас с Сережей, не знал об этом. Прости, сынок… Прости, если сможешь, но мне не хватило духу признаться тебе в этом!

Я пишу эти строки, зная, что мне остаётся жить не так много. У меня диагностировали рак. Я не говорила отцу, никому не говорила, потому что опухоль, увы, достигла неоперабельных размеров, и я приняла решение не бороться, не быть никому из вас обузой. Лишь надеюсь, что ты и Наташа меня когда-нибудь простите. Я люблю вас! Очень сильно люблю! Вы самое главное и лучшее, что могло случиться со мной в этой жизни. Не держи зла на меня и отца. Мы просто оба хотели, как лучше…»

Я сглотнул огромный ком в горле, смотря на подпись и дату. Она написала это письмо за два дня до той самой аварии…

Грудную клетку жгло и ломило от боли. Я отпустил затылок Наташи и отвернулся к окну, сжимая листок в руках. Уму непостижимо! Перед глазами проносились одно воспоминание за другим, словно картинки калейдоскопа. Не в состоянии ухватиться хотя бы за одну ниточку, чтобы всплыть из омута всех мыслей наверх, я запустил руки в волосы и слегка их оттянул.

— Саша… — тихо позвала меня Наташа.

Моё сердце бешено колотилось внутри, будто я пробежал стометровку. Не знаю даже, что лучше, наверное, лучше никогда не знать этой правды. Вспомнил свои сны в Австрии и мать, которая приходила во снах и просила прощения… И теперь я понимал, за что.

— Я прошу тебя, не молчи, Саша. Ты знал? Ты поэтому уехал из страны?

— Нет, — я повернулся и взглянул в ее бледное лицо. Какая бы правда не поразила меня своими острыми пиками, моих чувств к Наташе не изменить. Я все так же её любил и переживал за нее. — Я ничего не знал, — сложил письмо и положил в карман джинсов. — И мне жаль, что тебе пришлось узнать эту правду. Я бы хотел отгородить тебя от таких волнений. Потому что мои чувства к тебе останутся неизменными, несмотря ни на что.

— Ты сын Карима… — произнесла она. — И папа… он тоже все знал. Я ни за что не поверю, что между вами словно чёрная кошка пробежала после смерти мамы на пустом месте!