Обсидиановый оракул - Деннинг Трой - Страница 7

Телохранители темплара, пара расплывшихся великанышей, с едва не задевающих потолок головами, наставила свои деревянные копья на грудь Тихиана. Одетые в кожаные латы, с белыми шапками, торцащими над их покатыми плечами, эти волосатые грубияны даже разинули рот от удивления, что мало соответствовало их тупоумию. Тихиан высокомерно ухмыльнулся, затем снова обратился к своему сопровождающему.

— Передай это твоему хозяину, — сказал Тихиан. Он вынул небольшой медный медальон в виде восьмиконечной звезды. Это был знак Калака, короля-волшебника, которого Тихиан сверг, чтобы получить трон Тира. — Скажи ему, что я начал уставать от ожидания.

Темплар не заинтересовался. — Я передам твое послание — и ты захочешь, чтобы я этого не делал.

Сказав это, человек повернулся на каблуках и ушел, оставив гостя на попечении стражи.

— Ты сделал большую ошобку, король Тира, — сказал один из стражников. — Это был Маурус, Камергер Его Величества.

Тихиан ответил ему кривой ухмылкой. — Я думаю, это Маурус сделал большую ошибку.

Король снова вернулся к мачтам. Судя по тому, что он видел сквозь дымку, гавань была необычно переполнена, не было пустого места в доках и дюжина судов была вынуждена пришвартоваться снаружи. Чтобы выполнить то, что он хотел, ему бы потребовалась только небольшая часть армады, собравшейся в заливе.

Теперь, когда он был уверен, что сможет добыть достаточно войск и кораблей, Тихиан разрешил себе поглазеть на остальную часть Балика. Город отсвечивал светлым жемчугом, так как его массивные здания были облицованы светлым мрамором, а улицы выложены светлым же известняком.

Окружавшая Белый Дворец могучая стена подпиралась огромными лавками Торгового Квартала, выделявшимися как размерами, так и чистыми линиями своей архитектуры. За ним лежали неряшливый Эльфийский Рынок, стадион, мастерские художников и ремесленников, и многоквартирные дома, где жило большинство городского населения. В целом Балик казался преуспевающим и приятным метрополисом, который Тихиан был бы рад назвать своим.

Однажды, усмехнулся он про себя, я назову.

Спустя несколько минут, когда Маурус еще не вернулся, мысли короля перенеслись к человеку, который преследовал его в пустыне. Тихиан в первый раз узнал о преследователе, когда его шпион-эльф, Бегун Пустыни, нанятый, чтобы наблюдать за возможным “хвостом”, сообщил, что аристократ из Тира, похожий по описанию на Агиса, спрашивал о нем в оазисе. Несмотря на хорошую сумму, которую эльф запросил за убийство аристократа, сердце короля екнуло. Из всех людей, которые могли идти по его следам, только Агиса он не смог бы убить.

Это была брешь в его характере, которую Тихиан не понимал. Он мог найти сколько угодно оправданий для своей слабости, говоря себе, например, что было бы глупо зарезать такого ценного государственного деятеля. Когда это не помогало, король напоминал себе, что Агис обладает замечательными знаниями в сельском хозяйстве, знаниями, которые сделали фермы Тира более продуктивными, чем фермы любого другого города Атхаса. В другой раз он думал о волнениях, которые произошли бы в случае смерти аристократа, или о еще дюжине других разумных причин, почему надо оставить Агиса живым.

Тем не менее, король знал, что лгал самому себе. Агис подстрекал Собрание Советников выступать против короля по сотне важных и неважных вопросов, от разрешения нищим бесплатно пить внутри города до преобразования королевских поместий в благотворительные фермы. Такая наглость стоила бы любому другому жизни, но Тихиан всегда останавливался, не доходя до убийства своего старого друга.

И даже сейчас, когда вмешательство Агиса подвергало опасности самое важное предприятие, которое Тихиан когда-либо затевал, король не мог заставить себя убить аристократа. Вместо того, чтобы сказать Фило, которого Тихиан нашел, когда тот искал работу проводника караванов, убить Агиса, король только попросил этого болвана задержать аристократа.

Тихиан надеялся, что он не будет сожалеть о своем решении. Агис много раз показывал, что может быть очень изобретательным, если он на что-то решился, и даже гигант не мог задержать его надолго.

Учитывая такую возможность, король подумал, что было бы не так плохо, если бы Фило игнорировал его инструкции и убил бы Агиса. Тогда, по меньшей мере, кровь его друга была бы не на руках Тихиана.

Он изгнал эту надежду из своего ума так же быстро, как она и пришла. Такая “случайность” едва ли подходила дла конца единственного королевского друга. Агис не всегда был его политическим противником, были времена, когда аристократ стоял за Тихиана, как никто другой. Если пришло время его другу умереть, решил Тихиан, он убъет его сам, своей собственной рукой.

Агис этого заслужил.

Эхо от торжественных шагов камергера заметалось по залу и все мысли о своем друге вылетели из его головы. Отвернувшись от окна Тихиан обнаружил самодовольную усмешку, играющую на узких губах Мауруса.

— Король Андропинис обычно обращается к Палате Патрициев в это время, — сказал камергер, его глаза вспыхнули ехидным светом. — Он просит, чтобы ты увиделся с ним там.

Маурус и стражи повели Тихиана вниз по коридору, вдоль которого стояли замечательно сделанные статуи древних политиков, потом пересекли широкий внутренний двор и вошли в облицованниый мрамором зал собраний Белого Дворца. Здание было абсолютно квадратным, с колонадой из красивых колонн, поддерживающих богато украшенный антаблемент . Не ожидая приглашения Тихиан начал подниматься по ступенькам, но прежде он смог войти в здание, камергер протиснулся вперед и загородил ему дорогу.

— Разреши мне подержать это для тебя, — сказал Маурус. Осторожно, стараясь не коснуться своего гостя, он потянул дорожную сумку с плеча Тихиана.

Тихиан открыл свою сумку и показал ее содержимое. — Как ты видишь, она пуста, — ответил он. — Нет повода для волнений.

Маурус не шевельнулся. — Тем не менее, я вынужден настаивать, — ответил он. —Вещи не всегда такие, какими они кажутся, не правда ли?

— Очень редко они такие, — согласился Тихиан.

Очень неохотно он снял сумку с плеча. Подозрения Мауруса были хорошо-обоснованы, это действительно была магическая сумка, в которую могло поместиться бесконечное число вещей, и при этом она казалась пустой. Покидая Тир, король положил туда множество еды, воды, денег и еще много чего, что могло понадобиться во время путешествия. Конечно, там было и много оружия, но вовсе не поэтому Тихиан хотел сохранить сумку у себя. Внутри сумки было кое-что, что могло помочь убедить правителя Балика дать ему то, что он хотел, и он хотел бы сохранить сумку, чтобы извлечь то, что ему надо, с максимальным эффектом.

Тихиан передал сумку камергеру, молчаливо заклиная его быть осторожным и аккуратным. — Теперь я могу войти?

Маурус повесил сумку на свое плечо, потом провел своего гостя через дверь. Тихиан оказался в небольшпй прихожей, где стражник-великаныш стоял перед створками массивной двери. Четко отдав честь камергеру, стражник толкнул дверь, заставив ее открыться, и отошел в сторону.

Тихиан вошел в следующий зал. Горячий и влажный воздух коснулся его кожи, и неприятно пахнуло надушенными телами. За исключением скрипа его собственных сандалей по полу, в зале царила абсолютная тишина, так что Тихиан спросил себя, не вошел ли он в пустую комнату.

Когда его глаза приспособились к душному полумраку, увидел, что это не тот случай. Галереи мраморных скамей бежали по обе стороны огромного зала, частично скрытые двумя линиями мраморных колонн, поддерживающих потолок. Несколько сотен мужчин и женщин терпеливо ждали, сидя на скамьях, все одетые в белые тоги, отделанные серебром и золотом. Здесь были представители многих рас: люди, мулы, дварфы, полуэльфы и даже тарики. Все они оставались абсолютно молчаливы, сидя настолько неподвижно, чтобы даже шелест их шелковых одежд не нарушал сверхестественную тишину.

На дальнем конце зала стоял пустой трон, сделанный из полупрозрачного алебастра и вознесенный на пьедестал из розового жадеита. Мозаика из голубоватого лунного камня украшала спинку замечательного сидения, ручки были вырезаны из больших кусков халцедона, а ножки из прозрачных кристаллов цитрина . Весь свет, исходящий из из узких окон зала, казалось собирался прямо на троне, после чего отражался обратно в зал как неяркое белое свечение.