Тень последней луны (СИ) - Пяткина Мари - Страница 9

Скер кивал головой или прикрывал глаза в знак того, что услышал, что признателен.

— Да здравствует король, — говорили они, отходя, чтоб освободить место для других соболезнующих и занять своё кресло за длинным столом, соответственно рангу.

Скер знал, что большинство из них рады смерти королевы. Что не пройдёт и месяца, как они начнут наперебой предлагать ему своих дочек, в надежде, что одна из них сможет занять место Мирры в его постели и его сердце.

— Покоя королеве, — произнёс девичий голос.

Скер кивнул, как обычно, едва глянул, и уставился во все глаза. Ему будто оплеуху отвесили. Перед ним стояла высокая девушка с прямыми тёмно-русыми волосами и сжимала в руках вышитую кожаную шляпу владычицы острова. Слишком худая, чтобы быть женственной, обнажённые руки рельефны, как у юного воина, одно плечо исполосовано шрамами, будто в бою побывала. Король готов был поклясться, что где-то её видел. И даже вроде как вспомнил где, но с раздражением прогнал эту мысль.

Она держалась удивительно свободно, не кокетничала как придворная дама и не отводила взгляд, как вассальная владычица, словно каждый день общалась на равных с королями или, наоборот, отродясь их не видывала.

— Да здравствует король, — произнесла девушка, подобрала тяжёлую юбку серого бархата, присела в неловком книксене, уронила шляпу, подобрала её, путаясь в юбке и отошла, кажется, бормоча проклятья.

Скер проследил за ней взглядом. Она села за самым крайним столом, где размещались послы враждебных держав и владыки нищих островов. Король кивнул очередному соболезнующему и отхлебнул вина, чтоб в голове прояснилось.

— Да здравствует король…

— Да здравствует король…

Он поискал среди прислуги своего полезного человека. Тот стоял, как и полагается, в полутёмном углу, ловил королевский взгляд. Скер скосил глаза на дальний стол и приподнял одну бровь — узнай, кто это. Полезный человек поклонился, отступил ещё глубже в тень и исчез.

Ещё не начался пир, как король знал о девушке всё. Сирота без роду без племени, новая владычица «по пророчеству» нищего острова Гана, земли без ресурсов, без промысла, с истощёнными виноградниками, пятачком дикого леса да малочисленными селениями нищебродов. Эти владыки «по пророчеству» регулярно появлялись на островах Либра, выползали как черви после дождя, правили как могли своими крысятниками и пропадали в никуда. Потому что ни у кого из них не было зверя рода, градообразующего зверя, странообразующего зверя. Ребёнка Дня, Воды или Ночи, обязательного волшебного зверя, так званого малого творителя. И не могло быть, поскольку во всём Либре их остались считанные единицы.

Тем не менее, на протяжении пира девица нет-нет, да и притягивала королевский взгляд. Вот она аккуратно ест с ножа кусочек мяса, брезгливо изучает кубок, будто раздумывая, напиться оттуда или не рисковать. Вот упрямо мотает головой, видимо в ответ на слова соседа. И вот беззастенчиво таращится на короля…

Старый советник заметил обмен взглядами и так озадачился, что потерял аппетит. Король, разумеется, мужчина. Ему надо отвлечься от горя. Но какая-то девчонка? Так быстро?! Только вчера его усыпляли дымом, и вот супруга забыта? Новой королевой эта особа не станет — в таком союзе мало чести и пользы никакой. Взять её во дворец фрейлиной — держаться не умеет. Захочет ли король забрать её с Ганы как любовницу? Пожалуй, тоща. И вообще, может это парень в платье, вон какие плечи и руки. Моряки рассказывали советнику, что на восточных островах есть такие парни, которых от девушек и не отличишь, пока юбку не задерёшь и не наткнёшься на то же самое, что у самого в штанах болтается. Они пьют специальные отвары и едят сырые внутренности обезьяньих самок, чтоб отрастить себе груди.

Но вскоре девица была забыта. Прибыл вестник с северной окраины королевства. Два острова, прослышав о смерти Мирры Благодетельницы и отчаянном горе короля, подняли восстание и объявили суверенитет. Это как раз было то, надо. Скер даже обрадовался. Он приказал закладывать корабли и уплыл подавлять бунт ещё до окончания пира.

Глава 3. О мироздании и браке

Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох… Вода солёная, пахнет морем, а не хлоркой, и вместо эха под сводами зала — крики чаек. Непривычно. Оказалось, на открытой воде и плывётся по-другому. Слишком многое в этом мире было непривычно, а якорей действительности, за который можно держаться, чтоб не уносило — раз, два и обчёлся.

К примеру такой якорь: если проплыть два километра утром и столько же вечером — чувствуешь себя гораздо лучше. Можно меньше, если плыть против течения, а течения вокруг острова были сильные. Вспомнилось, тренер рассказывал, что марафонцы при подготовке до ста километров каждую неделю делают. В общем Веля решила, если каждый день понемногу увеличивать дистанцию, то со временем можно стать асом на открытой воде…

Она остановилась, перебирая ногами и, морщась, оглянулась. Скалистый берег Ганы блестел в солнечных лучах, сухой и безжизненный с этой стороны острова, с крохотным галечным пляжем. Там остались её кроссовки и наплечный мешок, который она наполнила камнями и с которым бегала вместо рюкзака вдоль кромки прибоя. Вдалеке, на фоне светлого песчаника, замерло бурое пятнышко. Это стерёг кроссовки ужасный Дебасик, увязавшийся следом. Фактически, нормально побегать Веля могла только в те дни, когда советник предавался своему пороку, свойственному многим пожилым советникам, да и вообще просто людям. Иначе говоря — несколько перебирал.

На море царил штиль, там и сям виднелись неподвижные рыбацкие лодочки, в них возились с нехитрой снастью промышляющие рыбным промыслом ганцы. Кто-то нырял, обвязанный верёвкой и с камнем в руках — собирали морских раков. Ещё одна лодка, чуть побольше рыбацкого челна, следовала за ней, как привязанная. В ней пыхтели недовольные лакей и садовник. Иногда Веля из жалости останавливалась и ждала, пока лодка приблизится. Фобос и Деймос, уже порядком уставшие на жаре, по очереди гребли. Их рубахи промокли от пота и Веля подозревала, что пахнут поданные скверно. Научить их мыться никак не получалось. Волосы Фобоса взмокли и слиплись, а лысина Деймоса блестела от пота. Смотрели оба очень жалостливо. На носу лодки лежала вышитая Велина шляпа, потому что носить её полагалось во всякое время кроме сна и пребывания в присутствии особы высшего ранга.

— Каждый раз говорю, плывите домой, — сказала Веля с укором, — У тебя, Фобос, куча уборки, я ещё вчера просила перечистить песком и известью всю посуду, я не могу с этого есть, понимаешь? А если не хочешь чистить, то мне скажи, где взять известь, я сама почищу.

— Не положено, владычица!

Лакей чуть не плакал. Веля рвала им шаблоны. Тем, что не давала толком прислуживать, как им хотелось, как они считали подобающим, и таким образом сомневалась в их компетентности. Тем, что совала нос в каждую мелочь, всё хотела изучить, а потом изругать и сделать по-своему. Тем, что не хотела жить так, как живут другие владычицы, а сама пыталась научить их жить по-другому. Вот это было мучительней всего.

— А тебя, Деймос, я просила взять людей и собрать весь белый виноград, если хочешь успеть высушить изюм. Он уже портиться начал. Клянусь, сейчас приплыву назад раньше вас, болванов и, пока догребёте, сама всё сделаю. Нахрена вы за мною шляетесь?!

— Дык охраняем, вдруг вы тонуть начнёте, так мы вас спасём, — пробасил садовник, отводя глаза. — Или вдруг акула.

— Если вдруг акула — тогда она сама виновата, — пошутила Веля.

Двое в лодке ободрительно захихикали.

— Вы мне мешаете, вы отвлекаете меня, плывите на берег!

— Дебасик приказал кругом за вами следовать, а то блажь у вас вон такая хитрая… Нет, чтоб чем полезным заняться…

Веля молча повернулась к берегу и врубила кроля на груди. К тому времени, как она выходила на пляж, лодка едва покрыла половину расстояния. Придворный мудрец и советник, кажется, задремавший в её отсутствие, поспешно вскочил и подал покрывало.