Тень последней луны (СИ) - Пяткина Мари - Страница 17

— Их затянет под корму! — крикнул кто-то.

Поднялся гвалт, с пристани и других кораблей стали поспешно спускать лодки, моряки прыгнули в воду, но Веля уже была на половине дороги. «Господи, хоть на что-то я гожусь» — мелькнуло в мыслях. Она подплыла к осколкам судёнышка. «И-и-и-и, золотая меда-а-аль…» «Заткнись!» — грубо оборвала Веля собственный мысленный поток. Огляделась. Кое-где за обломки цеплялись люди, скуля, загребала лапками лохматая белая собачонка с бантом над глупым лобиком. Веля ещё раз оглянулась — к ним уже подгребала шлюпка с угольного судна, другая — с берега, в руках моряков виднелись багры и факелы. Однако она отчётливо помнила, когда ещё плыла: где-то здесь отчаянно била по воде руками белая фигура с открытым в панике ртом, а вот её уже и нет, одни обломки да цветы качаются. Надо искать. Веля глубоко вдохнула, нырнула, открыла глаза под водой — белая фигура медленно опускалась в чёрное никуда, а течение играло с длинными одеждами и казалось, что это огромная чудная медуза. Веля рванулась следом, догнала в несколько гребков, вцепилась в пышные светлые локоны и дёрнула на себя, наверх, к свету факелов в лодках. «Как хорошо, что она без сознания, — подумала Веля, — не мешает, не цепляется…» Сама всплыла, подтащила спасённую, и вот к ним уже тянутся руки, бесчувственную даму поднимают в лодку.

Веля ныряла ещё много раз. Во второй — вытащила ещё одну женщину, на третий никого не увидела, но не бросала попыток, ей всё казалось, что она плохо ищет, неглубоко ныряет, а надо опускаться глубже и дольше искать. Наконец поняла, что скоро пойдёт ко дну сама и бросила поиски.

— Великие стихии, да она не дышит!!! Эвелин! Эвелин! — с надрывом закричали в лодке.

«Откуда он меня знает?» — в недоумении подумала Веля. Она подплыла, по дороге зацепив собачонку, сунула её в лодку, подтянулась на руках и, тяжело дыша, перевалилась за борт.

Звали не её.

— Эвелин! — кричал мокрый молодой человек с тёмными слипшимися волосами и тряс за плечи ту даму с белыми локонами, которую Веля вытащила первой. Вторая, хоть и дольше пробыла в воде, уже приходила в себя в сторонке.

— Отойдите, — задыхаясь, приказала Веля, — дайте. Мне. Место!

Кусая руки, юноша вскочил.

«Так, сперва воду слить»…

Она положила даму животом себе на колено, лицом вниз, открыла ей рот, вывела челюсть — всё, как учили — вылилось немного воды, совсем немного. «Чёрт, наверное, это плохо», — подумала Веля. Она смутно помнила, что воды из утопленника должно выйти больше. Но за всю её жизнь при ней ни разу никто не тонул.

— Дитя дня, помоги! — вопил молодой человек. — Эй, что ты делаешь?!

Веля положила даму плашмя, запрокинула ей голову, открыла рот, вытащила язык. Она делала всё это на тренажёре, на сухом тренажёре с сухим языком, с электронными датчиками и лампочками во лбу и груди. Если ты действовал неправильно — лампочки загорались красным и тренажёр пищал. Если ты делал всё правильно — лампочки становились зелёными и «включалось сердце». На даме не горело никаких лампочек. Но что было хуже всего — западал язык. Веля тянула его на себя — мокрый скользкий язык рвался назад. К счастью, на плече у дамы красовалась бриллиантовая брошь, ею вместо булавки Веля приколола язык к щеке.

— Она сумасшедшая! — закричал юноша и схватил её за плечо.

— Не можешь помочь, так хоть не мешай, — огрызнулась Веля.

Растопыренными пальцами отмеряла, где разместить руки, сцепила в замок, ожог болит — плевать. Ну, тридцать на два, с богом! Раз, два, три, четыре… Пышная грудь дамы безрезультатно дёргалась, во все стороны летели брызги.

— Эвелин! За что стихии забирают тебя во цвете лет?! — вопил кавалер.

— Заткнись ради бога, — с тихой угрозой попросила Эвелина, не та, к которой он обращался, а та, у которой перед глазами плавали круги от напряжения и болела обожжённая ладонь. Пятнадцать, шестнадцать… Она давила и давила, даже после того, как под руками хрустнуло… тридцать!

Теперь надо нос зажать пальцами, у тренажера не было мокрого, скользящего в руках носа! У тренажёра были специальные резиновые накладки на лицо, которые тренер потом вываривал! Плевать. Два глубоких вдоха — в даму. «Ничего не выйдет, это труп…» — успела ещё подумать Веля, и дама забилась у неё в руках, закашляла, фонтаном извергая воду.

— Моя Эвелин!

Дама с кашлем и слезами упала на руки молодого человека, собачка громко лаяла, мокрые и сухие люди в лодках восторженно рукоплескали, а где-то далеко, на старой драной шхуне, кричал оживший, наконец, Дебасик: «Это моя владычица! Владычица Авелин Ганская!»

— Я извиняюсь, — сказал Веля, — Надо бы брошечку отстегнуть…

***

В эту ночь Веля и вся её команда ночевала во дворце. Она спасла молодую супругу местного владыки и её фрейлину, правда, супруге сломала два ребра, но это были мелочи. Дворец был огромен, дворец был с фонтанами и примитивным водопроводом. «Хочу такой же, хочу в фонтане умываться по утрам и туалет в помещении!» — с горячей завистью подумала она. Им выделили две большие комнаты. Одну — Веле с горничной, одну — Дебасику с капитаном. Матросы остались на судне, сторожить бурдюки и кувшины.

А вот несколько придворных не спасли, и это совсем не радовало, потому что совпадением всё это происшествие даже не пахло, а пахло подставой и неразборчивостью Пола в средствах. Поэтому спала Веля плохо.

Утром за нею прислали от госпожи. Давешняя спасённая дама приняла её в своих покоях, просторных и светлых, лёжа в постели с огромным пологом. Пока Веля шла от дверей, владычица приманивала её открытым взглядом прелестных голубых глаз с чёрными ресницами. Также у тёзки были пышные белокурые косы и пухлые смеющиеся губы. И вся владычица была пухленькой, мягонькой и, видимо, считалась первой красавицей.

— Ах, какая прелесть, как это называется? — воскликнула она, взмахом руки отпуская служанок.

— Что именно? — с ответной улыбкой спросила Веля.

— Ну, вот эти прекрасные одежды, в которых ты одета? У вас на Гане все так одеваются? Ты как амазонка, я тоже так хочу.

Веля устыдилась порядком подуставшего топика и легинсов.

— Да так, — махнула рукой она, — ну, майка, лосины.

— Ах, хочу такое же! Садись, скорее, ко мне в постель!

Владычица схватила колокольчик и громко позвонила, но тут же искривилась от боли в сломанных рёбрах.

— Позовите портниху! — приказала своим женщинам.

И тут же Веле:

— Ведь мы с тобою тёзки, да?

Они болтали до полудня. Оказывается, намедни отмечалось семь течений от их с владыкой брака.

Все ели столбцов, на Гане ловят столбцов? Эвелин «ужас как любит» столбцов, они так забавно ползают и очень вкусные с лимоном. А Веля — Эвелин или Авелин? Но всё равно, имя-то одно, значит тёзки, правда? Потом играли в колесо, пили вино и поехали кататься, при чём владыка Жоль сам повёл судно, потому что он умеет и с детства ходит под парусом. Этот Жоль видно перебрал вина, он клялся, что прямо перед носом у него проскочила огромная крыса размером с кота, от неожиданности он повернул в другую сторону и они пошли ко дну, и две придворные дамы и один кавалер потонули, это ужасно, потому что теперь не будет нужного числа людей играть в колесо. А Веля умеет играть в колесо? А почему, разве на Гане в колесо не играют? А потом она очнулась на лодке, а во рту у неё брошка и грудь прямо ужас как болела, а теперь лейб-лекарь так туго завязал, что не продохнуть, и сказал лежать, но благодаря Веле она снова может радоваться солнышку и поехать к маме, а уж владыка Жоль как рад, не передать, хотя сперва он испугался и думал, что Веля её убьёт до конца. Он скоро придёт, у него по утрам дурацкие дела, а ей скучно, потому что две дамы потонули, а одна нахлебалась воды и теперь больная, не со слугами же разговаривать. А Веля амазонка? Ах, она бы тоже хотела быть как Веля, но это ужас, как тяжело, наверное. Да где же портниха? Эвелин тоже хочет такие чудные штанцы и этот, как его, да, топик!