Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - Абнетт Дэн - Страница 59

Присягнули и строго блюли свою клятву. Они готовы были отправиться за ним хоть за пределы изученных систем.

Их не смущало даже то, что он не всегда рассказывал, куда ведет их…

В Братстве Пророков практикуется варварский обряд инициации через добровольное ослепление. Логично предположить, что зрение имеет особенную значимость для Братства, но смысл действа – совсем иной. Неофиты жертвуют одним глазом, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, и заменяют его аугметикой, которой и пользуются в повседневной жизни. Затем они при помощи ритуалов, алхимии и колдовства тренируют и развивают свой органический глаз. Посвященного члена Братства можно опознать по характерной аугметике и пурпурной шелковой повязке, которая прикрывает их здоровое око все время, за исключением церемоний. После первичной инициации неофит обязан создать собственное серебряное зеркало, и лишь тогда он обретет право встроить себе аугметический протез. В течение всего этого времени он не получает врачебной помощи и не обрабатывает рану. Ему предстоит выковать серебряный диск, а затем вручную шлифовать его шерстью, пока зеркало не обретет безукоризненных отражающих свойств с коэффициентом оптической чистоты в 0.0088. Многие новобранцы умирают от заражения крови или проникших в рану инфекций, не успев закончить свой труд. У тех же, кому удается пережить последствия операции, уходит несколько месяцев, а то и лет, чтобы завершить работу. Вследствие этого другими отличительными чертами членов Братства становятся волдыри на коже, нарушения структуры тканей и даже некротические язвы – следствие долгой работы с серебром.

Также мне стал известен тот факт, что лишь единичные представители Братства обладают читаемыми, распознаваемыми отпечатками пальцев. Год за годом полируя свои зеркала, они выглаживают свои ладони.

Небо над их головами кипело и озарялось молниями. До Кары уже начали долетать первые капли дождя, ветер стал ощутимо влажным. Горизонт терялся за пеленой густого тумана.

Мыском сапога Кара осторожно поддела тело одного из тех, кого застрелил Нейл, и перевернула мертвеца на спину. Мужчина был одет в дешевую поношенную непромокаемую куртку из пластекового волокна и кожи. Один его глаз блестел аугметикой, второй скрывала шелковая повязка.

– Кто-то знакомый? – поинтересовался Нейл, подходя со спины.

В отличие от остальных членов отряда, Кара и Гарлон начинали работать на ордосы не с Рейвенором. Изначально они присягали его учителю – инквизитору Грегору Эйзенхорну. Только лет десять назад или около того они вошли в команду своего нынешнего командира. Кара часто вспоминала об Эйзенхорне. За ним хотелось следовать, несмотря на характер, куда более тяжелый, чем у Гидеона, несмотря на его суровость и излишнюю импульсивность. К тому же она была многим ему обязана.

Но, как ни печально, для самого Эйзенхорна она всегда оставалась просто танцовщицей, акробаткой с Бонавентуры.

Она часто гадала, что же случилось с ее прежним начальником. Последний раз она видела Грегора еще в 87‑м, когда они выполняли задание на 5213Х. В тот день он выглядел полнейшей развалиной и держался лишь благодаря своей неукротимой воле и огромному количеству аугметики. Поговаривали, будто он перешел черту и стал радикалом. Кара не верила этим слухам. Эйзенхорн всегда был таким… бескомпромиссным. Она тепло вспоминала и о нем, и о других, с кем водила дружбу в те дни: о Елизавете Биквин, да дарует ей покой Бог-Император, милом Эмосе, Медее Бетанкор и Годвине Фишиге.

Они через многое – и хорошее, и плохое – прошли вместе. Но теперь ее место было здесь.

– Не имею ни малейшего понятия, кто это, – наконец произнесла Кара.

Из любопытства она наклонилась и сдвинула шелковую повязку на лице покойника. На нее уставился мертвый, остекленевший глаз.

– Что еще за чертовщина? – удивленно спросил Нейл.

Кара поднялась и пригладила мокрые пряди рыжих волос. Тем временем Матуин и Тониус направились ко второму телу. Карл, как всегда изысканно одетый, переживал за судьбу своих сапог, шагая по раскисшей грязи.

Он был учеником Рейвенора, и ему предстояло стать инквизитором. Когда-то Гидеон тоже служил простым дознавателем под началом Эйзенхорна. Порой Кара задавалась вопросом: сумеет ли Карл когда-нибудь добиться таких же успехов?

– Если бы ты оставил от него хоть чуточку, мы могли бы провести более тщательный осмотр! – возмущенно воскликнул Тониус.

– Это же автопушка, – равнодушно отозвался Матуин. – Чего же ты хотел?

Тониус потыкал палкой в изуродованные останки:

– Что ж, полагаю, у него также имелся аугметический глаз, а вот это – либо остатки повязки, либо наш герой носил шелковые женские трусики.

Обычно его остроты заставляли остальных улыбаться, но не в этот вечер. Сейчас им было не до смеха. Рейвенор, обычно вполне искренний со своими людьми, ничего не рассказывал им о причинах остановки на Малинтере. Они знали только одно: он отправился в путь к этой заброшенной, пустынной планете после того, как получил какое-то загадочное личное послание.

И, что настораживало более всего, он лично решил десантироваться на поверхность. Как правило, Рейвенор контролировал операции, оставаясь на орбите и общаясь с агентами с помощью амулетов из призрачной кости. Самолично он появлялся исключительно в тех случаях, когда ставки были невероятно высоки.

Пещера в Восточном Телгсе сокрыта в глубине туманных сумрачных лесов. Над безмолвными полянами, где тишину нарушает лишь гул насекомых, поднимаются удушливые испарения. Повсюду снуют кусачие многоножки, одни толщиной с палец человека, другие – с ногу. В воздухе постоянно висит тяжелый запах плесени.

Раз в тридцать восемь дней рассветное солнце восходит так, что его слабый призрачный свет озаряет природную пещеру, уходящую в глубь скал. В эту минуту его лучи падают на восемнадцать градусов к азимуту. И тогда неподвижная гладь бассейна с чистейшей водой в самом сердце пещеры выглядит как выхваченный прожекторами театральный занавес.

После нескольких дней поста и самоистязаний члены Братства собираются вокруг бассейна, стараясь поймать редкие лучи своими серебряными зеркалами. Следует заметить, что на это время они передвигают шелковые повязки со своих органических глаз на аугметические. Блестящая поверхность зеркал играет всевозможными красками. Пророки же, приняв семена лхо и другие галлюциногены, вглядываются в эти отблески и начинают бессвязно бормотать.

Все происходящее записывается при помощи установленных вдоль стен воксографов, работающих от аккумуляторов. Когда же солнечный свет снова меркнет, магистры Братства садятся за расшифровку, чтобы познать ту истину – или же ложь, – что поведало им будущее.

Когда они достигли башни, та оказалась даже выше, чем им чудилось издали. Старое полуразвалившееся здание на добрых полкилометра вздымалось к темному небу, точно указующий перст гиганта. У основания башня расширялась, словно ствол древнего дерева, и опиралась на длинные контрфорсы и колоннады, удерживающие ее, подобно якорям.

Никто не смог бы сказать, зачем и когда ее воздвигли. Более того, нельзя было даже с уверенностью утверждать, чьи руки строили ее: людей или ксеносов. Само ее предназначение оставалось неизвестным. Если верить результатам планетарного сканирования, она являла собой единственный искусственный объект на всем Малинтере. На самых старых из известных карт она была отмечена просто как руины (древние, возможно, чужеродного происхождения).

Когда отряд уже начинал пробираться ко входу, выбирая дорогу между каменных развалин и обрушившихся перекрытий, небо разразилось ливнем, мгновенно сделавшим скользкой грязь под ногами.

– А что было в том письме? Ну, из-за которого мы потащились сюда? – поинтересовался Нейл.