Покровитель (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 24

— Сергей?! — я села рядом с ним, приходя в ужас, вблизи он выглядел ещё хуже. Да, я не хотела его видеть рядом с собой и сыном. Но и такого я тоже ему не желала. Я всё-таки родила от этого человека ребенка и прожила какое-то время с ним. Я вообще никому такого не пожелаю.

— Что случилось?

— А ты не в курсе? — почему-то усмехается Сергей и тут же морщится, от боли хватаясь за грудную клетку. — Твой любовник бережет твою психику.

— Это Виталий?

— А у тебя есть ещё любовники?! — оскалившись спрашивает Сергей. — Ты иди, куда шла. А то меня обещали закопать заживо, если я к тебе приближусь. И я верю твоему извергу, он и его психопаты-каратели очень убедительны.

— Да что ты несёшь? Что произошло!? — уже кричу я, потому что в голове не укладывается, как за короткий срок можно довести человека до такого состояния. И Сергей мне рассказывает такие вещи, которые я видела лишь в кино. Его держали в подвале, в грязи, сырости, с крысами в полной темноте, практически без еды и воды. Ему сломали ребра и отбили органы. И все это по приказу Виталия. Я не просила у Аронова такой жестокой помощи! Можно же было поговорить по-мужски. Ну хорошо, сломать Сергею нос за то, что поднял на меня руку. Но вот так издеваться!

Да что он за чудовище такое! — думала я, когда ехала к нему в офис, чтобы…. Я даже не знала, зачем туда еду. Я просто была в шоке от этого человека. Я не хотела, чтобы он вот так зверски решал мои проблемы.

Когда ворвалась в его кабинет и высказала все, что думаю, то в ту же минуту пожалела, одернула себя, но было поздно. В голове понеслись мысли бегущей строкой о том, что я полная дура и на самом деле забыла свое место, но Виталия уже было не остановить. Я никогда не видела его таким. Глаза пустые и в то же время бешеные, нечеловеческие. Он сжимает шею, лишая дыхания, вдавливая меня в стену. Я даже не могу сопротивляться, оправдываться, извиняться. Я ничего не могу, меня парализует страхом. Я просто смотрю в его черную бездну и тону в ней.

— Ну что, замолчала? — вкрадчиво спрашивает Виталий. — Жалко бывшего? М? — он не повышает голос, но лучше бы кричал. Его мертвый, холодный тон пугает. — Знаешь, Леночка, мне абсолютно плевать, что ты чувствуешь. Ты забыла, что главное в наших отношениях — обязательства. Свои я исправно выполняю. Или тебя что-то не устраивает? — дышит тяжело, не ослабляя хватку на моей шее, если он сожмет руку сильнее, я задохнусь. — Твое прямое назначение — доставлять мне удовольствие и быть всегда доступной. Если бы я хотел истерик и претензий, я бы завел другие отношения. Давай прямо сейчас расставим все точки!

Он отрывает меня от стены и тянет за шею за собой, а потом швыряет в кресло, выбивая из легких последний кислород. Сглатываю застрявший ком, начиная хватать недостающий воздух. Мыслей нет никаких, страх заполняет все тело, я просто смотрю на этого разъярённого мужчину во все глаза и не знаю, что меня ожидает. Виталий идет к бару, наливает себе большой стакан чистого виски, швыряя бутылку на стойку с такой силой, что та раскалывается на осколки и алкоголь стекает на пол. Но ему всё равно, он этого не замечает. Аронов подходит к двери, запирает ее, пряча ключ в кармане джинсов. Я только сейчас замечаю, что он одет в водолазку и джинсы, а его рука распухшая и разбитая. Он идет ко мне, встает напротив, широко по-военному расставляя ноги.

— Я потратил на тебя достаточно денег и сил! Взамен ты должна дать мне себя полностью! Если я сказал приехать ко мне — ты должна сделать это незамедлительно! И меня не волнуют причины, по которым ты этого не можешь сделать! Простыми словами — ты моя собственность, которую я приобрел во временное пользование! — он делает несколько глотков виски, склоняет голову на бок, осматривает меня, сжимая челюсть, словно хочет растерзать. — Если я покупаю в магазине понравившуюся мне вещь, то делаю с ней все, что хочу, и она не будет сопротивляться, ставить мне условия или что-то предъявлять. Потому что не имеет на это право! Ясно?! — это было очень обидно и даже больно. Да, я была неправа. Да, я и правда купленная вещь. Да, я сама на это пошла! Но все равно больно и унизительно осознавать, что я бесправная вещь.

— Ясно?! — переспрашивает он, а я вздрагиваю от его стального тона. Киваю в ответ, не выдерживаю его взгляда, опуская глаза в пол.

— Не-е-т, — тянет он, — я хочу слышать, что ты все усвоила. Но если тебя что-то не устраивает, мы можем расторгнуть нашу сделку, и ты вернешь мне все затраченные на тебя средства! — он допивает виски и с грохотом ставит бокал на столик рядом со мной. Наклоняется, хватает меня за скулы, вжимая в них пальцы, причиняя боль, и ждёт ответа.

— Мне все ясно! — четко проговариваю я.

— А ведь все могло быть иначе… Но ты не смогла подавить свой гонор. Поэтому теперь все перешло на такой уровень! — вновь отталкивает меня от себя и садится в соседнее кресло. Глубоко вздыхает, словно пытается прийти в себя.

— Раздевайся! — следует четкая холодная команда. Я хочу быстро встать и исполнить все, что он просит, но тело, словно ватное, совсем не слушается, а в горле вновь образуется ком от обиды. Понимаю, что не имею права даже на обиду. Боже, мне нужно отрезать язык! Зачем я кинулась к нему с претензиями?! Я же уже понимала, на что он способен.

— Я сказал встать и раздеться! — зло проговаривает сквозь зубы. Заставляю себя подняться, быстро моргаю, пытаясь не плакать, снимаю шерстяное платье, неуклюже стягиваю колготки, расстегиваю лифчик, кидая одежду в кресло и снимаю трусики, пытаясь, дышать глубже. Стою босыми ногами на холодном полу и покрываюсь мурашками от прохладного воздуха и его ледяного взгляда. Он просто смотрит на меня, лениво скользя темным взглядом. Мне становится неуютно и даже стыдно, сжимаюсь пытаясь прикрыться.

— Руки! — одёргиваю себя. Это даже не секс. Это действительно продажа себя как товара. Клиент платит, и он всегда прав. Теперь все четко по договору, как и должно было быть изначально, без удовольствия и иллюзий. — Когда я сказал тебе начать предохраняться? Почему ты до сих пор этого не сделала?! — молчу, не зная, что ответить. Я заболела и совсем об этом не думала. — Чтобы завтра же занялась этим! — киваю, соглашаясь. — Иди ко мне, — широко раздвигает ноги, съезжая в кресле. — На колени. Расстегни ширинку, а дальше ты уже в курсе, что делать, — раньше я не приемлила оральный секс, но с Виталием мне показалось это возбуждающим, мне нравилась его реакция на мои ласки, и даже на коленях я чувствовала себя королевой. Но сейчас это вновь кажется унизительным. Я покорно исполняю приказы, опускаясь перед своим покровителем на колени. Расстегиваю дрожащими руками ремень, ширинку, отодвигаю боксеры и выпускаю наружу его внушительный уже возбужденный член. Глубоко вдыхаю, чувствую запах его холодного парфюма и виски.

— Давай, Лена, пока сама! — холодный приказ и Аронов откидывает голову на спинку кресла, прикрывает глаза. Осматриваю его руку на подлокотнике и понимаю, что она не просто ранена, она разбита, словно он бил в бетонную стену. — Елена! — хрипло произносит он, так и не открыв глаза. — Не зли меня, я только начал успокаиваться.

Трудно делать минет как действие, не на фоне страсти и возбуждения. Обхватываю член, раскрываю большую головку, наклоняюсь, провожу по головке языком, слизываю выступающую каплю влаги, немного всасываю и вижу, как Виталий сжимает подлокотник кресла, шумно втягивая воздух. Ласкаю его член языком, всасываю, двигаю головой, и мечтаю, чтобы это быстрее закончилось. Я абсолютно голая, на холодном полу кабинета, отсасываю начальнику, а там за стенами работают люди.

— А все могло быть иначе, Леночка, я старался делать так, чтобы ты чувствовала себя комфортно в роли моей любовницы, — хрипло произносит Виталий, будто читает мысли, поднимает голову, садится ровно и зарывается в мои волосы, сжимая их на затылке. Глаза по-прежнему мертвые, холодные. Другой рукой он обхватывает свой член и размазывает головкой помаду на губах. — Открой рот шире, — толкается глубоко, упираясь в гортань лишая меня дыхания. Цепляюсь руками за его колени, впивая в них ногти, но Виталий не отпускает, фиксируя меня на месте. В этот момент я чувствую себя настоящей падшей шлюхой, которую грязно используют, а он получает удовольствие.