Покровитель (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 18

Погода ни к черту! Зима ещё не началась, а уже метель, небо серое, пробки из-за аварий. Голова раскалывается, и все ужасно бесит. Выводит из себя секретарша, которая приносит кофе с сахаром, а я не люблю сладкий. После того как я напоминаю ей об этом, она долго извиняется, почти вылизывая меня, и это тоже раздражает. Срываюсь на девушку, повышая тон, вручая ей кофе, который выплескивается на ее голубую блузку. Девушка теряется и почти плачет, застывшая с чашкой в руках. А я зависаю на голубой блузке и пятне от кофе на груди. Закрываю глаза, дышу глубоко, пытаясь взять себя в руки, слыша, как секретарша быстро покидает кабинет.

На минуту получается расслабиться и уйти в себя. За темнотой в глазах появляется ОНА, такая молодая, красивая, улыбается мне, расхаживая по дому в моей рубашке, усмехается, подавая кофе, строит глазки и касается губами моей щеки. Твою мать, внутренности скручивает, пульс учащается, меня кидает в пот и начинает неконтролируемо трясти. Резко открываю глаза, пытаясь отдышаться. Встаю, иду к бару, сжимая кулаки, пытаясь преодолеть приступ. Дергаю ворот рубашки, буквально вырывая несколько верхних пуговиц. Наливаю себе стакан чистого виски и глотаю обжигающую жидкость большими глотками. Твою мать! Милана! Отпусти меня! С грохотом ставлю бокал на стойку, смотря, как трескается толстое стекло.

Иду к окну, пытаясь отдышаться, сосредотачиваюсь на трассе и мелькающих машинах. Тело напряжено до предела, возвращается фантомная боль, которая сдавливает грудную клетку и мешает вдохнуть. Я думал, все прошло… но нет, ремиссия закончилась. В этот раз ты решила погубить меня, родная. Давай добивай, можно пожёстче, я заслужил, я подставлю вторую щеку и не буду сопротивляться, я буду питаться этой болью.

— Виталий Андреевич, к вам тут Александр… — в голову врывается писклявый голос секретарши, который режет слух, и меня коробит от него.

— Меня ни для кого нет! Я не принимаю сегодня! Что бы не случилось! — четко проговариваю я холодным тоном. — И отмени все встречи!

— Но у вас сегодня обед с немцами…

— Я сказал — все отменить! — повышаю голос, почти рычу на девушку, чтобы до нее наконец дошло. — Учись понимать меня с первого раза! — срываюсь, выплескивая напряжение на девушку.

— Можешь на сегодня быть свободна, отдохни от меня, — пытаюсь сгладить. Секретарша уходит, а я вынимаю из кармана телефон и набираю Елену.

— Да, — робко отвечает она.

— Немедленно ко мне!

— Что? — переспрашивает Лена, а меня накрывает неконтролируемой злостью.

— Я сказал, ко мне пришла, немедленно! — сквозь зубы произношу я, часто дыша. — По дороге зайди в туалет и сними с себя колготки и трусики, а то все разорву к чертовой матери! Даю тебе пять минут! — сбрасываю звонок и откидываю телефон на стол. Тело горит, кислорода по-прежнему мало, а мышцы уже сводит от напряжения. Закрываю глаза и тут же их открываю, потому что там кровь. Вновь иду к бару, наливаю себе еще виски и уже медленными глотками цежу напиток сквозь зубы. Ненавижу это состояние паники, страха и давящей боли в груди. Но я не собираюсь идти к врачам, физически я здоров, это что-то душевное, а выворачивать себя наизнанку перед психиатрами и психологами я не хочу. Это только моя боль, мое наказание, которое я должен принимать.

— Входи! — говорю, когда слышу тихий стук в дверь. — И запри дверь, — допиваю виски и оборачиваюсь. Умница, колготок нет, только чёрное платье с широкой юбкой. То, что надо. — Иди сюда! — идет робко, кусая губы. Открываю ящик, достаю презерватив и сжимаю его в кулаке, потому что руки дрожат, и Елена обращает на это внимание.

— На колени, расстегни ширинку! — приказываю и вижу в ее глазах протест.

— Виталий, я… — пытается что-то сказать, но мне сейчас не нужны разговоры.

— Ни слова больше! Исполнять все, что я говорю! Мне так надо сегодня! — сам не узнаю своего надрывного хрипящего голоса. Я рычу, как животное, вызывая страх в глазах Лены. Но это к лучшему, потому что она четко понимает, что сейчас не нужно показывать характер. Елена глубоко вздыхает и опускается на колени, смотря на меня снизу-вверх. Красиво, мне нравится ее покорность. Хватаю ее за подбородок, замечая красный след на щеке. Почти незаметно, замаскировано косметикой, но это явно след от пальцев.

— Что это?!

— Не знаю, наверное, аллергия, — врёт внаглую, по глазам вижу, и это выводит меня из себя. Я сейчас как никогда открыт, не терплю фальши и хочу того же самого от нее.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — отрицательно мотает головой. Хорошо, это мы выясним потом. Не могу сейчас анализировать и чувствовать ее. Внутренняя дрожь и агония испепеляет внутренности и не даёт успокоится.

— Расстегни ширинку, — четко исполняет, опуская глаза, не выдерживая моего мертвого взгляда. Она приспускает боксеры, вынимая член. Давление поднимается, начиная пульсировать в висках, мне срочно нужно выплеснуть внутреннее напряжение.

— Обхвати его, — собираю ее в волосы в кулак и сильно сжимаю. Нет, я не хочу причинить ей боли, я не хочу, чтобы она чувствовала, как меня неконтролируемо трясет.

— Давай, Елена, поработай рукой, открой ротик, — Елена немного сжимает член, раскрывает головку, на которой выступает капелька смазки. Такая нежная, аккуратная, теплая, приятная. Губы в помаде обхватывают головку, и я немного расслабляюсь, наблюдая за Еленой. С ней мне спокойнее. Внутренние напряжение перекрывает острое возбуждение, которое волной простреливает тело.

— Умница. Глубже, — сам толкаюсь в горячий рот, тяжело дыша через нос. Замираю на минуту, чувствуя ее горячий язык. Елена быстро учится. Дрожь увеличивается, но уже трансформируясь в нечто другое. Толкаюсь немного глубже, удерживаю за волосы, лишая Елену дыхания. Она цепляется за мои бедра, комкая брюки, но терпит. Красиво, мать ее! Ее губы великолепны, помада размазана и на глазах выступают слезы от того, что она задыхается, ногти впиваются в мои бедра. Становится горячо, член дергается у нее во рту. Прикрываю глаза, а там опять вспышки света и багровые пятна крови. Все смешивается, дикое возбуждение, внутренняя паника и злость. Отпускаю Елену, вынимая член. И она судорожно глотает воздух, пытаясь отдышаться.

— Надевай! — протягиваю ей презерватив. Она сегодня послушная, робкая, чувствует, что сейчас со мной нельзя спорить. Пытается быстро раскрыть упаковку, но ее руки дрожат. Легкий страх передо мной делает ее покорной. Она наконец справляется с упаковкой, но ловко раскатать презерватив не получается, и черт побери это льстит. Несмотря на возраст, женщина неопытна во многих вещах. Не помогаю ей, даю возможность научиться это делать.

— Встань! И ложись животом на стол! — подаю ей руку помогая подняться. Но Елена, сука, медлит, а я сегодня не отличаюсь терпением. Дальше все бесконтрольно, на животных инстинктах. Хватаю ее за руки, заводя их за спину, толкая вперёд, вынуждая лечь на стол. Одной рукой продолжаю удерживать ее запястья, а другой задираю юбку. Трусиков нет, только голая аппетитная попка. Грубо раздвигаю коленом ее ноги шире, открывая вид на плоть, и персиковые складочки. А она мать ее, блестит от влаги! Заводится от грубости? Или от подчинения? Нужно потом поэкспериментировать с ее пределами. Тут много скрытого и интересного. Накрываю рукой лоно, развожу мокрые складочки, и Елена всхлипывает, пытаясь сдержать стон. Она не подозревает, насколько она сексуальна. Упираюсь головкой в лоно, толчок, и я глубоко в ней. Елена вскрикивает и напрягается, возможно, от грубого вторжения, но я сейчас не могу иначе. Немного тяну ее за руки насаживая на себя и начинаю грубые хаотичные движения, вдавливая ее в стол. Это жестко, до скрипа стола и звуков ударов об ее бедра. До криков, раздающихся эхом на весь кабинет. Рычу от кайфа, и бешеного перевозбуждения, смотря, как Лена царапает ногтями мой стол, и сжимает мышцами влагалища вдалбливающейся в нее член. Тяну ее за руки на себя, вынуждая приподняться, обхватываю ладонью ее скулы и просовываю в рот пару пальцев.