Проникновение (СИ) - Леконцев Олег - Страница 40

Он протянул мне пригоршню монет копеечного достоинства. Они были существенно крупнее советских и современных российских. Копейка была примерно размером с современные десять копеек, а трехкопеечная – с полтинник. Пять копеек были с существовавший до аномалии рубль.

Настроение у меня поднялось. Я уже без всяких возражений заплатил вернувшемуся Никитину шесть рублей за четыре патента. Никитин, приняв деньги, в ответ выдал патенты, вписав в них наши имена.

Зашли мужики с полицейскими, закончившие носить привезенное продовольствие. Девчонки пригласили всех за стол. Кое-как уместились все.

Для начала девчонки поставили на стол салаты из свежих и соленых огурцов, помидоров, капусты и соленых грибов, перемешанных с картофелем, морковью и соленым укропом. Также поставили огурцы и помидоры, нарезанные большими кусками, в качестве закуски к другим блюдам. С овощами, как всегда, выставлялись копченые мясо, сало, рыба.

Горячее по традиции началось с супа. Вчера, когда обсуждали меню праздничного обеда, вначале речь пошла о щах. Но капустные супы изрядно надоели и в итоге решили остановиться на речных дарах. Благо они были в огромных размерах. Уха, как всегда, была наваристой и вкусной. Рыба – варенная и дополнительно к ней поджаренная лежали в отдельных чашках.

На второе было традиционное жаркое из мяса, картофеля и прочих индигриентов. Девчонки с таким мастерством натушили его в двух чугунах на медленном огне, что даже я, евший жаркое чуть ли не через день, сглотнул слюну.

Наши ели вяло, больше налегая на привезенный в подарок хлеб и сухари. Зато гости энергично работали челюстями, отдав должное копченым дичи и рыбе, ухе, жаркому. Хорошо, что нам подвернулось стадо кабанов! Два крупных подсвинка стали главным мясным блюдом. Остальные пошли на копчение.

Никитин, глядя на большую чашку, до краев наполненную жарким, одобрительно крякнул.

– Эх, завидую вам, ребята, – искренне сказал он. В ответ на слова Сергея, пожаловавшегося на постоянную мясорыбную диету, он только покачал головой, набрал полную ложку жаркого и проглотил. Не зря говорят, сытый голодного не разумеет. Как доказать горожанам, сидящим на вечных макаронах, прелесть такой пищи?

К чаю были творог, сметана, молоко для забеливания. В грязь не ударили!

Наконец, темпы убывания пищи замедлились. Как бы гости не были голодны, но размеры желудка диктовали объемы поглощаемой еды. А ее было больше, чем можно было проглотить.

Никитин, прожевав очередной кусок мяса и блаженно вздохнув, – по его оценке столько мяса и рыбы он съедал только в прошлой жизни, когда выходил с друзьями на шашлык, – спросил у меня:

– Я зарегистрировал всех присутствующих, однако, не видел Герасима и Марусю. Вы их прячете? Может, приведете? Или это секретные работники коммуны?

Девчонки удивленно пялились на чиновники. Мужики хмурили брови. Привести Герасима в дом, пусть и не разумного, но добродушного и с размерами не лошадинными, не представлялось трудности. Ну набезобразничает в своей дневной неразумной форме. Но тащить Марусю… Она барышня капризная, еще даст копытом в непотребное место, будешь остальную жизнь фальцетом петь…

Я вмешался, понимая, что речь, скорее всего идет о непонимании сторонами сложившейся обстановки.

– Антон Михайлович, – сказал доверительно, понизив голос, – Герасим и Маруся, хотя и обладают магическими способностями, но присутствовать здесь не могут. Герасим – собака, а Маруся – корова.

– М-да? – на миг удивился Никитин. Обернулся к полицейским, сокрушился:

– Старые друзья-товарищи, не могли сказать о животных, обвели вокруг пальца.

Зеленцов и Афанасьев, натянув на лица маски тупых солдафонов, дружно ответили:

– Никак нет, ваше высокоблагородие.

– Да ну вас, – Никитин обреченно махнул рукой. Видимо, их отношения выходили за пределы официальных, если все трое позволяли подшучивать друг над другом. Повернулся ко мне: – но вы мне их все же покажете, хоть и в зверином виде?

– Конечно, – успокоил я его, – пообедаем и навестим. До завтра у вас все равно особых дел в здешней местности нет.

– Мы хотели бы уехать сегодня, – доверительно сообщил Афанасьев, – слишком много проблем, слишком мало практикующих магов.

– А вы разве не чувствуете? – удивился я, – в ближайшие часы грядут большие перемены. Вам лучше никуда не ездить. Иначе в дороге нарветесь на серьезные проблемы. Лиза? – спросил я у своей подруги.

– Да, дорогой, – Лиза неуверенно посмотрела на меня: – Кажется, скоро начнется волна омертвления.

– Нет, погода будет меняться, – вмешалась Марина, – голова прямо раскалывается от скачков давления.

– Не ссорьтесь, девочки, – вмешался я, видя по нахмуренным лицам, что приближается бой гладиаторов, – вы обе правы. Примерно через два часа придет волна омертвления. Сильная, но короткая. А затем начнется весна. Через пару дней можно будет садить овощи. Маги переглянулись.

– Вы умеете предугадывать будущее? – небрежно спросил Никитин. Впрочем, за этой небрежностью чувствовался жгучий интерес. Как будто приехавшие из города маги этого сделать не могли.

– Нет, что вы, – открестился я. – Только за два – три дня и только погоду и движение потоков нежити.

– Г-хм, – кашлянул Никитин, искоса посмотрев на магов и видя их согласие, – мы можем рассчитывать на гостеприимство?

– Разумеется, – кивнул я. – Как говорится, в тесноте, да не в обиде. И от нежити спрячемся и от непогоды, а потом мы сводим вас на охоту и рыбалку.

Глава 20

После обеда некоторое время нам пришлось помучиться, удовлетворяя любопытство приезжих и бродить с ними от одного животного к другому в поисках неведомого. Герасим на попытку Никитина поговорить с ним бестолково залаял. Зеленцов и Афанасьев, безоговорочно поверившие мне, только удивленно переглянулись. Ведь сказано же, собака становится разумной только ночью…

Маруся, увидев на пороге хлева незнакомцев, с интересом на них посмотрела, шумно принюхалась. Они ей понравились. Корова решила прогуляться во дворе, показавшись во всей красоте, и решительно толкнула дверь рогами.

Никитин вопросительно посмотрел на меня, предлагая решить – пропускать ее или нет. Я не обратил внимания на его взгляд. Маруся сама решает, что ей делать. Погладил ее по шее, получив взамен целый букет благодарных эмоций.

Выйдя во двор и немного погуляв, корова разрешила поухаживать за собой. Трофим, взяв щетку и льняную тряпку, принялся расчесывать и протирать коровьи бока. Теплое солнце делало прогулку по двору почти весенней, если не смотреть на заснеженную поверхность земли.

– Здравствуйте, – сказал Никитин Марусе, не представляя, что ему дальше делать.

– Положите руку на лоб и попытайтесь передать Марусе тепло своих отношений к ней, – посоветовал я ему, – она обязательно отзовется.

Тот так и сделал. Судя по шевелению коровьих ушей и реакции Никитина, контакт между ними наладился. Через несколько минут он уступил место Зеленцову. Он тоже пообщался с коровой, хотя и с большим трудом. Я им посочувствовал. В принципе, Маруся на полноценную разумную не тянула. И мышление у нее было… коровьим, не человеческим. Необходимо было иметь практику общения, чтобы без затруднений понимать чувства и желания коровы и ясно передавать свои сообщения.

– Я думаю, – немного нерешительно сказал Никитин, поглядывая на меня и явно ожидая сопротивления, – полностью разумной ее назвать нельзя.

– Мы считаем также, – успокоил я его.

– Тогда предлагаю присвоить ей статус условно разумной, – приободрился он. – Юридически это означает некоторое ограничение в правах и обязательное опекунство. С другой стороны, статус гарантирует жизнь и имущественные права. Убийство таких существ преследуется государством также, как разумных.

– Как, Маруся, – проформы ради спросил я, – устроит тебя статус условно разумной? Маруся посмотрела на меня большими красивыми глазами, в глубине которых таилась разумная мысль, громко замычала, соглашаясь. Вряд ли она вникла в суть разговора, но общее положение должно до нее дойти. Маруся сходила в туалет в свой уголок и поспешила в хлев, попутно оглядывая нас, словно предлагая сматываться. Она почувствовала приближение волны омертвления и предпочитала встретится с ней под крышей. Маги тоже начали тревожится, в их взглядах на меня нарастал требовательный вопрос о дальнейших действиях.