Честь и меч (СИ) - Леконцев Олег - Страница 16

Совет ему не очень-то поверил. Александр Низвольский был больше политиком, чем воином и возведен в сан Магистра покойным Гроссмейстером скорее по настоятельной просьбе столичного духовенства, чем за воинские заслуги. К тому же он был откровенно трусоват, но четко держался за рясу Архиепископа Новодмитриевского и мог чувствовать себя в Совете уверенно.

— Господа Совет! — Митрополит Ладожский встал и громко заговорил, забивая доносящиеся со всех концов зала звуки: — Предлагаю отправить Магистра Александра в столицу с нашим последним резервом — центурией Совета Магистров. Нечисть надо обязательно выбить из Новодмитриева.

Дождавшись одобрительного гула, Митрополит обратился к Магистру:

— Магистр Александр, вам надо срочно отправится в столицу.

Тот кивнул и решительно вышел из залы заседаний, пряча обеспокоенный взгляд.

Митрополит вздохнул. Александр был никудышным воином и оставалось надеяться, что нечисть будет выбита усилиями рыцарями центурии Совета. И может быть, им поможет Игорь Кудрявцев. Где-то же он находится в столице?

— Теперь нам надо подумать, откуда нам взять дополнительные войска, — Митрополит остановился, пытаясь сформулировать мысль как можно мягче. — Я не военный, и потому не буду настаивать на своем, но прошу продумать над следующим: — надо перевести войска из малых крепостей и собрать их в кулак. Это даст нам не меньше десяти когорт — одного легиона. Крепости же придется сдать. И второе — надо пустить в центурии простонародье хотя бы в виде легкой пехоты.

Зал затих. Если бы эти крамольные мысли произнес не нынешний глава Совета, его бы арестовали и казнили. Митрополит одним махом отдавал нечисти больше половины оставшейся у Ордена земли и нарушал один из главных постулатов — держать оружие и служить в центурии может только дворянин.

— Да как вы можете говорить такое! — воскликнул Архиепископ Новодмитриевский, в возмущении вскинувший руки к потолку.

Зря он так сделал. Архиепископ выглядел, по меньшей мере, комично и к тому же его точкой зрений Митрополит интересовался в самую последнюю очередь.

— Я всего лишь излагаю свои взгляды. Они выглядят некрасиво, и я это признаю, но Орден живет в тяжелое время и чем-то надо жертвовать, — вздохнув, сказал Митрополит и торопливо добавил: — в любом случае, решать вам, господа Магистры.

Неловкую паузу прервал дворецкий Замка, вошедший в зал и осмелившийся заговорить:

— Тысяча извинений, господа Совет, но из столицы прибыл командир центурии Совета граф Серебровский, который срочно просит принять его, чтобы сообщить положение в столице.

— Да, пусть немедленно проходит! — воскликнул Архиепископ Новодмитриевский, терзаемый мыслью о богатейшей коллекции антиков, которую нечисть разрушит. — О, извините, Ваше Преосвященство, — поспешил он извиниться перед Митрополитом Ладожским, поняв, что нарушил регламентацию заседаний Совета. Решать, кому входить, а кому выходить мог только председатель или Совет голосованием.

— Ничего, — недовольно пробурчал Митрополит Ладожский и обратился к вошедшему Серебровскому: — что вы такое хотите нам сообщить, граф, что врываетесь на заседание Совета. Кажется, вы не отличались трусостью. И Вы должны сейчас находиться с центурией, которую ведет Магистр Александр, а не дышать на нас перегаром.

Серебровский не обратил внимания на откровенную иронию. Как представитель знати он считал себя выше всех этих потуг посмеяться над ним. К тому же, он был изрядно накачан вином, что по запаху быстро уловили сидевшие Магистры и Митрополиты.

— Прошу прощения, Ваши Милости и Ваши Преосвященства, я тотчас же покину зал — вчера я изрядно погулял, скажу только, что по пути я встретил центурию с Господином Магистром Александром и с изрядно удивившим меня слухом о нападении на столицу нечисти.

Так вот, как человек, проведший немало времени в центре столицы, хочу сказать, что никого нападения не было. Нечисть, прибывшая в столицу, была порублена центурией Его Милости Кудрявцева и прибыла для продажи. А шум, который всех перепугал — центурия гуляла после победы. Разрешите идти?

Митрополит Ладожский хмыкнул, помолчал, еще раз хмыкнул, потом махнул рукой, прощая пьяного рыцаря. Упала дисциплина, ох упала. Вместо того чтобы нести патруль, Серебровский напился. А еще граф и командир центурии!

Магистр-Церемониймейстер густо покраснел и Митрополит подумал, что сейчас либо рыцарю не поздоровится за появление в пьяном виде, либо с хозяином церемоний случится удар. Но Магистр Алексей только громко расхохотался, не в силах больше прикрываться обычаями, как ширмой.

— Так это вы гулянье подростка приняли за нападение нечисти, а, Архиепископ Новодмитриевский. Прилетели сюда на крыльях любви к ближнему. И еще нас смутили? — сквозь смех спросил он.

— Ну, — смутился Архиепископ, растеряно потупившись, — меня ввели в заблуждении.

Он остановился, глядя на разливающийся по залу смех, и злобно закричал:

— Я требую наказания виновника моего позора.

— Накажем, — согласился Магистр-Церемониймейстер. — Правда, вы сегодня какой-то злобный. То этого наказать, то того. Ну, ладно. Подойдите ко мне, граф. С какой стати вы назвали Кудрявцева Его Милостью?

Серебровский даже сквозь туман легкого опьянения почувствовал приближение суровой расплаты. Вчерашнее пьянство и из-за этого длинный язык воздастся ему сторицей.

— Да при чем здесь Серебровский, — отмахнулся Архиепископ, перебивая Магистра-Церемониймейстера и ненароком спасая Серебровского. — Я требую наказания Кудрявцева!

— А его-то за что? — удивился Магистр Сарматовский. Он грузно навалился на стол, от чего тот закряхтел. Магистр долго молчал, не зная, как определиться к юнцу. Но явная несправедливость заставила его заговорить: — Он вчера первую ватагу разбил в своей жизни. Вношу предложение, наградить мальца за отвагу!

Магистры и Митрополиты зааплодировали, только непонятно кому. Архиепископ предпочел не рисковать и притих. Сегодня он оказался таким дураком, что страстно желал окончания дня и начала нового.

Митрополит Ладожский не хуже Архиепископа уловил двусмысленность рукоплесканий и поспешил вмешаться, пока в Совете не началась междоусобная война: — Предлагаю пригласить оруженосца Кудрявцева на заседание Совета через полтора часа. Надо же нам узнать, как он легко победил в стычке нечисть и перетянул на свою сторону целую центурию.

Предложение было здравое и поднятые руки, показали, что Совет согласен.

— Отправим Серебровского, — улыбаясь, завершил Митрополит Ладожский, — пусть помучается с похмелья. Слышите, господин центурион?

Опытного выпивоху Серебровского трудно было сбить с ног подобными карами. Он четко повернулся и уже уходил, но Магистр-Церемониймейстер поманил его пальцем.

— А лично от меня, господин граф, вы должны повторить кодексы Владимира III и рассказать мне их, ну скажем, послезавтра.

Серебровский увял. Кодексы Владимира III — десять толстенных фолиантов. Когда-то он знал их наизусть, но с тех пор прошло столько лет. Он поспешил из зала, опасаясь внимания еще одного Члена Совета.

В столице граф и разбудил Игоря, страдающего похмельем.

Глава 6

И вот он стоял перед Советом Магистров, мучаясь похмельем, за которым совершенно были скрыты смущение и опасения наказания. Игорь впервые был приглашен к высшей элите Ордена, но кажется бывал здесь не раз — отец столько рассказывал и ему и матери при нем, что у него появился комплекс де жа вю.

— Как осмелился ты, всего лишь оруженосец и отрок четырнадцати лет взять под свою руку центурию, — загремел Архиепископ Новодмитриевский, — если тебе закружила голову слава, то, по крайней мере, тебе объясняли в детстве про рыцарскую мораль. Ведь тебе еще быть рыцарем лет через десять, не так ли?

Висок резанула резкая боль, Игорь поморщился, его лицо посуровело в попытке смягчить боль.

Пьяница! Дурак! Безмозглый болван! — ругал он себя.

Боль, похмелье, презрение к себе и всему остальному заставила его схамить: