Лорд (СИ) - Баковец Михаил - Страница 54

От раздумий отвлекла тишина — пулемёт замолчал. Прохор выпустил весь дисковый магазин и сейчас был занят установкой нового.

— Не стрелять! — крикнул я, воспользовавшись этой паузой. — Собираемся и уходим.

— Но как же с этими… — возмутился, было, старик, но был мной прерван.

— Дальше я сам. И варги ещё помогут, а то с вашими грохочущими железками мы тут до утра будем возиться, — сказал я, затем поднялся на ноги и быстро зашагал навстречу немцам, на ходу снимая с пояса жезл. Оказавшись в двадцати шагах от первого манка, я запустил стрелы Диррона в уцелевших врагов. Потом ещё раз, чтобы добить тех, кому повезло выжить. Покончив с первой группой, я пошёл ко второй, где повторил магическую атаку. Варгам отправил ментальный приказ добить прочих, кому не досталось пули или костяного дротика, после чего побежал догонять отряд. По внутренним чувствам ударило множеством смертей, заставив меня вздрогнуть и поморщиться, словно от сильной зубной боли.

Глава 21

Спустя три дня после уничтожения вражеского эшелона в лагерь пришёл Тишин, будто услышал мои мысли, что я нуждаюсь в нём. Правда, оказалось, что привело его совсем другое.

— Немцы взяли в заложники тысячу человек в деревнях и городе. Держат их на складах в Витебске. Каждый день вешают пятьдесят из них, при этом не различают ни женщин, ни стариков, ни детей, — сообщил он мне.

Сложить одно с другим мне не составило труда.

— Это из-за нападения на поезд?

— Да, — он кивнул. — Вы сделали?

— Мы. Ты против?

— Нет, — он отрицательно мотнул головой, — вы всё правильно сделали. Просто людей жалко, и ненависть душит к этим нелюдям, которые с бабами и детишками решили воевать. Я бы их… — он недоговорил, поднял ладонь на уровень груди и стиснул пальцы в кулак с такой силой, что я услышал хруст костяшек и сухожилий.

— Спокойно, Алексей, спокойно. Мы что-нибудь придумаем, — произнёс я, а у самого в голове билась мысль «что делать?». Если немцы так станут действовать после каждого моего удара, то скоро эти края обезлюдят, от Витебска до Полоцка, и от Лепеля до Орши. Либо местные жители будут настроены против меня, и возненавидят не немцев, которые их примутся вешать и сжигать в амбарах, а меня — того, чьи действия толкают оккупантов на эти ужасы. И то, и другое для меня недопустимо.

Успокоившись, Тишин рассказал, как всё было. Уже утром после уничтожения эшелона немцы стали врываться в дома в Витебске и вытаскивать людей на улицу в том, в чём они были. Многих убили прямо на месте. К вечеру облавы пошли по окрестным посёлкам и деревням, откуда жителей забирали сотнями, оставляя пустыми десятки домов. Первая казнь состоялась на следующий день. К этому моменту на площади перед ратушей в Витебске были установлены виселицы на пятьдесят человек. Тогда же было объявлено, что каждый день будут вешаться пятьдесят или больше человек до того момента, пока не сдадутся виновные в теракте на железной дороге.

От завербованного штабсинтенданта Алексей узнал, что от наших рук погибло более тысячи немцев. Тот поезд вёз на фронт пехотный батальон, две отдельных роты и штаб полка. Выжило всего несколько десятков человек, которых завалило обломками и потому они не смогли идти на зов манков и не попали на клык варгам. Половина из них стала калеками, многие серьёзно повредились рассудком.

Такой удар немцы не стерпели, но так как найти обидчиков не смогли, то решили отыграться на беззащитных людях, взял в заложники тысячу мирных жителей, среди которых мужчин было очень мало, в основном женщины с детьми, несовершеннолетние юноши и девушки да пожилые люди.

— Ответим им тем же, — принял я решение на общем совещании, где присутствовал и Захар от своей родни. — Посмотрим, как они себя поведут, когда поймут, что в ответ на свою жестокость получат ещё большую!

— А ежели не выйдет? — посмотрел на меня Прохор.

— Значит, не выйдет. Всё равно у нас особых вариантов нет, — пожал я плечами. — Заложников немцы убьют в любом случае: если мы ничего не сделаем или же провалим свой план. Или кто-то хочет сдаться в плен, взяв на веру обещание немцев?

— Ерунду говоришь, Киррлис, — произнёс Тишин. — Ну, отпустят они сейчас народ. А потом, когда кто-то другой, не мы, подорвёт новый поезд или разгромит гарнизон, опять их захватят и станут вешать. Тут пока немцев не выгоним со своей земли, никому покоя не будет. Я читал приказы для немецких офицеров и высших чиновников на оккупированных территориях. Там предписывается всеми способами сокращать количество нашего населения, чтобы освободить место для будущих граждан Рейха, которые после войны сюда переедут. В их планах каждого пятого в живых оставить, чтобы было кому батрачить на новых хозяев, тьфу. Так что, если из-за нас немцы будут убивать простой народ, то нам просто нужно убить немцев как можно больше, а лучше всех, чтобы некому было заниматься казнями.

— Значит, решено, — резюмировал я.

Для ответной акции я выгреб все свои запасы амулетов и накопителей маны, которые создавал с того момента, как научился трансфигурировать орихалк. Амулеты с личинами, с ментальными чарами, боевые и защитные. Особенно много я сделал накопителей, так как со своим небольшим резервом маны мог применить подряд только несколько заклинаний.

«Ох, не для этого я все эти вещи готовил, — вздохнул я про себя, убирая амулеты в ранец. — Но, что уж теперь».

Начерно план был такой: войти в Витебск под личинами немцев или под амулетами отвода внимания, зайти во все важные места, где обитают оккупанты, выбрать офицеров и всех важных лиц из оккупантов и тех, кто с ними сотрудничает, после чего развесить по улицам. А рядом с телами оставить таблички с надписями, которые объясняли бы, за что погибли эти люди. Хотя назвать таких чудовищ людьми язык не поворачивается даже у меня, не раз приносившего разумных в жертву.

С собой я взял шестерых варгов, оставив остальных охранять оба лагеря. Тишин, Прохор, Маша и Павел тоже пошли со мной, упросили меня не оставлять их дома. Захара в этот раз я решил не подключать к акции, так как тот мог подвести из-за отсутствия должной подготовки и мотивации. Было видно, что он ещё до сих пор исповедует принцип «своя рубашка ближе к телу». Даже не знаю, сумею ли я выбить из него и его родных такой взгляд на мир. Будь в их семействе молодёжь, то всё оказалось бы проще. Молодая горячая кровь — это отличное топливо для огня, в котором куётся боевой дух.

Шли по дороге от Лепеля на Полоцк, потом свернули на Витебск. Когда увидели грузовик с немцами, то я их остановил и допросил. Оказалось, что они из отряда, который выставляет посты и прочёсывает леса после нападения на поезд. Водитель и унтер остались в живых, пятеро простых солдат погибли от клыков варгов. Первые двое мне были нужны, чтобы довезти грузовик до Витебска. В сам город мы попали в одиннадцатом часу вечера. Машина была оставлена в ближайшем тёмном дворе, немцы убиты и оттащены варгами в какие-то густые заросли, где были забросаны опавшей листвой пополам с подмороженной землёй.

— Город, как мёртвый, — очень тихо сказал Павел. — Ни огонька в окнах, ни случайного прохожего.

— Комендантский час же, — так же тихо ответил ему Алексей. — С восьми вечера до пяти утра действует. Можно передвигаться только по спецпропускам. Перемещение без них, нарушение светомаскировки и шум караются вплоть до расстрела на месте.

«Точно, что мёртвый, — я невольно поёжился, чувствуя некротическую ауру, затянувшую городские улицы. Если судить на мой неискушённый взгляд, то за последние несколько месяцев в городе были насильственно лишены жизни десятки тысяч разумных. Пятьдесят? Семьдесят-восемьдесят? Сто тысяч?! Тут и погибшие в боях за город, и жертвы мародёров да бандитов, и убитые немцами. Пожалуй, число погибших и за сто тысяч переваливает. — Что бы демоны поимели этих фашистов. Здесь же до моего Источника и ста километров нет. Энергоканалы мира уже очищаются, скоро начнут питать окрестности маной, от неё соседние жгуты силы скинут корку. И тогда страшно представить, что будет с такими местами. Простое спонтанное поднятие мёртвых, нашествие призраков и чума мертвецов покажутся цветочками. И я почти ничего не смогу сделать».