You, salvation (СИ) - "Smalta" - Страница 19

– Я понял, – повторяет Стив и облизывает пересохшие губы.

«Я не хочу, чтобы ты становился убийцей». Стив слышит то, о чем Джеймс молчит.

Успокоившись, Джеймс сбавляет скорость, намеренно замедляет шаг, чтобы мальчик поравнялся с ним. Он чувствует вину за свою вспышку, Стив ведь и правда хотел помочь, и, скорее всего, действительно спас ему жизнь. Да и мужчина в первую очередь должен был думать об их безопасности, а не идти на поводу у мальчика. Джеймс длинно выдыхает и незаметно косится на профиль Роджерса.

Мальчишка решительно смотрит прямо перед собой, но чувствует чужой взгляд, брошенный украдкой. Он надеется, что Джеймс больше не злится на него. Он знает, чувствует, что все сделал правильно. И Стив все еще будто ощущает тяжесть оружия, которое сохранило тепло руки Барнса. Помнит, как резко сузился мир до одной единственной цели – защитить Джеймса. И точно знает, случись подобное снова – он, Стив, поступит точно так же.

========== Зима ==========

Комментарий к Зима

Ацетаминофен – в западных странах под этим названием известен знакомый нам всем парацетамол;

Октагон – восьмиугольный ринг.

Зима

Он вздрагивает от холода, который медленно поднимается выше и сковывает все тело. Бурлящая вода пенится и шумит кругом, волны подталкивают в спину, заставляя идти вперед, не оглядываться.

– Джеймс.

Барнс едва может различить тихий голос за шумом воды. Он все-таки находит в себе силы повернуться и его взгляд натыкается на Стива, которого разбушевавшаяся стихия едва не сбивает с ног, тянет за собой.

– Ты куда, Джеймс? – мальчик смотрит на Барнса темными напуганными глазами, с трудом держится на поверхности.

У Барнса ком в горле и губы удается разлепить с трудом, чтобы прохрипеть:

– Идем, Стив, – мужчина хочет подчиниться бесконтрольному желанию отдаться кипящему водовороту.

– Но Джеймс… – Роджерс съеживается от злости, которая звучит в голосе Барнса.

– Я сказал – идем! – несдержанно рявкает Барнс, быстро сокращает расстояние между ними и грубо хватает мальчика за потяжелевший от воды рукав.

– Нет, Джеймс! Что ты делаешь?! Джеймс, остановись! Пожалуйста… Джеймс! – Стив тщетно пытается вырваться из стальной хватки, захлебывается собственным криком и рыданиями.

Безотчетная ярость застилает Барнсу глаза. Он с силой дергает мальчика так, что у того голова резко мотается в сторону. Джеймс больше не отдает себе отчет в том, что делает. Он снова дергает Роджерса за руку, в этот раз на себя, и когда мальчик виснет безвольной куклой, вцепляется ему в тонкую шею. Смыкает скованные холодом пальцы на бледной коже и хрипит, глядя в обезумившие от ужаса глаза:

– Ты идешь со мной. Я веду тебя…

– Куда? Куда ты меня ведешь? – вдруг вкрадчиво спрашивает Стив, пристально глядя в почти прозрачные глаза напротив. – Что ты делаешь, Джеймс? Что ты?..

Роджерс не успевает договорить. Барнс топит его; воет, как от боли, но продолжает удерживать вырывающегося из последних сил мальчишку под водой. Стив пытается дотянуться до лица мужчины, оттолкнуть его руки, но ничего не получается. Джеймс склоняется над водой и видит, как мутнеют глаза, чувствует, как спазматически сжимается горло под одеревеневшими пальцами. Руки мальчика с громким плеском безвольно падают в воду, которая тут же обнимает худое тело и скрывает в бездонной глубине.

– Стив? Стив! – Джеймс не знает, что делать. Он вцепляется в свои волосы, задыхается от ужаса.– Сейчас, сейчас, подожди… – Шепчет потерянно в пустоту.

Шум воды оглушает. Джеймс оглядывается и видит, что течение меняет свое направление. Волны все выше и выше, все сильнее. Джеймс больше не может и не хочет сопротивляться. Он отдается на волю стихии. Очередная волна, как дикий зверь набрасывается на Джеймса, и погребает его под собой.

***

– Чтобы развести костер, используй еловые ветки, которые растут у самого ствола. Там они всегда сухие. Наломай, длиной примерно с карандаш, и свяжи в пучок. Поджечь можно от сухой бересты. А когда пламя разгорится, можно добавить еще веток.

– Понял, – кивает Стив и подкидывает еще дерева в костер, над которыми жарится большой кусок оленины.

Джеймс снегом смывает с рук красные разводы. Глубоко вдыхает морозный воздух и выдыхает облачко пара в медленно темнеющее чистое небо.

Стив присаживается около огня и принюхивается к пленительному запаху жареного мяса. У него рот наполняется слюной и живот предательски урчит.

– Скоро будет готово, – Барнс переворачивает ветку с остро выточенным концом, чтобы мясо равномерно прожарилось со всех сторон.

Они молча едят. Стив голодно впивается зубами в нежно-розовое мясо с хрустящей, поджаренной корочкой. Обжигает язык, но продолжает отрывать большие сочные куски, торопливо пережевывает, прикрыв глаза от удовольствия.

– Жаль, соли нет, – невнятно сетует Джеймс, утирая жир с губ.

– Все равно очень вкусно, – облизывая пальцы отвечает Роджерс, сыто приваливаясь к плечу мужчины.

– Сходить к реке, набрать воды? – ледостав только начался, у берега еще можно увидеть темную, почти черную воду.

– Нет, – Джеймс напрягается. Он не хочет, чтобы Стив приближался к большой воде. Чтобы они со Стивом приближались, – уже темнеет. Наберем снега.

– Хорошо, – мальчик пожимает плечами, поднимается, нехотя отлипая от чужого крепкого плеча, и принимается собирать посуду.

***

Барнс вообще не замечает, в какой именно момент это происходит. Они просто сокращают расстояние между друг другом. То есть, если сначала мужчина занимает самую выгодную позицию с точки зрения наблюдения и охраны, и за всю ночь спит от силы часа три-четыре, да и те с частыми беспокойными пробуждениями, то со временем расстояние становится все меньше.

В середине осени они спят метрах в двух друг от друга, Джеймс размещается лицом к двери, Стиву велит укладываться у дальней стены, у себя за спиной. К концу осени, когда заметно холодает, они устраиваются по соседству – буквально на расстоянии вытянутой руки. Зимой, когда декабрьские ночи особенно холодны, они лежат, прижавшись друг к другу спинами. С тех пор спят рядом. Все ради того, чтобы сохранить тепло, уверен Барнс.

В самом начале их пути, после отбоя Джеймс сразу же начинал нести дежурство: обходил еще раз место, в котором они устроили очередной привал, из окон внимательно осматривал прилегающую местность – нет ли кого чужого, а после патрулировал близлежащую территорию. Подобная привычка была продиктована не только безопасностью, но осталась с далеких времен, когда Барнс служил. Тогда он часто дежурил в ночь.

Убедившись, что все тихо, мужчина позволял себе несколько часов прерывистого сна. Но благодаря частым пробуждениям, он мог еще несколько раз за ночь проверять все ли спокойно. В общем, подобный порядок действий был заведен с первого же дня, но однажды Барнс отправляет мальчишку спать, а сам устраивается неподалеку, проверяет ножи и количество припасов. Стив все ворочается и сопит.

– Мешаю? – наконец отрывается от своего дела мужчина.

– Да нет, – Роджерс подкладывает под щеку ладонь и с интересом наблюдает за ловкими движениями не особо-то проворных на вид рук.

– Почему не спишь?

– Не знаю.

Барнс что-то неразборчиво бормочет себе под нос и замолкает.

– Знаешь, какое сегодня слово я вычитал? – Стив вновь подает голос, когда Джеймс заканчивает с оружием, раскладывает его по местам, приближается к своей лежанке и прячет под «подушку» нож.

Вряд ли Барнсу действительно интересно, но он садится лицом к мальчику и молча ждет продолжения.

– «Ностальгия», – Стив по памяти выразительно диктует значение слова. Вопросительно смотрит на мужчину, ожидая реакции.

– Здорово.

– Ты скучаешь по тем временам, ну, которые были «до»?

Роджерс не знает, что заставляет его задать этот вопрос. Сначала он жалеет, что вообще спросил, потому что уверен – Барнс не будет обсуждать с ним ничего подобного, а после Стиву становится немного грустно – он бы хотел узнать чуть больше об этом самом «до».