Трое из Леса. Трилогия - Никитин Юрий - Страница 32

– Ящер меня поврачует, – прохрипел Степан. – Я мирный… никогда никого… но прошу вас… заклинаю богами – отомстите!

Изо рта потекла струйка крови. Он кашлянул, дернулся на распятых руках и затих, тяжело провиснув. Глаза с обрезанными веками застыли, глядя в одну точку.

Таргитай, плача навзрыд, прижимал к груди неподвижную Зарину, тормошил, целовал бледное лицо. Рядом ползала, не в силах подняться, Снежана. Она не замечала своей наготы, выла жутким нечеловеческим голосом. Олег торопливо вбежал в землянку, вылетел оттуда, как выпущенная рукой Мрака стрела. Лицо его было страшным.

– Как можно такое с детьми?

Мрак шагал через убитых и раненых степняков, его железная секира покачивалась в ладони. Первым добил толстяка, что пытался ползти со стрелой в горле, потом секира поднималась и падала, круша черепа живых и мертвых. Улыбка на жестоком лице Мрака становилась шире, глаза по-волчьи блестели, он тяжело и часто дышал.

Когда подошел к самому рослому, добротно одетому степняку, что корчился с его стрелой в груди, Мрак пинком перевернул его на спину, взглянул в широкое плоское лицо, покрытое грязью и потом. Степняк смотрел со страхом и ненавистью, губы шевелились, что-то шепча.

– Зови, зови своих богов, – рявкнул Мрак свирепо. – А то больше некому рога сшибать!

Он вспорол степняку живот, погрузил обе ладони в рану, рывком вытащил окровавленную, пульсирующую печень. Степняк жутко взвыл, дернулся, а Мрак захохотал и, глядя степняку в глаза, вонзил зубы в печень, начал жадно пожирать теплую живую плоть.

Степняк захрипел, закрыл глаза, его подбросило, и он затих. Из широкой раны бежала кровь, еще больше крови брызгало из печени. Рот Мрака был в крови, что текла по пальцам, рукам, капала с голых локтей.

Олег подтащил Снежану к бочке с водой, заставил напиться, полил ей на голову. Поднес баклажку к губам, но разбитые губы не двигались, вода текла мимо. Он терпеливо вливал в кровоточащий рот по капле, приговаривал:

– Не спеши, не спеши… Все кончилось…

Подбежал бледный как смерть Таргитай. Лицо его было перекошено отчаянием:

– Зарина очнулась, но она не хочет жить!

Олег сунул ему флягу:

– Дай напиться. В землянку пока не заходи, Зарину тоже не пускай!

Таргитай умчался, Олег наклонился над Снежаной:

– Встать сможешь?.. Надо жить, Снежана. Остались вы двое. Ты и… Зарина.

– А мои дети?

– Они уже в вирии, не беспокойся. Вместе со Степаном.

Она закрыла глаза, ее дыхание замерло на губах. Олег потряс ее, потом тихо опустил на землю. В сторонке горько плакал, держа на коленях голову Зарины, Таргитай. Олег отыскал женскую одежду, накрыл Снежану. Появился хищно улыбающийся Мрак, весь в крови, словно разделывал туши забитых лосей. В руке он любовно держал секиру. Олегу стало страшно, когда на миг перехватил взгляд оборотня.

Уже ночью они выкопали яму, опустили Степана и зверски изувеченных детей. Снежана бросила горсть земли, тут же сомлела. Таргитай и Олег засыпали могилу, поставили затесанный столбик. Зарина не показывалась из землянки, прятала лицо.

Мрак быстро собрал оружие убитых, обшарил трупы, сгреб в мешок амулеты, чужие обереги – волхв разберется, – наконечники стрел, прочую необходимую в походе мелочь. Когда попытался отыскать брошенного кабана и дроф, нашел знакомые волчьи следы и услышал знакомый запах. На душе посветлело – и здесь волки живут! Значит, мир не безнадежен.

Труднее было с конями степняков. Мрак побаивался этих огромных зверей, они его страшились еще больше, чуя волка, и это придало ему храбрости. К тому же даже Степан ездил на них сражаться со степняками, если не брешет, да и сами степняки народ мелкий, супротив невра – тьфу…

Он изловил троих, спутал передние ноги, чтобы не убежали, на остальных махнул рукой. Возвращаясь, возле самой землянки остановился, хлопнул себя ладонью по лбу. Кабана потеряли, жрать нечего…

Он выпорол печени у всех убитых, сполоснул в бочке с водой. Таргитай сидел, склонившись над Зариной, что-то нашептывал. Олег перевязывал руку Снежане, та безучастно смотрела в пол.

– Волхв, – сказал Мрак резко. – Лучшее лекарство – хорошая еда! Зажарь эти печенки. Сразу огонь пойдет по жилам.

Он вывалил на середину стола мокрые скользкие куски. Олег пугливо покосился, узнал, но огонь разжег быстро. Мрак вышел за дровами.

Изгоям кусок не лез в горло, хотя запах жареной печенки заполнил землянку. Снежана к еде не прикоснулась, а Зарина осталась лежать лицом к стене. Плечи ее подрагивали.

Мрак ел в охотку, резал жареную печень длинным степняцким ножом, пробовал лезвие. Острые зубы поблескивали в свете лучины. Зарина всхлипнула чуть громче, и Мрак сказал сердито:

– Девка, брось! Мертвых не воскресишь, а живым жить надобно. Ты цела, даже руки-ноги не поломали.

Зарина всхлипнула снова, в мертвой тишине едва слышно прошелестел ее страдальческий голос:

– Лучше бы руки-ноги поломали… Они ж меня всю испоганили… Как жить с таким позором?

Мрак со стуком вогнал нож в середину стола, гаркнул люто:

– Дура! Какой позор? Они ж поганили только тело, а душу не достали! Пойди к ручью, помойся – только и делов!

Снежана с укором взглянула на огромного невра, опустила глаза. Таргитай, напротив, ожил, воззрился на Мрака с надеждой. Голос Зарины дрожал от плача:

– Дядя Мрак… у вас в Лесу по-другому… Умыкаете, брат с сестрой живет… А нам, полянам, боги дали заветы строгие! У нас говорят: не бери жену богатую, бери непочатую… Вам что, на мужике та же шапка.

Мрак хмыкнул, с удивлением оглядел стол, где, похоже, пировал один, зато за всех пятерых.

– Даже боги не всегда говорят… умно. Тебя не поганили, поняла? Аль у полян души нету?.. Ведь тело – ножны, а душа – нож. Был бы клинок цел, не испоганился, а ножны… Для того и созданы богом, чтобы охранять душу от грязи!

Олег поднял от стола глаза, исподлобья и украдкой бросил взгляд на жующего Мрака. Кулаки – кувалды, между глаз стрела поместится, руки толстые, как бревна, перевитые узлами мускулов, а оторопь берет оттого, что говорит так непривычно. Сила есть – ума не надо, Мрак по уму не должен отличаться от дикого тура. Он и не отличался… раньше.

Мрак сладко, с подвыванием зевнул – одна была у волка песня, и ту перенял, – сказал грубо:

– Всем спать! Ишь, нюни распустили! Утро вечера мудренее.

Таргитай и Олег остались с женщинами, Мрак ушел, в землянке для него всегда было слишком много вони. Летние ночи коротки, но для Таргитая, для которого и зимние ночи коротки слишком, эта ночь тянулась бесконечно. Он не засыпал, пробовал заговорить с Зариной, та не отвечала, притворялась спящей. Лишь Снежана заснула, ее мерное дыхание звучало непритворно.

Под утро Таргитай, голодный и усталый, начал проваливаться в дрему. Смутно услышал шлепанье босых ног, но не пошевелился. Потом его потрясли грубые руки. Он открыл глаза, ожидая увидеть Мрака, это был бледный опечаленный Олег.

– Снежана умерла.

– Как? – не понял Таргитай. – Она же…

– Просто не вернулась из сна. Там ее дети еще живые…

Таргитай вскочил, с испугом посмотрел на угловую лавку. Олег уже накрыл мертвую с головой. Соседняя лавка под стеной была пустой вовсе.

– А где Зарина?

Олег оглянулся на пустую лавку, словно только что заметил:

– Ночью была…

Таргитай выбежал из землянки, едва не высадив дверь. Солнце уже поднялось, воздух был свежим, холодным. Мрак поил коней, держа в руках ведро.

– Зарина! – закричал Таргитай, срывая голос до визга. – Зарина!.. Отзовись!

Мрак опустил ведро. Лицо его было темным, как грозовая туча над Лесом.

– Не вернется, – бросил он коротко. – Если эта дура ушла туда, куда задумала.

Он сердито сплюнул. Таргитай дергался, словно его, привязанного, жалили змеи. Мрак быстро пошел к речке, держа глазами только для него различимый след по утренней росе. Таргитай стонал, кусал пальцы, натыкался на Мрака и Олега.