Безумный бог - Деннинг Трой - Страница 46

Руха и Зейл бегом пересекли улицу. К тому времени, когда они достигли ворот, желтый пар уже собрался в огромное облако. Нюхнув парку, ведьма закрыла глаза и закашлялась. На дорогу высыпало полчище крыс, истекающих кровью, которая лилась из глаз и ноздрей. Гигантская зеленая муха с ревом опустилась пониже и зависла над воротами, злобно уставившись на ведьму и ее напарника одним выпуклым черным глазом.

Зейл, не обращая внимания на муху, пинком разогнал мечущихся крыс.

– А почему никто из последователей Кайрика не бежит с этими паразитами? – Он вгляделся в желтый туман. – Должно быть, они бегут потайными ходами… и Малик вместе с ними!

Зейл набросил накидку на лицо и, прежде чем Руха успела его остановить, исчез в обжигающем тумане. Ведьма сложила ладони под вуалью, наполнила их своим дыханием и произнесла еще одно заклинание.

На этот раз от ее колдовства сотряслась вся деревня. Домик привратника заходил ходуном, загремели булыжники во дворе. С улиц за ее спиной раздался грохот бьющейся посуды и пронзительные крики разбегавшихся селян.

Руха раскрыла ладони и подула в сторону двора. Поднялся яростный ветер, он с воем ворвался в ворота и унес ядовитый пар. По ту сторону бьющего гейзера стоял на коленях Зейл, он не дошел до конюшни шагов пять. Желтый пар превратил его одежду в жалкие лохмотья, а кожа под ними покрылась желтыми язвами. Набрав в легкие побольше свежего воздуха, он с трудом поднялся с колен и, пошатываясь, направился к открытым дверям конюшни.

Руха пошла за ним.

Из гейзера вырвался раскат грома, а желтый пар превратился в огонь, расколовший двор по самому центру. Зейл оглянулся и увидел, что его от ведьмы отделяет завеса из пепла и расплавленного камня, вырвавшаяся из расщелины.

Руха сняла с плеча бурдюк, вынула из него пробку, но в эту секунду зеленая муха перелетела стену и опустилась прямо перед ней. Ведьма невольно попятилась, поднявшись по узким ступеням лестницы у домика привратника.

Пока это происходило, расщелина выплюнула такое количество пепла и лавы, что когда мы с Халой выскочили из конюшни, то оказались перед горящей стеной высотой с человеческий рост, за которой пенились брызги расплавленного камня. По ту сторону я ничего не видел, кроме стены цитадели и Арфистки, стоящей на ступенях домика.

– Чума на эту ведьму!

Я крепко спал, когда привратник разбудил меня сообщением, что кто-то наблюдает за храмом, тогда я спешно собрал пожитки и, полусонный, метнулся в конюшню. Я по-прежнему сжимал дневник Ринды в руке, а сам озирался в поисках другого выхода со двора. Я даже не заметил Зейла, пока Хала не попятилась с угрожающим фырчаньем, и тогда из страха я поднял книгу Ринды, чтобы заслониться.

Меч Зейла пробил пухлый том и застрял посредине.

Хала рванула вперед, и книга чуть не выскользнула у меня из рук с застрявшим в ней вражеским мечом – так обычно топор застревает в бревне. Я выпустил поводья, сжал бока лошади ногами и вцепился в книгу обеими руками и только тогда заметил, что Зейл не выпустил меча из рук, я увидел его лицо, покрытое желтыми болячками. Он прорычал проклятие в адрес моего отца и попытался сдернуть меня с седла, но Хала потащила его по двору. Я по-прежнему не выпускал из рук дневник, а возница не отпускал эфес меча,

Внезапно его бок покраснел, как помидор, и обжигающий жар опалил мне лицо. Я глянул вперед и увидел, как Хала перемахивает через завесу из пепла и лавы.

Почему мой враг не отпустил меч, остается для меня загадкой еще большей, чем та, каким образом мне удалось удержаться в седле, когда Хала перепрыгивала через расщелину. Я видел, как пламя охватило ноги Зейла, почувствовал запах обгоревшей плоти и услышал мученический крик. После этого Зейл превратился в оранжевое пламя, а я увидел костры келемваровского ада, бурлившие в глубокой трещине. Мне понадобилась всего секунда, чтобы перелететь ее, но эта секунда растянулась на целую вечность. Кожа у меня обгорела. Глаза разъело. Голова раскалывалась от боли, живот скрутило спазмом, язык распух.

Хала приземлилась по другую сторону расщелины и метнулась к воротам, обжигая копыта в потоке горящей лавы. Меч Зейла выскользнул из дневника Ринды, но страницы все равно занялись огнем. Я захлопнул книгу, прижал ее к груди, но тем самым лишь поджег ведьмину накидку. Целую секунду я сидел, охваченный огнем, и держал в руках полыхающую книгу, не зная, что делать. Потом я услышал, как копыта Халы зацокали по твердому булыжнику и, подняв глаза, увидел впереди ворота и проныру Арфистку, возвышающуюся на лестнице над гигантской зеленой мухой.

На моих глазах колдунья растерла в руках щепотку пыли, и я здорово испугался, ведь она уже не раз доказывала, что способна меня поймать. Я прижался к кобыле и обхватил ее шею обеими руками, а жар от горящей одежды заставил Халу скакать в два раза быстрее. Мы преодолели полпути до ворот, и только тогда до меня дошло, что я выронил дневник Ринды.

Не стоит говорить, что я не повернул обратно. Были и другие способы отыскать Зентильскую Твердыню.

Руха подняла руку, собираясь произнести заклинание, но гигантская зеленая муха попятилась, загородив меня от ее волшебства.

– Что ты здесь натворила? – строго спросила муха. Хотя насекомое по-прежнему оставалось размером со слона, его черные глаза уменьшились, превратившись в человеческие. Длинный хоботок съежился, став узким носом, уродливые челюсти сомкнулись в изящный подбородок, а крылья сложились на спине, превратившись в каскад пышных черных волос. Затем тело мухи уменьшилось до фигуры стройной женщины, а воздух вокруг загустел и превратился в простую одежду, прихваченную на груди пряжкой в виде звездного круга.

– Богиня!

Руха упала на колени, но не удержалась, глянула за спину божественной аватары, чтобы посмотреть, где там затерялась толстая книга; возможно, в дневнике содержался намек на то, куда направлялся беглец.

Она испытала облегчение, когда увидела, что дневник перестал гореть, как только упал на землю. Теперь он лежал и тлел недалеко от ворот, меньше чем в десяти шагах от надвигавшегося потока лавы.

– Смотри на меня, Руха! – велела Мистра. – Отвечай на вопрос: что ты здесь натворила?

Руха перевела взгляд на богиню:

– Я пыталась остановить Малика, как вы велели.

– Я не велела тебе творить такое! – Мистра махнула в сторону огненной завесы за ее спиной. – Ты смела с лица земли четверть деревни, а этот поток лавы уничтожит остальное.

– Но вы сами сказали: что бы я там ни разрушила, все равно я спасу гораздо больше! Вы сказали, что я должна сделать все возможное, чтобы остановить Малика… пусть даже ценой гибели целого королевства!

Глаза Мистры потемнели от гнева.

– Это оскорбление. Я бы никогда не сказала ничего подобного.

Испытав шок от выволочки богини, Руха опустила взгляд и заметила, что дневник теперь лежал всего в девяти шагах от лавы.

– Мне казалось, вы хотели, чтобы я остановила Малика. Я молилась, чтобы вы послали мне знак, и увидела падающую звезду.

Это заставило Мистру замолчать, ибо она вспомнила и ту молитву, и то, чем была занята, когда услышала ее.

– Я действительно послала тебе знак… но это не дала тебе права уничтожать целые деревни. О чем только ты думала?

Руха дала единственный ответ, который пришел ей в голову: вы, мол, велели мне поймать его любой ценой.

– Разве я велела тебе творить вот это? Есть только одно-единственное оправдание… – Мистра замолчала, задумалась, а потом спросила: – Я права, Руха? Неужели Малику в конце концов удалось завладеть «Кайринишадом»?

Руха покачала головой:

– Нет, богиня, книга по-прежнему в безопасности.

– Не говори ни слова! От этого храма осталось немного, но он по-прежнему принадлежит Кайрику.

Руха нахмурилась.

В отличие от их первой встречи на окраине Леса Острых Зубов Мистра теперь свободно пользовалась именами. Возможно, богиня больше не опасалась привлечь внимание врагов… или, возможно, существовало другое объяснение.