Поллианна вырастает (Юность Поллианны) (Другой перевод) - Портер Элинор - Страница 27

Миссис Кэрью удивлялась такому интересу Поллианны, пока однажды сама не остановилась и не послушала. После этого она уже не удивлялась, но слушала и слушала. Язык мальчика был по большей части грубым и неправильным, но всегда поражал своей яркостью и образностью, и вскоре миссис Кэрью рука об руку с Поллианной уже путешествовала в Золотом Веке, послушная воле мальчика с сияющими глазами.

Миссис Кэрью начинала смутно сознавать, что значит быть в душе и в мечтах центром храбрых подвигов и чудесных приключений, в то время как в действительности ты всего лишь мальчик-инвалид в кресле на колесах. Но миссис Кэрью не сознавала той роли, какую этот мальчик-инвалид начинал играть в ее собственной жизни. Она не сознавала ни того, каким привычным становится его присутствие, ни того, с каким интересом она теперь старается найти что-нибудь новое, «чтобы показать Джейми». Не сознавала она и того, что с каждым днем он все больше и больше кажется ей тем самым, пропавшим Джейми, сыном ее покойной сестры. Но когда миновали февраль, март, апрель и пришел май, сделав совсем близкой дату намеченного отъезда Поллианны домой, миссис Кэрью вдруг поняла, что будет означать для нее отъезд девочки.

Она была изумлена и испугана. До сих пор миссис Кэрью, как ей казалось, с удовольствием ожидала отъезда Поллианны. Она говорила себе, что тогда в доме снова будет тихо, а слепяще яркое солнце закроют шторы. Снова она будет жить спокойно и сможет спрятаться от раздражающего, надоедливого мира. Снова обратится она страдающей душой ко всем столь дорогим воспоминаниям о потерянном маленьком мальчике, так давно шагнувшем в безбрежную неизвестность и закрывшем за собой дверь. И она верила, что все это будет, когда Поллианна уедет домой.

Но теперь, когда Поллианна действительно уезжала домой, все было совсем по-другому. «Тихий дом без слепяще яркого солнца» обещал оказаться «невыносимо мрачным», желанная «спокойная жизнь» представлялась «отвратительным одиночеством», а что до возможности «спрятаться от надоедливого мира» и «обратиться страдающей душой к дорогим воспоминаниям о потерянном маленьком мальчике»… как будто что-то могло стереть новые мучительные воспоминания о другом Джейми (который мог, однако, быть тем самым Джейми) с его полными страдания и мольбы глазами.

Теперь миссис Кэрью очень хорошо знала не только то, что без Поллианны дом будет пустым, но и то, что без мальчика, без Джейми, он будет более чем пуст. Для ее гордости сознание этого было отнюдь не приятным, для ее сердца это была пытка, так как мальчик дважды отказался переехать к ней. Внутренняя борьба, которую испытывала она в последние дни пребывания Поллианны в Бостоне, была напряженной и жестокой, но гордость всегда брала верх. А затем, когда Джейми был в гостях на Коммонуэлс-авеню, как предполагалось, в последний раз, сердце одержало победу, и миссис Кэрью еще раз попросила Джейми переехать к ней и стать для нее тем Джейми, которого она потеряла.

Своих слов она никогда потом не могла вспомнить, но того, что сказал мальчик, не забыла.

Да и были это всего семь коротких слов.

С минуту, которая показалась ей невероятно долгой, его глаза пытливо смотрели ей в лицо, затем в них вспыхнул преображающий свет, и мальчик прошептал:

— Да! Ведь теперь… вам не все равно!

Глава 14ДЖИММИ И «ЧУДИЩЕ С ЗЕЛЕНЫМИ ГЛАЗАМИ»[12]

На этот раз Белдингсвилл не встречал Поллианну с духовым оркестром и флагами… возможно потому, что точно время ее ожидаемого приезда было известно лишь немногим в городке. Но, разумеется, не было недостатка в радостных приветствиях с той самой минуты, как она вышла из поезда вместе с тетей Полли и доктором Чилтоном. Да и Поллианна, не теряя времени, сразу же начала наносить мимолетные визиты в дома всех своих старых друзей, так что в последующие несколько дней, по словам Ненси, «ни в одном месте на нее и пальцем было не указать: пока палец поднимаешь, ее там уже нет».

И всегда, везде, где она появлялась, ее спрашивали: «Ну, как тебе понравился Бостон?» Но никому, вероятно, не ответила она подробнее, чем мистеру Пендлетону. Как бывало каждый раз, когда ей задавали этот вопрос, сначала она обеспокоенно нахмурилась:

— Да, он мне понравился… я просто полюбила его, часть его.

— Но не весь? — улыбнулся мистер Пендлетон.

— Нет. Есть там и то, что не понравилось… О, я была, конечно, рада, что поехала, — поспешила она объяснить. — И время я проводила совершенно замечательно, и столько было всего такого необычного и особенного… как, например, обедать вечером, а не днем, когда следовало бы! Но все были так добры ко мне, и я видела столько интересного: Банкер-Хилл[13] и городской парк, и целые мили картин, статуй, витрин, и улицы, которые не кончаются. И людей. Я еще никогда не видела так много людей.

— Ну, мне казалось, ты любишь людей, — заметил мужчина.

— Люблю. — Поллианна снова нахмурилась и задумалась. — Но что пользы, что их так много, если вы их не знаете. А миссис Кэрью не разрешала мне с ними знакомиться. Она сама их не знала. Она говорила, что там не принято знакомиться.

Последовала небольшая пауза, затем Поллианна продолжила со вздохом:

— Я думаю, что, пожалуй, именно это мне больше всего не понравилось… то, что люди не знают друг друга. А насколько было бы лучше, если бы они были знакомы! Только подумайте, мистер Пендлетон, там множество людей, которые живут на грязных, узких улицах, и у них не бывает даже бобов и рыбных тефтелек на обед, а одежда гораздо хуже, чем вещи из церковных пожертвований. А есть другие люди — миссис Кэрью и еще много таких, как она, — которые живут в совершенно великолепных домах, и еды и одежды у них столько, что они не знают, куда ее девать. Так вот, если бы те люди только познакомились с этими …

Но мистер Пендлетон со смехом перебил ее.

— А тебе не приходило в голову, моя дорогая девочка, что эти люди отнюдь не стремятся узнать друг друга? — спросил он с добродушной насмешкой.

— Некоторые стремятся, — горячо защищалась Поллианна. — Вот, например, Сейди Дин… она хочет узнать других людей, и я познакомила ее с миссис Кэрью, и мы пригласили ее к себе, и еще пришли Джейми и много других… и она была так рада с ними познакомиться! Вот поэтому-то я и думаю, что если бы много таких людей, как миссис Кэрью, знали тех, других людей… но конечно, я не смогла бы всех их перезнакомить. Да я и сама-то не так уж много их знаю. Но если бы они все-таки смогли узнать друг друга, так чтобы богатые люди могли дать часть своих денег бедным…

Но мистер Пендлетон снова засмеялся и перебил ее;

— Ох, Поллианна, Поллианна! Боюсь, ты заходишь слишком далеко. Не успеешь оглянуться, как станешь ярой маленькой социалисткой и завзятой общественной деятельницей.

— Кем? — недоверчиво переспросила девочка. — Я… я не знаю, что делают общественные деятельницы. Но я знаю, что значит быть общительным … и такие люди мне нравятся. Если общественная деятельница — это что-то вроде общительной, то я не против быть такой — ни чуточки, я даже хотела бы такой быть.

— В этом я не сомневаюсь, — улыбнулся мужчина, — Но когда дело дойдет до претворения в жизнь этого твоего проекта массового перераспределения богатства… ты можешь столкнуться с большими трудностями.

Поллианна тяжело вздохнула и кивнула:

— Я знаю. Так и миссис Кэрью говорила. Она говорила, что я ничего не понимаю… что это… э… э… пуперизировало[14] бы ее и были бы пагубные последствия и порочная практика и… — Она не договорила, так как мужчина рассмеялся. Но затем, вскинув голову, она немного обиженно продолжила: — Ну, в общем, что-то в этом роде… Но все-таки я не понимаю, почему одни люди должны иметь так много всего, а другие не иметь ничего, и мне это не нравится. И если у меня когда-нибудь будет много, я просто отдам часть тем, у кого ничего нет, даже если я от этого сделаюсь пуперизированная и пагубная, и…