Хочешь, я тебе... - Неповинных Екатерина "Китька Нес" - Страница 1

========== Глава первая ==========

Мишка сидел, подперев щёку рукой, и уныло созерцал осенний пейзаж за окном. На душе было паршиво и муторно. Хотелось забыть вчерашний вечер, как дурной сон…

А всё потому, что Миша Переступко давно, безнадежно, и, как ему казалось, по самые помидоры был влюблён в своего коллегу, молодого, конопатого айтишника — Пашу Стрельникова. Тот взаимностью на чувства блондинистого бухгалтера не отвечал, даже не подозревая, какие бури страстей мечутся в груди вечно задумчивого парня. Не видел коротких томных взглядов, не замечал мимолетных «дружеских» прикосновений и горестных, тоскливых вздохов несчастного. Пашка вовсю делился с хмурым Мишкой очередными своими постельными подвигами, в красках описывал округлые формы своих любовниц, и как его «вштыривало» от их стонов. Переступко корчился, пыхтел, давил из себя улыбки, а вечерами, добравшись до дома и передернув в душе на веснушчатый образ объекта воздыханий, стыдно плакал в подушку, жалея свои безответные чувства.

Так и длилась бы эта эпопея несчастного Ромео, пока не далее чем вчера, широко улыбающийся Стрельников не притащил на работу торт, проставляться в честь поданного заявления в местный ЗАГС. Ничего не подозревающий парень со счастливым блеском зеленых глаз рассказывал, что нашёл-таки свою единственную и неповторимую, какая она умница да красавица, покорила и пленила его шальное сердце.

Девчонки из бухгалтерии пили чай с тортиком и поздравляли новоявленного жениха, желая счастливой семейной жизни и не затягивать с потомством. Пашка смущенно кивал, сияя, как начищенный самовар. А вот на бедного Мишку было страшно смотреть. Казалось, вселенская скорбь разом рухнула на его осунувшиеся плечи, придавив к земле осознанием потери. Скомкано поздравив свою любовь и жалобно пискнув о плохом самочувствии, похватал вещи со стола и пулей вылетел из офиса.

Домой шёл пешком, рыдая без стеснения. Прохожие оборачивались на высокого, прилично одетого парня, горько плачущего и незамечающего ничего вокруг. А Мишке было больно. Так больно, как никогда до этого не было. Он не хотел признаваться самому себе, но в тайне, где-то глубоко в душе, он всё же надеялся на взаимность. Пусть не сразу, пусть на это ушли бы годы и все нервы, но Переступко бы вытерпел и дождался. Но теперь всё рухнуло. Какая-то очередная «красивая-неповторимая» отняла у него его Пашку, затянула в свои гетеросексуальные сети, оставив его — Мишку – у разбитого корыта.

Почти подойдя к родному подъезду, Переступко вдруг решил, что ни в коем случае ему сейчас нельзя оставаться одному. Себя он знал хорошо и то, что дома в одиночестве пустой квартиры, он лишь сильнее будет предаваться чёрному горю, было фактом неоспоримым и проверенным не единожды.

Всхлипнув, достал телефон, поклацал по кнопкам и приложил аппарат к уху.

— Привет, Вован! — выпалил Мишка, переминаясь с ноги на ногу, — тут такое дело… давай набухаемся, а?

И уже через пару часов Мишка в компании своего давнишнего, лучшего друга Вовки Самбулова, сидел в баре, откровенно напиваясь. Сбивчиво делился своим несчастьем, опрокидывая в себя одну за другой.

— Ну и хрен с ним! Подумаешь! Свет, что ли клином на нём сошёлся?! — вещал хмурый Владимир, плохо понимая принципы нетрадиционной любви, но искренне желая помочь другу.

— Ты не понимаешь! — обижался Переступко, жуя лимон и некрасиво морщась.

— А чего тут непонятного-то? Ты убивался по нему два года. Два ведь? — на всякий случай уточнил Самбулов. Мишка кивнул, подтверждая. — Ну во-о-от! И что? Ты ему не признался, как дурак кофе ему покупал, про баб его слушал. И сколько бы это продолжалось ещё? А сейчас найдешь себе… короче, Ступка, хорош хандрить! Это не конец света!

— Ты ничего не понимаешь! — повторял Мишка, прижимая ко лбу холодный стакан с виски, — он ведь необыкновенный! Такой красивый! Возьму и позвоню ему! Признаюсь и всё тут! И будь, что будет!

Вовка только недовольно качал головой, пытаясь отнять у друга стакан.

— Ты совсем дурак, Ступка? Он женится! Ему бабы нравятся, в конце-то концов. Не глупи и не унижайся.

— Любовь — не унижение! — мудро изрёк уже изрядно поднабравшийся Переступко, неуверенно доставая из кармана телефон. Владимир попытался его отнять, но безуспешно. Махнув рукой, Самбулов заказал себе коньяка, оглядывая помещение бара в поисках симпатичных мордашек.

А Мишка тем временем, так и не решившись звонить, пытался сфокусировать взгляд, набирая текст сообщения. В голове его кружилось и шумело, сердце сладко замирало, а сознание молчало, находясь в плену у алкогольных паров.

Закончив писать, парень, как ему казалось, внимательно проверил текст. Остался доволен и нажал «отправить». Пару минут ждал ответа, нервно подёргивая ногой на высоком барном стуле. Даже немного протрезвел от волнения.

Заказал ещё виски. Снова ждал. Снова виски. Жаловался другу. Блевал в грязном туалете, придерживаемый Вовкиными руками, чтобы позорно не свалиться на мокрый кафель пола. Блевал в такси. Ругался с таксистом. Ругался с домофоном. Блевал уже дома и плакал. Как лёг спать, не помнил.

Проснулся от звона будильника с жуткой головной болью, думал, что умирает. Долго отмокал под душем, потом с блаженным удовольствием пил кофе, сидя на табуретке перед окном и вспоминал вчерашний вечер.

Вспомнил.

Ругал себя последними словами, разыскивая телефон. Когда нашёл и прочитал, что отправил, болезненно побледнел. Мишку опять затошнило. Он снова и снова перечитывал сообщения, понимая, какой он непроходимый идиот. Смс гласило следующее:

«Двно прусь от тебе., а ты не видешь.ю ни знаешь… а я., Хочешь ососу тебе? Давно об этом мечтаю. Ты ткой класссный! Хочу твой чЛен!»

Переступко обреченно застонал, утыкаясь лбом в стол. Снова прочёл сообщение, и волосы на его затылке зашевелились, когда он заметил адресата. Подскочил из положения сидя, роняя стул.

— Какого хрена?! — кричал Мишка, взирая на натяжной потолок. Видимо ждал ответа. Сверху молчали. Телефон транслировал «Керчинский Руслан Валерьевич».

У бедного Переступко задергался глаз. Пьяное сообщение в 02:47 было отправлено не любимому, улыбчивому Паше, а пугающему и строгому гендиректору.

Идти на работу Переступко боялся до дрожи в коленях. Любой шорох нервировал и будоражил взвинченные нервы, а маршрутка ехала как назло слишком быстро. Даже ни одного красного светофора на пути не встретилось. Видимо к верной погибели несла она его, думал Мишка, держась за поручень и прижимая к себе рюкзак. Бабка напротив отчего-то сочувственно на него поглядывала, будто бы знала все его, Переступко, мысли. От этого делалось совсем не по себе. И к нужной остановке бедняга накрутил себя так, что готов был прямиком бежать в отдел кадров — писать заявление об увольнении.

На ресепшене девчонки привычно его поприветствовали. Построили глазки симпатичному кареглазому бухгалтеру, пожелали хорошего трудового дня. Мишка что-то невнятно им ответил, пронёсся по коридору в мгновение ока и, влетев в кабинет, спрятался за широким монитором, опасливо оглядываясь вокруг.

Казалось вот-вот и ворвётся в кабинет разъяренный шеф, брызжа слюной праведного гнева, потрясая телефоном и разоблачая Мишкину светло-синюю душонку.

В общем, работа не клеилась, отчёты не делались, дебет и кредит не сходились. Анечка Комарова, помощница главбуха, вопросительно косилась на Мишку, вздрагивающего от каждого телефонного звонка и бледнеющего при каждом скрипе двери.

— Ты часом не заболел? — поинтересовалась она, подъезжая к парню на своем широком кресле.

Тот снова вздрогнул, отрицательно мотнул головой и закопался в бумагах, раскиданных по столу, имитируя бурную трудовую деятельность. Дверь снова скрипнула, Мишка почти вжался в стол, ожидая самого худшего. В дверном проёме появилась вихрастая, рыжая голова ассистента директора — Сергея Перегуды. У Переступко затряслись руки.

Рыжий окинул быстрым взглядом бухгалтерский отдел, подмигнул улыбающимся девчонкам и пробасил, сотрясая умиротворение помещения: