Рай тебя не спасёт (СИ) - Жнец Анна - Страница 54

Следуя за колдуньей, Ева старалась не думать об артефакте, спрятанном на груди: вдруг Маир могла прочесть мысли или догадаться о чём-то по выражению лица. Дважды она ловила себя на желании коснуться медальона, ощутить его холодную тяжесть. Лестница и арка остались позади. Провожая пленницу обратно в камеру, чародейка молчала. Они прошли двести метров — двести метров, которые Ева хорошо помнила (вот трещина в форме серпа, вот выбоина в полу), — завернули за угол, и, к полному её изумлению, очутились напротив знакомой решётки.

С непроницаемым выражением седая оглядела разрушенную землетрясением стену и взмахом руки запечатала дыру синей субстанцией, плотной и тянущейся как резина. Пропустила пленницу в камеру, с лязгом задвинув за спиной решётку.

— Даже не пытайся, — предупредила Маир и, удовлетворённая проделанной работой, растворилась во мраке.

С таким же успехом она могла оставить дверь и вовсе открытой. Переступить через порог камеры, снова отправиться в одиночестве бродить по Башне Ева не решилась бы и за вознаграждение.

Она опустилась на кровать и задрожала, испуганная свалившейся на неё ответственностью. В её хрупких, неумелых руках была судьба всей демонической расы.

Глава 45

В круглый зал с колодцем под разрушенной крышей Еву всегда приводили первой. Сажали на тряпки и приковывали за лодыжку к стене. Рядом опускали поднос с едой, словно она была заинтересованной зрительницей, наблюдавшей за представлением. Будто при виде бледного, полуживого мужа у неё мог разыграться аппетит!

На кровавый пир Еву обычно провожала седая ведьма с обожжённым лицом, реже — молчаливый юноша в одежде из криво сшитых звериных шкур. Последний был груб и нетерпелив — подталкивал в спину, пережимал верёвками руки до красных отметин. Маир пленницу не связывала и даже, казалось, не замечала — шла позади, убеждённая в своей власти. Эта самоуверенность ведьму и подвела, как подводила многих великих правителей до неё.

Всё получилось на удивление просто. Проходя мимо Чаши, Евы вытянула руку, и цепочка с медальоном повисла над водой. Глаза Маир распахнулись. Объяснений не требовалось: когда веками живёшь одной магией, заклинания распознаёшь моментально.

— Каждая демоница в Башне знает код, — сказала Ева. — Терять нам нечего.

— Ты выбрала не ту сторону, девочка, — спокойно ответила ведьма, переводя взгляд с медальона на чёрную бездну под ним.

«Бросай!» — раздался голос Махаллат в голове, но Ева, сама не понимая причин, медлила.

На лице колдуньи явственно отразилась внутренняя борьба, затем черты разгладились, и Маир вытянула руку открытой ладонью вверх.

— Отдай, — сказала ведьма. — И я тебя не трону. Приму как сестру. Ты станешь свободной. Не об этом ли ты мечтала?

Голос ласкал, будто заворачивал в шерстяной плед. Маир смотрела в глаза — мягко, открыто, располагающе — и не казалась встревоженной. Ева попятилась, крепче сжав в кулаке цепочку.

— Я знаю, чего ты хочешь, — продолжила ведьма, сдвигаясь на шаг. — Спокойствия. Тишины. Спрятаться и в одиночестве зализывать свои раны.

Ева вздрогнула: седая попала в точку. В мысли ворвался истошный крик.

«Не слушай её!» — орала Махаллат.

Ведьма незаметно скользнула ближе.

— Я не могу вернуть тебя на Землю: Земли больше нет. Но ты останешься с нами. Избавишься от своего насильника. Я дам тебе самую лучшую, самую уединённую поляну… — она осеклась и быстро поправилась: — Или, если захочешь, обустрою комнату в Башне. Ты будешь не пленницей — гостьей.

Ева почувствовала, как рука с цепочкой сама собой опускается.

Боль стрелой пронзила виски.

«Она лжёт! — вопила дьяволица. — Бросай медальон!»

— Клянусь Первой Тёмной, — сказала ведьма.

Ева обнаружила, что их разделяет не больше метра, и отшатнулась, выставив вперёд руку.

Пальцы колдуньи дрогнули.

— Ну же, сестра. Сделай правильный выбор. Мы тебе не враги. Враг у тебя в голове. Спроси Махаллат, почему она запретила рассказывать о вашей идее Велару?

Затылок обожгло: внутри её разума разрывалась Махаллат. Кричала так, что в глазах лопались сосуды. От боли Ева почти ослепла.

— Она… не… запретила, — поморщилась девушка, сдавив свободной ладонью лоб.

«Бросай немедленно! Сейчас! Она тебя зачаровывает!»

Но, когда Ева попыталась разжать пальцы, ладонь парализовало: сначала одну, и тут же — вторую.

Ведьма усмехнулась:

— Неправильный выбор.

«Идиотка!» — взвыла Махаллат.

По венам будто растекался жидкий азот. Паралич распространился на ноги, сковал плечи — и вот Ева могла шевелить только глазными яблоками. Маир почти коснулась медальона, как вдруг тот зашипел, задрожал, меняясь. Вскрикнув, ведьма отдёрнула кровоточащую руку. Лязгнув зубами, жёлтая ящерица нырнула в воду. В тишине раздался короткий всплеск.

— Что это? — седую перекосило.

Она занесла ладонь над Чашей и быстро зашептала, вглядываясь в толщу воды. Спустя время решительность на лице сменилась досадой, та — замешательством и беспомощностью. Ева догадалась: ведьма пытается поднять «медальон», пока он не достиг дна колодца, — и вспомнила, что говорила дьяволица о свойствах артефакта. А следом, леденея, осознала кое-что ещё.

Махаллат до последнего не хотела делиться планами с братом и строго-настрого запретила рассказывать заклинание, активирующее бомбу. Тогда Ева не придала этому значения, но Маир вскрыла правду, словно гнойник: её послали на смерть. Ева выполнила задачу, и теперь ничто не мешало ведьме выместить на ней ярость. С самого начала Махаллат предполагала, что её убьют, и опасалась реакции брата: обезумев от горя, тот мог взорвать бомбу раньше, чем демоны покинут Башню.

Маир со злостью шлёпнула по воде. Поднявшаяся волна перехлестнула через стенку колодца и окатила пол. Ведьма вцепилась в седые волосы, зажмурилась и тихо взвыла. На лице отчётливо проступили вены.

— Глупая девчонка! Надо было тебя убить! Но ты мне нравилась, я тебя пожалела! Думаешь, я лгала, обещая свободу? — она открыла глаза, красные, воспалённые. — Я клялась Первой Тёмной!

Паралич прошёл. Ева попятилась, мысленно умоляя о помощи, но в голове не ощущалось чужого присутствия: Махаллат её бросила.

На обожжённом лице отразилась лихорадочная работа мысли: Маир просчитывала варианты. Возможно, дьяволица мухлюет, а возможно, нет. Хватит ли у неё духа осуществить угрозу — кто знает? Слишком многим известен код. Сколько среди них отчаявшихся, доведённых до крайности?

Взрыв уничтожит Чашу, а вместе с ней — купол. Создать новый не хватит сил. Меньше, чем за минуту, ураган уничтожит всё. Единственное спасение — подняться над бурей (на высоте ветер слабее), но ведьмы летать не умеют, а драконов призывать бесполезно: те, скорее всего, мертвы. Можно попытаться уничтожить демониц прежде, чем хотя бы одна произнесёт заклинание, но рисковать тысячами жизней, подвергать опасности расу… Если она не успеет…

Крови в кристаллах хватит не на один год. При жёсткой экономии — не на одно столетие. Некоторые из сбежавших демонов вернутся, когда поймут: за пределами Болот — смерть.

— Купол не пропускает чужую магию, верно? — прошептала Ева дрожащим голосом. — Как только мы окажемся снаружи, то не сможем привести бомбу в действие.

— Не рассказывай то, что я знаю и так, — прошипела ведьма. — Ты сейчас потеряла последний шанс стать свободной.

Ева закусила губу.

В комнату ворвалась рыжая ведьма в коричневом платье:

— Маир, я…

Седая жестом заставила её замолчать.

— Отпусти их, Кенра. Пусть летят. Пусть увидят собственными глазами: там, куда они стремятся, ничего нет.

Маир их отпускает? Неужели получилось? Не верилось. Напряжение не спадало.

Ведьмы переглянулись, и рыжая вышла. Из складок платья Маир достала кинжал. В свете факела угрожающе сверкнуло серповидное лезвие.

Вскрикнув, Ева отпрянула. Затряслась, давясь короткими, судорожными вдохами. Беззащитная, она была целиком во власти Маир — знала код, но не могла им воспользоваться.