Раз, два, три (СИ) - "Deiko" - Страница 13

Затем Сережа признается, что стал использовать тот же трюк, чтобы остановить и внутреннее проговаривание. Начинаешь произносить про себя слова, резко кусаешь губу, заставляя себя затормозить, повторяя про себя «стопстопСТОП» и все. Уловка, которая осталась на долгие годы привычкой.

— В этот раз без утаиваний? Правда получается? — шепотом спрашивает Олег на перемене, пока Сережа, устроившись на подоконнике, повторяет параграф по истории.

— Да, все отлично, — искренне улыбается тот. А затем протягивает руку и хлопает Олега по плечу. Сережа настолько редко инициировал прикосновения, что Олег каждый раз ценил такие моменты. Это было что-то вроде проявления доверия, показывало, насколько Олег ему дорог. К другим Сережа не только не любил притрагиваться, но и откровенно брезговал. Для Сережи эти короткие касания значили очень много. И Олег не успел уловить момент, когда для него в этих мимолетных жестах появилось куда больше смысла, чем раньше.

Олег слышал сто раз про так называемую вспышку, искру, любовь с первого взгляда и прочую чушь. Он понятия не имел, как это работает и не особо в такое верил. Если и был какой-то момент, когда вдруг у человека вспыхивают чувства к другому, то он его явно упустил. Потому что Олег не помнит, когда он вдруг стал откровенно залипать на эти изящные пальцы, которые вечно то вычерчивают какие-то узоры, то играют с карандашом, то скользят по рыжим волосам. Не помнит, когда стал более внимательно разглядывать тонкий профиль, любопытно, изучающе, запоминая красивый контур, запоминая каждую веснушку на бледной коже. Не помнит, когда поймал себя на мысли, что у Сережи очень красивые губы. Правильной формы, аккуратно очерченные и яркие. А из-за того, что у него еще и появилась привычка постоянно их кусать, то контраст алого с белой кожей казался особенно разительным. Олег откровенно залипает, запоздало себя одергивая. Сережа красивый — вот только Олег убеждал себя, что этой красотой надо любоваться со стороны, не прикасаясь. Тот самый случай, когда касаниями можно разрушить действительно все. Олег понимает, что его влечение переходит границы дружбы, которую он очень ценит, поэтому он не стал бы делать ничего, что могло бы ее разрушить. Сережа — единственный близкий ему человек, которого он не может позволить себе потерять. К тому же, как видится самому Олегу, Сережа подобного интереса к нему не проявляет: копается в книгах и вечно рисует, рисует, рисует, уходя в процесс настолько, что, кажется, кроме листа бумаги и карандаша ничего и никому ему больше не надо. Мужская дружба ведь совсем другая — крепкая, грубоватая местами, один за всех и все за одного. Что-то вроде того, что Олег видел на примере одноклассников. «Здарова, Колян», крепкое рукопожатие, пиво за гаражами, обсуждение девчонок с параллели и море пошлых шуток. Если на дворовых мальчишках это смотрелось нормально, то на Сереже бы выглядело похабно, слишком низко. Он был куда более изящным, тонко чувствующим. «Особенным» — цепляется за знакомый эпитет Олег. Вряд ли кто-то из пацанов мог часами сидеть, выслушивая болтовню товарища, гладить его по волосам, когда тот начинает опять нервничать, помогать с кучей бытовых мелочей, просто потому что тот может сорваться и потом понадобится еще большая помощь. И уж тем более вряд ли кто-то из них мысленно возвращается к тому, чтобы резко притянуть друга к себе, скользнуть ладонями вдоль спины, положить руки на тонкую талию и впиться в эти искусанные губы. Сережа не раз разжевывал ему про навязчивые мысли. И, внезапно, мысль о том, чтобы хотя бы лишний раз просто коснуться Разумовского, который шарахается от каждого дуновения ветра и является как назло неприкасаемым, оказалась более чем навязчивой. Но раз Сереже удавалось с навязчивыми идеями справляться, то и Олег дал себе установку справиться с этой.

Это просто привязанность.

Давняя.

С кем не бывает.

Олег переводит взгляд на изящную руку Сережи на его плече, поднимает голову, встречаясь вновь со взглядом невероятных голубых глаз и в очередной раз все обещания и попытки убедить себя в «привязанности» идут к черту.

«Ты безумно красивый, Сереж», — произносит он про себя, а затем заставляет себя отвести взгляд.

========== Дальше ==========

Последний год в школе для обоих выдается самым тяжелым. Выпускной класс для всех — то еще удовольствие, но Олег считает, что вполне справедливо может утверждать, что Разумовскому хуже остальных. И не только из-за учителей и одноклассников, а в первую очередь из-за его ритуалов. В чем-то Сережа добивается прогресса. От чего-то полностью избавляется. Что-то замаскировывает, заменяет или сводит к минимуму. Вот только проблема заключается в том, что появляются новые закидоны. И по отношению к старым вещам, и к новым.

Олег вымотан, так как процесс начинает казаться бесконечным. Это как заполнять бездонную бочку. Или как пытаться отрубить голову гидре: избавляешься от одной, на тебе еще три. Еще более вымотан сам Сережа, нервничающий из-за экзаменов в силу своей эмоциональной натуры больше, чем оно того стоило.

Ритуалы проходят теперь волнообразно и имеют прямую взаимосвязь с самочувствием Разумовского. Все спокойно и тихо — Сережа не зацикливается. Как только волнение и нервы — так сразу дергание за замки и искусанные губы. Последние фазы становятся постепенно и дольше, и чаще.

И тем не менее, несмотря на постоянную тревогу, обострение расстройства и так не вовремя появившуюся бессонницу, Сережа сдает экзамены лучше всех на параллели. Результаты Олега, впрочем, как и всех остальных, сильно отстают, но справляется он все равно более чем хорошо. С выбором университета проблема была побольше. Если Сережа давно выбрал ИТМО, сделав выбор в пользу программирования, то Олегу с выбором университета было сложнее. Класса до восьмого была идея стать военным врачом — что объединяло интересы к медицине, военному делу, а также его успехи в спорте. Впрочем, классу к десятому стало ясно, что биология и анатомия все же не совсем его, так что надо было переориентироваться. По совету Сережи, Олег задумался о полиции. Обществознание для поступления в академию МВД было выучить проще простого, по информатике Разумовский обещал поднатаскать. И Сережа слово держал: честно просиживал с Олегом, объясняя ему материал и решая тесты. До заоблачных успехов Сережи в этой области Олегу было далеко, но на хороший результат он явно мог рассчитывать.

— Ты столько мне помогаешь, я хочу сделать добро в ответ, — повторяет Сережа, который рад, что может в такой форме выразить благодарность.

Когда последний экзамен сдан, Сережа вздыхает свободнее. Еще лучше ему становится, когда он оказывается зачислен на факультет информационных технологий, которым бредил последние годы. Олег такого феерического восторга от поступления не испытывает, но тоже доволен. Обоим становится куда легче и спокойнее, когда они перебираются на съемную квартиру, хоть и поиск ее до ужаса утомительный — ибо цена, которую они могут себе позволить, и требования Сережи к будущему жилищу не особо сочетаются. А требований у него много: начиная с приличного района и заканчивая обстановкой в квартире и уровнем чистоты. После походов, которым, как боится Олег, конца-края не будет, Сережа наконец-таки дает добро на скромную однушку в районе Чернышевской. Бежевые недорогие обои, две кровати напротив друг друга, старый стол у окна, небольшой шкаф из темного дерева. Скромная, полупустая комната, но, главное, чистая — последний критерий для Сережи, который всегда шарахался от грязи, является первостепенным. Тем не менее, несмотря на заверения хозяйки, что квартиру она вычистила до блеска после предыдущих жильцов, Сережа все равно настаивает потом на генеральной уборке, отдраив каждый сантиметр, иногда по нескольку раз. Олег матерится про себя, потому что большая часть работы все же лежит на нем. Но тем не менее, все старания оказываются вознаграждены, потому что на новом месте Сережу отпускает. Новая квартира, новые люди, новые занятия — все происходит настолько шустро, что старые ритуалы отпадают… и не заменяются на новые. Разумеется, не все проходит, но на новом месте Сережа и впрямь начинает чувствовать себя легче. Тысяча и одна раздражающая мелочь вроде ритуального прикосновения к одежде, троекратного проведения ладонью по дверной ручке или бесконечно за-и расшнурование шнурков остаются в прошлом. Постоянная занятость при переезде, уборка, начало учебы в универе и подработка обоих в кафе занимают настолько, что на время для повторов в голове не остается места.