Подарок от лепрекона (СИ) - Водянова Катя - Страница 9

А после внезапно струсила, набросила на голову капюшон и пристроилась поближе к шумной американской семье, в которой было трое светловолосых девочек-подростков, чем-то похожих на меня. Их мать оглянулась, бросила "Hello!" и оказалась слишком деликатной, чтобы приставать с расспросами. Мы проследовали до автобусной остановки, дальше американцы уехали, а я осталась стоять. Надеюсь, люди Адама быстро отыщут свой "объект", все же аэропорт не такой огромный. Пока же я разглядывала улицу и высокие двухэтажные автобусы, какие ожидаешь увидеть скорее в Лондоне или Нью-Йорке, чем в Дублине.

— Хелен? Вы Хелен? — за рукав дернула женщина в темно-сером пальто. По виду моя ровесница, только темноволосая, с асимметричным каре и узорно выбритым левым виском. По шее же бежала татуировка увитого колючей плетью странного знака, похожего на крест.

Удивительно миловидная женщина, с большими глазами и тонкими чертами лица, ей совсем не шел такой агрессивный и неформатный стиль. Особенно — похожий на слезу стразик во внутреннем углу правого глаза. Неужели она тоже из "людей Хэйсов"? Какой-нибудь ассистент стилиста или массажист правой ступни.

Я кивнула в ответ на ее вопрос, отчего женщина округлила глаза, но тут же вытащила смартфон, навела на меня и в забросала вопросами:

— Как вам удалось соблазнить Донована Хэйса? Это секретные русские разработки? Легко ли было переступить через себя и лечь в постель с умирающим? Что ваша разведка предпримет дальше? Правда ли то, что Десмонд Хэйс следующий на очереди?

От ее вопросов мне стало ещё хуже, перед глазами полетели мошки, рот наполнился желчью, а ноги подкашивались. Кровь же шумно стучала в голове, смешиваясь с чередой абсолютно нереальных вопросов, шумом улицы и звуком садящегося самолёта. Я пыталась отступить, сбежать, но журналистка крепко держала за рукав и не замолкала ни на секунду.

— Простите, мисс.

Между нами вклинился высокий мужчина в потертой кожаной куртке. Он отобрал у журналистки смартфон и начал быстро водить пальцами по экрану:

— Дьявол! Мои пальцы! Я их не контролирую! Зовите священника или психиатрическую бригаду! А-а-а!

Затем вернул его владелице и притворно выдохнул.

— Отпустило, носки мне в рот, отпустило! Но, боюсь, кое-что из ваших файлов исчезло. Честное слово, не хотел, это все пальцы. Проклятое моторное недержание!

Журналистка фыркнула, глядя, как он с отвращением рассматривает свои поднятые вверх руки. Потом попыталась снова навести на меня смартфон, но мужчина забрал его и запихнул ей в сумку.

— Что я делаю, что? На вашем месте стоило бы бежать отсюда, мисс!

Договорив, он схватил меня за руку и потащил куда-то, по пути посильнее натянул на голову капюшон и поднял выше шарф, пряча мое лицо. Мужчина был мне знаком, пусть и не в реальности. Темные, чуть растрёпанные волосы с рыжеватым отливом, щетина, самую малость искривлённым нос, внимательные серые глаза и тонкий шрам на виске. Гаррет О’Келли, полицейский, который не любит русских, Хэйсов и дождь.

Пахло от него ментолом, выделанной кожей и океаном. Настолько соблазнительно, что захотелось щекой прислониться к толстовке Гаррета, спрятать ладони в ее карманах и стоять так, пока не устанут ноги. Странное желание в отношении почти незнакомого мужчины, запретное, глупое. Но я так долго прожила одна, что хотелось хотя бы ненадолго разбить это тягостное ощущение, быть нужной и дарить кому-то свое тепло и заботу.

Малыш заворочался в животе и толкнулся, и я сразу же погладила то место, где ощущался бугорок маленькой пяточки. Гаррет остановился тоже, обеспокоенно посмотрел, подал мне руку и шел теперь гораздо медленнее, то и дело оглядываясь на мой живот.

— Он вряд ли родится сейчас, — я улыбнулась мужчине, но тот отчего-то нахмурился еще сильнее.

— Родами меня не испугать, зато пугают идиоты, которые потащили беременную на таком сроке в другую страну. Да, Адам, да, ты идиот!

Он обернулся к зданию аэропорта и показал Бейкеру и его людям оттопыренные указательный и средний палец, похоже на знак “мир”. После этого Гаррет довел меня до своей машины и усадил на переднее сидение, пристегнув ремнем. Ехать с ним неправильно, надо было дождаться охрану и прочих “людей Хэйсов”, но среди них был Шон, который снова начнет давить и требовать все же дать интервью. А мне казалось, что если произнесу хотя бы слово — упаду в обморок прямо под камерами журналистов.

С Гарретом мне спокойнее. И машина его внутри оказалась весьма удивительной. Этакое ретро, больше знакомое по фильмам, чем по реальному опыту. На приборной панели рядом со мной лежал пучок высушенных трав, наполнявщий салон лёгким пряным ароматом.

Гаррет повернул ключ в замке зажигания, отчего салон наполнился мерным рычанием мощного мотора. И тронулась с места машина плавно, шустро набрала ход и вывезла нас на шоссе. А снаружи казалась жуткой развалюхой.

Гаррет хмурился, поджимал губы и стучал пальцами по рулю, будто мое присутствие его нервировало.

— Свяжитесь с Адамом Бейкером, уверена, он доставит меня в особняк Хэйсов.

— Ни черта подобного. Вначале вы расскажете мне о себе, миссис Ксуйская. Кто такая и что делаете в Ирландии, как вам удалось соблазнить Донована Хэйса и что знаете об убийствах девушек. И прекратите сидеть, будто проглотили шпалу, это сраный рыдван, здесь можно откинуться назад, вытянуть ноги и даже пить пив… сок. В вашем случае — сок.

Я улыбнулась ему и в самом деле вытянула гудящие ноги вперёд, а после чуть прикрыла глаза, хотя и не хотела отрываться от изумрудного травяного одеяла, прошитого темными стежками изгородей и разбавленного только белыми пятнами домиков.

— Вряд ли во мне есть что-то любопытное, мистер О’Келли. Я совершенно обычная женщина и не рада такому повороту с наследством. Это конец спокойствия для нас с малышом.

— Ну да. Ну да. Кто бы обрадовался наследству в тучу миллионов? — когда он иронизировал, правый угол рта полз вверх. Кажется, мистер О’Келли не умел прятать эмоции. Поэтому закончив с иронией, он сразу нахмурился: — Мне нужна правда, Хелен.

Я же только пожала плечами. В боковом зеркале заднего вида появилось сразу несколько темных машин, следовавших точно за нами. Глупо, но казалось, что я и отсюда чувствую взгляд Адама и слышу ругань Шона. Недовольство Гаррета по сравнению с этим казалось такой мелочью. А ещё он был совсем не против моих вытянутых вперёд ног, растрепанной прически и отказа говорить с журналистами.

— А что значит ваш жест? Тот, который показали Адаму?

Гаррет дёрнул углом рта и чересчур пристально уставился на дорогу. Потом вытащил из бардачка тряпку и протер ей приборную панель. Посмотрел на меня и постучал по спидометру. Снова посмотрел на меня. На дорогу. И на меня.

— Да на кой черт вам этот жест?

— Любопытно. Как и вам.

— Раньше все знали о мастерстве наших лучников. И во время столетней войны французы отрубали им пальцы: указательный и средний. Отсюда такой жест. Он означает: "Пошел к черту, урод, мои пальцы на месте, и я все ещё могу послать стрелу прямо тебе в глаз!". Вот такая история.

В конце он понизил голос, будто лично бывал на поле боя и дразнил французов двумя оттопыренными пальцами. Или чем посерьёзнее.

Русская ведьма с таким интересом слушала то, что есть на любом сайте для путешественников, будто Гаррет открыл ей тайны бытия. А ещё улыбалась одними глазами. Это так дико: губы не движутся, а от двух громадных зелёных глазищ идут волны одобрения и интереса.

И вблизи она оказалась настолько прекрасной, будто чертова фея. А ведь ведьма манила его и на расстоянии, потому только Гаррет услышал о ее прилете, сразу понёсся в аэропорт. И никаким интересом к расследованию этого не оправдать. Никаким. Ведьма околдовала и его, за несколько фраз и улыбок, привязала к себе чуть заметным акцентом, запахом цитруса и сладостей, мягкой волной светлых волос и пальцами, длинными и тонкими, что лежали сейчас поверх сумки. Даже живот, плохо скрытый свитером, ничуть не отпугивал. Гаррет смотрел и смотрел на него, а после и на саму Хелен, только сраное волшебство и солидный водительский стаж оберегали его от аварии.