Кинк. Право на удовольствие (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 49

Глава 23

И все равно на следующий день очень волновалась. Приехала в одну минуту десятого — хотелось иметь в запасе побольше времени. Но вся уборка заняла не больше трех часов. И это при том, что я постоянно в договор заглядывала и сверялась. Не настолько уж много обязанностей, чтобы не справиться. В четверг, когда еще стирку устраивать, выйдет чуть побольше — часа на два максимум. Ну и что так не работать?

На второй день дышалось легче. Веронике Ивановне позвонила только один раз:

— Здесь рубашка на кровати. Ее в шкаф или в стирку?

— В стирку, Карина, которая будет… — она замолчала, как учитель, дающий паузу для ответа ученику.

И я оправдала ее ожидания:

— В четверг!

— Вы меня очень радуете, честное слово. В пятницу погладите, если не успеете в четверг.

— Спасибо. Извините, что побеспокоила.

— Что вы! Звоните в таких случаях. Это намного лучше, чем что-то сделать не так!

А потом я и четверг преспокойно пережила. И цветы поливала, как прописано, — вымеряя дозировку мензуркой. Тоже себя маньячкой почувствовала, но оттого только весело стало. И в четверг же познакомилась с поваром, задержавшись. У них тут целая прачечная предусмотрена — стирай, гладь, откладывай на потом, если прижмет, никто и не заметит.

Повар оказался довольно молодым парнем, лет на пять старше меня. Как раз выставлял кастрюли, когда я поднялась по лестнице из подвального помещения, где располагалась прачечная, гараж и какой-то запертый склад.

Парень сильно вздрогнул. Я вскинула руки, как делают в фильмах космонавты при знакомстве с инопланетными цивилизациями, и широко улыбнулась:

— Привет, я Карина. Уборщицей устроилась!

— А, привет, — он как будто был не очень рад. — Значит, Маргариту уже уволили. Так и думал.

— До меня работала? — я радовалась хоть какому-то живому существу. — Интересно, за что ее уволили. Как тебя зовут?

— Тимур, — ответил он. — И не усаживайся здесь, не мешай. У них тут такие порядки, что хоть мелочь перепутаешь — вышвырнут. А у меня мать болеет. Уходи, если закончила.

Я опешила и отступила, бормоча:

— Хорошо, не буду мешать.

Задавать вопросы я не осмелилась. Не слишком красивый парень, очень худощавый, в очках, однако портило его в большей степени хмурое выражение лица. Надо же, до чего человека довели — он даже на минуту отвлечься боится! И ситуация у него, похоже, безвыходная — вот и старается так, что уже целый месяц продержался. Ну, а мне что? Из себя человека выводить, потому что сама по человеческому общению соскучилась? Да лучше домой полечу или к Сережке.

Сережке моя должность совсем не понравилась. Но отговаривать не стал — заявил, что сама от такого самодура скоро улечу. Я же била главным аргументом: за четырехчасовую занятость в день такие деньжища. А потом и рассказывала про все их закидоны, про двенадцать совершенно одинаковых рубашек в гардеробе, про отдельные выдвижные ящики — с часами и запонками, про зашуганных повара и робокопа в охранной будке. Сережка хохотал и язвил, что «красиво жить не запретишь, но лучше уж вообще не жить, чем так». И через несколько дней тоже привык. Вот только я ему так и не сказала, что устроилась к его же директору. Даже не знаю почему. Потому что тот презентабелен, как черт-те кто? Или потому что решила, что Сережке это будет неприятно? Или не хотела обсуждать нашего нанимателя с разных сторон — как офисного руководителя и как незримого жильца в доме, где пыль вытираю? Понятия не имею, просто не сказала. Да и какая разница, если я с начальником по условиям договора видеться не должна? Можно сказать, что я на Веронику Ивановну работаю, и то правдивее выйдет.

А может, правда, что эта работа только для ответственных? Или я, сама того не заметив, превратилась в Веронику Ивановну? Потому что через несколько дней ощущала себя в своей тарелке. Иногда обязанностей было больше, иногда меньше, но ровным счетом ничего невыполнимого. Зарплата же не просто грела душу, она добавляла мне сил на любые свершения. Теперь я уже убиралась шустро, под музыку в наушниках, рубашки гладила влет, не беспокоясь, что сожгу дорогущую ткань — у меня только в первый раз руки дрожали. Но любой опыт появляется в процессе, он и появлялся, вместе с уверенностью. Вазы протирала, все еще немного нервничая, — они, наверное, миллионы стоят. Но в остальном — полный порядок. Я была счастлива. А Вероника Ивановна была счастлива втройне. Спустя неделю она уже меня хвалила, забыв о первоначальной холодности. С Тимуром в редкие встречи я только здоровалась, он отвечал вежливо, но не отвлекался от работы, а я не донимала. Охранник в будке начал тоже отвечать на приветствия и иногда даже улыбаться — вот, все очеловечиваются до нужной кондиции!

А в пятницу случилась катастрофа. Не у меня — у Тимура. Я попрощалась с ним, сделала несколько шагов, но потом сдала назад. Точно, что-то не так. Повар стоял, замерев над столешницей. А я его до сих пор никогда без движения не видела.

Осторожно подошла. Перед ним на подносе лежал кекс.

— Что случилось? — не удержалась я.

— Сжег, — выдохнул он, не поднимая взгляда. — Таймер неправильно выставил, наверное.

Я пригляделась — действительно, с одной стороны обугленная корка. Но парень выглядел так, словно человека случайно убил и теперь пытается этот факт осмыслить.

— А если обрезать? — посоветовала я.

— Нельзя. Уволят. Хотя меня теперь в любом случае уволят.

Он был раздавлен. Я вспомнила о его матери — не зря же именно с этого он наше знакомство начал. Да, проблема. Но не до такой же степени, чтобы убиваться?

— Так, Тимур, очнись! — я повысила голос. — Еще есть время!

— Сорок минут, — он отозвался едва слышно.

— И? — я не понимала. — Заводи тесто! Есть продукты?

— Есть, но не успею.

Я уже летала по кухне и открывала все окна, чтобы запах подгоревшего выветрился. Кекс закинула в пакет, с собой заберу, раз всяким там такое не по вкусу. Со всего размаха стукнула парня по плечу:

— Алё! Тесто заводи! Говори, какие продукты нужны — буду подавать.

Он вроде бы очнулся и глянул на меня, но как-то пьяно:

— Карина… кекс печется пятьдесят минут.

— И что? В духовку на таймер. Начальничек наш сразу с десерта начинает? Нет, конечно. Все получится вовремя, если ты разморозишься. И не уволят тебя за то, что сам не вытащил — поди не безрукий, справится! Или вообще записку оставим — мол, специально так подгадал, чтобы кекс был горячим к его приходу. Обрадуется шеф наш такому сервису, не сомневайся!

Глаза у Тимура заблестели. Он же не плакать тут надумал? Но все же начал двигаться — лучше попытаться исправить ситуацию, а вдруг все получится?