Защитница веры (СИ) - "Тэсса Северная" - Страница 18

Женщина вздохнула и резким движением запястья отправила блюдо на пол, к моим ногам. Оно, вопреки ожиданию, мягко приземлилось возле меня, и я с удовольствием впилась зубами в сладкую, плотную мякоть. Запрещали приносить еду с собой, так? А то, что наколдовала Светозарная, является самой что ни на есть правильной пищей, ведь не отказывать же богине в желании накормить свою... э-э-э, защитницу веры?

— Ты невыносима. Мерзотный характер, никакого уважения к божествам, ноль смирения, тяга к жизни и шило в заднице. Знаешь, мне нравится. Получше, чем все эти робкие овечки, которые приходят и просят, просят, просят... — Светозарная прошла мимо меня к фреске на стене и повела рукой, восстанавливая ее. Затем вдруг остановилась на половине работы, хмыкнула и вернула все как было.

Я хрустела яблоком, облизывала пальцы от текущего по ним сока и чувствовала, что вкуснее этого яблока, съеденного после моей практически самостоятельной победы над уродливым монстром, еды быть не может.

— А эти жабомордые в храмах, это нормально? — Оставив от яблока только хвостик, я бросила его на поднос и взяла новый фрукт.

— Нет, он пришел за тобой. — Божество подошло к бассейну и собственной статуе, лишившейся части ладони от удара твари. — Ты пересекла грань, когда заняла это тело. Еще некоторое время они будут тебя чувствовать и искать. Разные твари, хат’тазиш или, как ты выразилась, жабомордый — чуть ли не низшее звено пищевой цепочки существ, что живут в грани. Это прекратится, когда запах грани выветрится, но я не уверена, что ты до этого момента доживешь.

Свечение божества усилилось и куски статуи, даже, кажется, мраморная крошка, поднялись из воды бассейна и стали снова единым целым, словно и не было того страшного удара когтистой лапы. А я, замерев с яблоком во рту, переваривала услышанное, и, судя по всему, я была в глубокой и непроглядной жопе.

Прожевав кусок, я взвесила недоеденный фрукт в ладони и посмотрела на божество, что с явным интересом наблюдало за моими размышлениями.

— А какие плюсы полагаются твоему защитнику веры? — наконец поинтересовалась я, понимая, что, видимо, податься в услужение строптивой богине — не самый плохой (единственный?) способ сохранить свою шкурку в целости и невредимости.

Божество иронично выгнуло бровь, молча уставившись на меня.

— Ну, да-да. Я подумала и решила, что моя вера крепка и я с радостью...

— Не паясничай, — Светозарная прервала меня, снова отворачиваясь и рассматривая храм. — Я дам тебе защиту, сотру запах грани от тебя. Не до конца, это даже мне неподвластно, но это даст тебе больше времени на то, чтобы научиться владеть своими силами. Дам тебе свой знак и крошечный, в моем понимании, конечно, набор своих умений. Попрактикуешься и сможешь лечить всяческие болезни, которыми вы, люди, болеете, общаться с магическими созданиями, защищать себя не только с помощью меча, но и магии. Неплохой такой набор для девочки на побегушках, не так ли?

Светозарная даже не собиралась скрывать, что видела все мои мысли как на ладони. И потому я тоже не собиралась юлить, тем более, как выяснилось, именно мою наглость, родившуюся, не иначе, на пороге очередной смерти, она и оценила.

— Да, на первых порах пойдет. А теперь про мои обязанности поподробнее расскажи, о Светозарная.

Женщина молчала, чуть склонив голову к плечу, а потом улыбнулась, демонстрируя мне в улыбке все до одного острые зубы.

— Ты должна будешь убить бога-дракона, когда придет время. И посвятить его мне, как посвятила хат’тазиша.

Я икнула, подавившись яблоком, закашлялась, пытаясь его выплюнуть, и подумала, что это будет невероятно нелепая смерть: убийца опасного (что бы там не говорила богиня) чудища, нахамившая божеству и ставшая защитницей веры, умирает от куска яблока, решившего посмотреть на богатый внутренний мир человека.

Светозарная недовольно цокнула, и злополучный кусок фрукта выскочил из моего рта, давая мне возможность судорожно вдохнуть.

— То есть, ты сама его убить не смогла, а мне — иди и убей? Думаешь, я книжек не читала? Не знаю, что происходило в вашей Божественной войне?

Светозарная нахмурилась, скривила прекрасное лицо и подняла левую руку, раскрытой ладонью ко мне. На пылающей огнем коже темно-фиолетовой кляксой расползался символ культа драконопоклонников.

— Мы заключили договор. Об этом в «умных» людских книжках не напишут. Мы не можем напасть друг на друга и не можем причинить друг другу прямой вред. Но ты этим договором не связана, даже как моя защитница веры.

Я нервно усмехнулась, а потом — рассмеялась в голос. Богиня, засветившись чуть ярче, молчала, ожидая, пока моя истерика закончится. Когда смех наконец превратился в судорожные всхлипывания, я соизволила оторвать лицо от колен, в которые уткнулась, пытаясь взять себя в руки, и почти шепотом произнесла:

— Значит, он, пока ты почивала на лаврах, взращивал себе могущественную армию из людей, раздавал свою благосклонность направо и налево и завоевывал мир, а теперь, когда тебе приперло, ты решила разгрести жар моими руками? Как я могу убить БОГА? Для этого мне надо будет прирезать каждого его последователя, чтобы он потерял подпитку Ато, а я не согласна становиться твоим персональным палачом!

Светозарная вдруг ласково улыбнулась, подошла ко мне и прикоснулась к моему лицу, поднимая меня за подбородок вверх и заставляя встать. От ее пальцев шло сухое тепло, словно бы от раскаленного полуденным солнцем песка.

— О, моя строптивица, с богом-драконом будет все намного проще. Ведь я знаю то, чего мне, по его соображениям, знать не позволено. Я знаю, что твой жених стал не просто его защитником веры, он стал его воплощением, его физическим телом.

Сияющие глаза Светозарной выворачивали мою душу наизнанку, парализовали, оставив мне возможность дышать и слушать и напрочь лишив меня всех других чувств.

— Он очень дорожит своим выкормышем Ариманом, а ты, о, я уверена, ты поразишь в самое сердце их обоих. Во всех смыслах этих слов. И тогда, когда Ариман будет выдыхать свой последний воздух, ты принесешь его в жертву мне, и почти всё Ато дракона станет моим. И поверь мне, Эвелин, после этого в этом мире не останется женщины, равной тебе, моей защитнице веры, в могуществе.

Я трепетала, чувствуя, как слова божества проникают в мой разум, заползают в самые темные глубины моей души. Я всегда этого хотела: славы, могущества, уважения. Хотела, чтобы люди здоровались со мной первыми, чтобы мое словно весило достаточно для влияния на жизни других людей. Хотела получить все то, что могло бы устроить мою жизнь и жизнь мамы лучше, чем у всех.

«Мама...» — ее образ вдруг всплыл поверх всех других, и я почувствовала укол стыда, лишь на мгновение, но его хватило, чтобы божество, держащее меня за лицо, уловило это изменение.

— Мама... она осталась там, в твоем родном мире. Бедная старая женщина, чья дочь вдруг резко изменилась. Интересно, настоящая Эвелин будет так же благосклонна к твоей старушке-матери, как ты была благосклонна к ее отцу?

— Так она — там, в моем теле? — эта новость меня обрадовала. Пусть лучше будет так, чем мое бездыханное тело, похороненное рядом с отцом.

Светозарная кивнула, отпустила мой подбородок, освобождая меня из-под власти своих сил, и скучающим взглядом обвела свой храм.

— Итак, значит, всего того, что я тебе пообещала, мало за убийство дракона. Ну что ж... Я смогу провести твою мать в этот мир. Омолодить. Наверное, они будут счастливы, снова вместе, пусть и в другом мире.

Я не сводила взгляда с божества, чувствуя щемящую боль в груди, а потом — медленно кивнула.

— Я согласна. Я сделаю это. — Богиня довольно улыбнулась, но я не остановилась: — Предлагаю скрепить наши договоренности клятвой. Ты, Светозарная, поклянешься именами всех божеств, кроме дракона, в том, что сделаешь то, что пообещала мне. Я поклянусь твоим именем, что сделаю то, что ты с меня требуешь — убью бога-дракона или умру сама, выполняя это.