Защитница веры (СИ) - "Тэсса Северная" - Страница 10

Мужчина молчал, а потом медленно кивнул и сжал мои пальцы в ладони.

— Да, дочь. Мы будем бороться.

И повинуясь внезапному порыву, я обняла человека, который был мертв для меня двадцать девять лет моей прошлой жизни, чувствуя, что обрела что-то новое и очень дорогое мне.

«Отец... тебя никогда не было. Всю мою жизнь, и теперь... теперь эта странная, пугающая ситуация, чужое тело, чужой мир и чужой человек, которого я, тем не менее, называю своим отцом даже мысленно. Мои ли это чувства? Честна ли я сама с собой и с этим уставшим, так много потерявшим человеком?» — мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока тяжелая и теплая ладонь не легла мне на плечи.

— Мне все еще тяжело свыкнуться с мыслью, что ты — это не ты. Но... — король отодвинулся и поправил корону-обод у меня на голове. — Ты словно бы стала больше похожа на мать, чем на меня. Это хорошо для нашего маленького вранья. И хорошо для меня. Я совсем стал забывать, что ты ее дочь тоже, ровно столько же, сколько и моя, а она не простила бы мне, отдай я нашу дочь как откуп, без боя.

Я кивнула, рассматривая его лицо, и думала о вещах, которые сейчас были так невозможно далеки от меня: о том, смогу ли я познакомить маму с ним, смогу ли показать ему свой мир и сможет ли он когда-нибудь простить себя за то, в чем он был никогда не виноват — в смерти Изерды из этого мира?

Вздохнув, я опустила взгляд и прошлась по кабинету, хрустя осколками светильника под туфлями. Встав возле окна, я вдохнула прохладу, идущую от камня замка, и обернулась на отца, снова рассматривающего мои записи, намереваясь что-то сказать, как вдруг мир перед глазами поплыл и я почувствовала, как подкашиваются ноги.

— Эва! — отец бросился ко мне и громким окриком позвал стражу. — Магистра сюда, живо! Эва, доченька, что с тобой? — грубая ладонь коснулась моего лба, словно освежающий ледник. — Ты вся горишь, Эва, ты слышишь меня? Смотри на меня, Эва! — голос отца прорывался сквозь мутную пелену, не давая мне нырнуть в нее, связывая меня с этим миром. В рот полилась вода, я кашляла, хватая ее вмиг пересохшими губами, пытаясь проглотить. А еще через мгновение, ощутив пьянящий запах цветущего луга, я погрузилась в небытие. Снова. Как меня это уже достало!

3. Глава, в которой есть пострадавшие

Передо мной под касаниями беспечного ветра колыхались уже знакомые цветы. Запах лугового меда ударил в нос, но теперь он казался мне тошнотворно приторным, отдающим болезненной мигренью в висках. Я, приложив пальцы к голове, медленно обернулась и увидела неподалеку от себя парящую в воздухе тень, похожую на женский силуэт. Она то уплотнялась, то снова таяла, словно бы ей не хватало сил для того, чтобы появиться. Стоило мне сделать несколько шагов к этой тени, как она протянула ко мне руки, а потом сложила их в молитвенном жесте. Я медлила, не решаясь прикоснуться к неизвестному, тень, не издавая ни звука, все так же тянула ко мне руки, не сдвигаясь с места, потом упала на колени, и я вдруг увидела призрачный силуэт длинной косы, переброшенной через плечо. Могла ли это быть Ольга? Я сделала шаг вперед и протянула к плечу тени руку, и в тот момент, когда мои пальцы почти коснулись ее, я вдруг услышала где-то на самом краю своего сознания тихий, отчаянный крик. Ольга! Отдернув руку, я увидела, как тень уплотнилась и одновременно с этим — потеряла человеческие очертания и бросилась ко мне. Время замедлилось: сгусток тьмы летел в мою сторону бесконечно долго, а я падала спиной назад, в цветущую траву, и в воздухе, между мной и атакующей меня тварью, вдруг возникла маленькая серебристая звездочка. Она вспыхнула, вытягивая свои лучи по направлению к летящей тени, и та попыталась словно бы извернуться, избежать неминуемого столкновения... и разлетелась на куски под острыми серебряными лезвиями.

Вынырнув, словно из глубокого омута, я судорожно вздохнула, и надо мной тут же склонились два лица: одно принадлежало королю, а второе — незнакомому мне мужчине, седому, с благообразной ухоженной бородой и внимательными, острыми, беспокойными глазами.

— Эва, ты пришла в себя! — Отец попытался обнять меня, но старец его остановил властным жестом и, пробормотав под нос что-то на знакомо звучащем, но непонятном мне языке, протянул ко мне ладонь. Я непонимающе уставилась на его руку, а потом вдруг ощутила странное покалывание в голове и поняла, что источником этого ощущения был старик. «Ты что, пытаешься читать мои мысли?» — стоило мне только возмущенно подумать об этом, как глаза старца расширились и он, опустив ладонь, пробормотал извинения за свой поступок и отошел, дав моему отцу возможность стиснуть меня в медвежьих объятиях.

Сипя, я поведала, что сейчас в мире станет на одну принцессу меньше, и тому придется выходить замуж самому. Отец сразу отпустил меня, очевидно, его такая перспектива совсем не прельщала, и я, отдышавшись, наконец смогла оглядеться, старательно игнорируя пристальный, любопытный и непонимающий взгляд седовласого.

— Магистр Фарраль сказал, что ты была за гранью, — отец крепко сжимал мою ладонь, а я, аккуратно сев на полу (все это время я лежала на нём?), почувствовала легкую, но усиливающуюся тошноту, о чем не преминула сообщить, прижав ладонь ко рту. Дорогой серебряный кувшин вряд ли обрадовался бы такому использованию, если бы его кто-то спрашивал, но такова была его судьба... и когда я, скривившись, наконец отлипла от него, чувствуя вместе с облегчением неприятное жжение в гортани, мне было его почти жаль. Нормально ли это — жалеть предметы обихода? Ответа на этот вопрос я не нашла и, вздохнув, перевела виноватый взгляд на отца, надеясь, что он объяснит мне, что вообще произошло. Но слово взял мужчина, представленный мне магистром Фарралем.

— М-м-м... Ваше Высочество, я прошу прощения еще раз за то, что пытался прочесть Ваши мысли. Мне нужно было удостовериться, что именно Вы вернулись из грани, а не какая другая тварь.

Я пристально смотрела на говорящего со мной, а потом покосилась на отца. «Ну и что это за хрень? Кто этот хмырь, и что за тварь вы тут ждали вместо меня? Давай, пап, включи интуицию, я ведь ничегошеньки не знаю об этом мире и о том, можно ли доверять этому косплею на Гэндальфа Серого!»

Отец, заметив мои взгляды, непонимающе нахмурился, а потом, беззвучно протянув длинное «О-о-о», покачал головой, словно бы говоря и да, и нет одновременно. Старец, увидев эту пантомиму, вопросительно посмотрел на меня, потом на короля, потом снова на меня и вздохнул.

— Я служил Вашей семье сорок восемь лет, Рудольф. И так Вы платите мне за мою верность? Сейчас речь не обо мне или Вас — речь о здоровье юной, — «...юной? Стоп, а сколько мне, вернее, этому телу, лет? И до скольких тут живут люди?» — принцессы Эвелин. Я, конечно, не могу требовать, но прошу Вас рассказать, что Вы знаете о случившемся, это может оказаться жизненно важным!

Отец выглядел посрамленным этими словами, а я, взвешивая все за и против, смотрела на возмущенного до глубины души старика, который с оскорбленным и беспокойным видом стоял надо мной, словно немой укор.

— Я принимаю Ваши извинения. Только воды дайте, — решила я прервать сцену «оскорблен и обижен», не сводя взгляда с магистра Фарраля. Выпив и смыв отвратительное ощущение приторной тошноты, я глубоко вздохнула и решила зайти издалека.

— Магистр, Вы слышали о каком-то цветущем поле? Там только красные и желтые цветы, они пахнут очень сладко. Иногда приятно, иногда тошнотворно. И нет солнца, хотя свет, кажется, повсюду? — Я внимательно смотрела на лицо мужчины, а затем, опираясь на руку отца, встала и села в кресло, стоящее рядом. Отец, взяв со стола слетевшую во время моего падения корону, молча водрузил мне ее на голову, предоставляя мне право самой решать, что говорить, и лишь ободряюще сжал мое плечо, словно бы стараясь поделиться со мной своими силами.