Разбойник - Берн Керриган - Страница 4

– Я люблю тебя, моя Фея, – прошептал он вслед девочке, которая, сжимая в руках плед, молча побрела по проходу, украшенному яркими цветами.

– Я тоже тебя люблю.

На следующую ночь маленькая Фея разбудила Дугана, приподняв одеяло и проскользнув к нему на узкую койку. Он открыл глаза и в тусклом свете одинокой свечи увидел копну серебристых кудряшек, рассыпавшихся у него на груди.

– Что ты делаешь, Фея? – сонным голосом спросил он.

Она не ответила ему, просто вцепилась в его рубашку с несвойственным ей отчаянием. Ее тело сотрясала дрожь, а из ее горла вырывались тихие, бессловесные рыдания.

Дуган инстинктивно обхватил ее руками и крепко прижал к себе, паника охватила его до мозга костей.

– Что случилось? Тебе больно?

– Н-нет, – запинаясь, ответила она, не поднимая головы.

Дуган немного успокоился, однако тревога не оставила его: он увидел, что его поношенная ночная сорочка спереди вымокла от ее слез. Он приподнял голову, чтобы проверить, не заметил ли ее присутствия кто-то из двадцати или около того мальчиков, койки которых стояли рядом или напротив, однако все было тихо, насколько он мог судить. Фара никогда не ложилась в его постель прежде, так что привести ее сюда могла только очень серьезная причина.

Слегка изогнувшись, чтобы посмотреть на нее, Дуган в серебристом лунном свете увидел такое, отчего кровь застыла в его жилах.

На Фаре была ее чудесная ночная рубашка – та самая, в которой она была прошлым вечером, когда он взял ее в жены, – только теперь на ней от талии до кружев на шее не было крохотных пуговок. Она сжимала половинки рубашки одной рукой, а другой вцепилась в него. Безрадостное спокойствие охватило Дугана, когда он принялся укачивать в руках свою десятилетнюю жену.

– Расскажи мне. – Это было все, что он смог произнести прерывающимся от страха голосом.

– Он притащил меня в свой кабинет и начал говорить такие уж-ужасные вещи, – прошептала Фара ему в грудь. Ее лицо залилось краской, и она все еще не решалась поднять на Дугана глаза. – Отец Маклин сказал мне обо всем, что я искушаю его сделать со мной. Это было ужасно, страшно и неприлично. А потом он усадил меня на колени и попытался поцеловать.

– Попытался? – Кулаки Дугана, прижавшиеся к ее рубашке на спине, затряслись от ярости.

– Я… вроде как… ударила его в плечо ножом для писем и убежала, – призналась Фара. – Прибежала сюда. К тебе. Это единственное безопасное место для меня. Ох, Дуган, он за мной охотится! – Девочка разрыдалась, и все ее тело содрогнулось от усилий не плакать громко.

Несмотря ни на что, губы Дугана скривились в усмешке: он был удовлетворен поведением своей маленькой жены.

– Ты отлично поступила, Фея, – пробормотал он, поглаживая ее волосы и желая про себя, что лучше бы она ударила отца Маклина ножом в глаз, а не в плечо.

«Эпплкросс» был большой, древней каменной крепостью с множеством уголков для укрытия, но старому священнику не понадобится много времени, чтобы прийти с обыском в спальню мальчиков.

– Я не знаю, что делать, – раздался тихий голосок из-под его одеяла.

Под дверью спальни появилась полоска света, и Дуган замер, зажав ей рот рукой и затаив дыхание, пока свет не исчез.

Потом он встал с кровати, открыл свой сундук и вытащил оттуда две пары брюк. Одну пару он бросил Фаре вместе с одной из своих рубашек.

– Надень это, – шепотом приказал он ей.

Кивнув, Фара принялась неловко натягивать на себя одежду под ночной сорочкой. Дуган быстро помог ей закатать рукава и подол рубашки и подвязал брюки вместо ремня куском бечевки на ее худеньких бедрах.

Надев сапоги с потрескавшимися подошвами, он решил, что они стянут сапоги для Феи у кухарки, когда зайдут в кухню за едой для своего путешествия. Они не могли рисковать и зайти в спальню для девочек за вещами Фары.

Ее маленькая ручка в его руке казалась хрупкой и в то же время весомой, когда они в темноте шли в кухню, то и дело останавливаясь, чтобы заглянуть за угол, и пробираясь сквозь тени. До Рассела на озере Лох-Кишорн было почти десять миль пути. Там они смогут отдохнуть, поспать и полакомиться устрицами на устричной банке[4], прежде чем продолжить путь в Форт-Уильям. Дугану оставалось только надеяться, что его маленькой Фее хватит сил все это выдержать. Впрочем, это неважно, потому что он был готов при необходимости всю дорогу нести ее на руках.

Оказавшись в кухне, они набрали хлеба, сушеной свинины и немного сыра и потеряли драгоценные секунды, засовывая куски марли в сапоги кухарки. Та была женщиной мелкой, с маленькими ногами, но даже ее обувь Фаре оказалась велика.

Дуган был рад видеть, что его Фея перестала плакать, а ее лицо обрело целеустремленное и решительное, правда, немного встревоженное выражение.

Он надел на нее свою куртку, досадуя, что у него не нашлось для нее одежды потеплее.

– А ты разве не замерзнешь? – запротестовала она.

– У меня на костях больше мяса, – похвастался Дуган.

Открывая кухонную дверь, он вздрогнул, когда петли заскрипели так громко, что могли бы пробудить от вечного сна половину душ, покоящихся на кладбище.

Глинистый запах росы напомнил ему, что рассвет близок, но это означало еще и то, что ночь перестала морозить воздух, а это хороший знак.

Вглядевшись в темноту, Дуган определил, в какой стороне находится восток. Они должны идти по прямой, никуда не сворачивая, насколько это возможно, и тогда дорога выведет их прямо на берег Лох-Кишорна. Он был в этом уверен.

Сдавленный вскрик Фары не успел насторожить Дугана, потому что через миг ее ручку вырвали из его руки.

Резко повернувшись, он увидел возвышавшуюся над ним сестру Маргарет, удерживающую вырывавшуюся Фару; в это же мгновение в кухню, пыхтя, ввалился отец Маклин в сопровождении двух крепких монахов.

– Не-ет! – завопил Дуган, застывая от презренного ужаса.

– Дуган, беги! – закричала Фара.

Отец Маклин подошел к сестре Маргарет и с усмешкой потянулся к тонкой, узловатой, окровавленной руке, чтобы помочь в усмирении Фары с помощью порки.

– Не смейте прикасаться к ней, черт возьми! – приказал Дуган. – Она моя! – Вынув нож, который он стянул с кухонной доски, Дуган предупреждающе замахнулся им на двух своих противников. – Если только не хотите влипнуть дважды за ночь. – Он сделал угрожающий шаг вперед, и отец Маклин оторвал тонкие губы от своих острых, неровных зубов. Его лысая макушка блестела в свете факела, который держал в руке один из монахов.

– Девчонка слишком дорога, чтобы отпустить ее. – Быстрый, как ястреб, Маклин вцепился длинными, костлявыми пальцами в тонкую шею Фары. – Тебе надо было выбрать другую принцессу себе в добычу.

Принцессу?

– Хищник тут не я, а вы! – обвинил отца Маклина Дуган, будучи не в силах оторвать глаз от полного ужаса взгляда его Феи, которая извивалась, пытаясь вырваться и вздохнуть. – Отпустите ее, или я вас обоих зарежу.

Фара сдавленно всхлипнула, и Маклин полностью перекрыл ей воздух.

Дуган выдохнул. Бросившись вперед, он замахнулся ногой и ударил своим сапогом прямо в слабое колено отца Маклина. Тот упал с надрывным воплем, и, не успев понять, что делает, Дуган вонзил нож в грудь священника. Раздались женские крики – слишком низкие для его Феи, хотя Дуган был уверен, что слышит и ее крик тоже. Внезапно он понял, что пришла пора отомстить от имени его Феи за все побои и голод. Дуган выхватил нож как раз вовремя, чтобы замахнуться на приближавшегося монаха, который успел отскочить в сторону. Он был так сосредоточен на этом человеке, что не заметил, как второй монах занес руку с факелом для удара. Сопротивляться было поздно. Последним, что услышал Дуган, был голос его Феи, его жены, которая выкрикивала его имя. Его последней мыслью была мысль о том, что он подвел ее. Он потерял ее навсегда.

Глава 2

Лондон, 1872 год