Без воздуха - Загорцев Андрей Владимирович - Страница 14

На душе у меня стало как-то тягостно. Я немного подумал, вспомнил, кто сегодня дежурный кок, осмелился, прошел на камбуз и позвонил в дверь, как говорят радисты, семерочкой — «дай-дай-закурить». Теперь я знал, что это такое.

Из-за двери выглянул матрос из наряда.

— Чего хотел, кто такой?

— Балет из первой роты, к Мотылю по делу.

— Заходи, стой возле входа, сейчас доложу.

Через несколько минут из глубины камбуза мне кто-то свистнул и помахал рукой.

Мотыль как обычно находился в варочном цеху и дирижировал нарядом.

— Что там у тебя?

— Женя, дело такое. Матросы из города пришли, у мичмана на огороде работали, ужин профукали. Тут ничего не осталось, а то пацаны голодные?

— Пацаны в седьмом классе учатся. У меня в котлах каша рисовая осталась. Сейчас на электропечке ее разогрею, пару банок тушняка кину, с луком пережарю, хлеб возьмешь, чаю полно, сахару и масла нет. Дам две банки сгущенки с завтрашнего кофе. Через десять минут приводи.

— Столы сами накрываете, посуду за собой убираете и моете, — вклинился старший наряда.

Я убежал в расположение и сказал Федосу, чтобы он через десять минут вел группу на ужин. Сам метнулся обратно, накрывать столы.

Поужинать и убраться за собой мы успели до вечерней поверки.

Дежурный по части заглянул в зал, поинтересовался причинами нашего столь позднего визита, погрозил карами за опоздание на поверку и скрылся.

Глава 10

Ночью нас разбудил крик вахтенного:

— Группа капитан-лейтенанта Поповских — подъем! Всем строится на центральной палубе.

— Что случилось? До подъема еще три часа! — пробурчал Федос.

— Ваш пришел, на центральной ждет, косой в зюзю! Шевелитесь, — полушепотом пробормотал вахтенный.

На центральной палубе, широко расставив ноги, торчал наш капитан-лейтенант, облаченный в шерстяной спортивный костюм, и каким-то безжизненным взглядом смотрел на матросов, бегом становящихся в строй.

Через пару секунд старшина второй статьи Федосов скомандовал:

— Группа, равняйсь, смирно! Равнение на середину! — Он приложил руку к пилотке и двинулся к командиру.

Поповских выслушал доклад Федосова, склонил голову и прошипел:

— Где мичман Марков?

— Не могу знать! — гаркнул Федос.

«Чего он орет?», — подумал я и понял, что криком мой напарник тщательно маскирует свой страх перед капитаном.

— Группа, за мной, бегом марш! — просипел Поповских, развернулся и, чуть покачиваясь, выскочил на улицу.

Бегали мы до подъема и во время утренней зарядки, то есть несколько часов. Наверное, Поповских таким вот образом изгонял из себя хмель, а в одиночку гонять ему было скучно. Вот и поднял он нас на три часа раньше. Сперва мы бежали, спотыкаясь и путаясь в ногах, потом приноровились, вошли в темп командира, поймали ритм.

Вскоре мое сознание отключилось. Мне казалось, что так было всегда. Не было гражданской жизни, школы, балета, учебки, ничего кроме бега и сереющего неба. Спина матроса, бегущего впереди меня, существовала всегда.

Усталости и одышки никто не чувствовал. Группа дышала как единый организм. Очнулись мы уже возле своего расположения. Вот тут у нас заныли ноги, все стали тяжело дышать.

Совершенно трезвый командир махнул нам рукой, отпуская на утренние мероприятия.

— Ноги отваливаются, носки до завтрака не высохнут, — пробормотал Федос, стянул через голову куртку вместе с тельником и поплелся в гальюн.

Процесс умывания матросов, живущих в береговых казармах — вещь весьма занимательная. Вот идет парень в одних трусах, полотенце через шею, в руках кусок земляничного мыла, бритвенный станок и помазок, в зубах щетка с пастой, выдавленной на нее. Еще в учебке я задавался вопросом: почему надо выдавливать зубную пасту на щетку в кубрике, и нельзя это сделать в умывальнике гальюна? Понимание пришло довольно быстро, после многочисленных просьб выдавить чуток, а то свою в тумбочке оставил.

До завтрака мы успели вымыться, в быстром темпе простирнуть носки и даже чуть подсушить их, вертя словно лопастями вентилятора. Ноги у всех безумно ныли, хотелось спать, однако завтрак прошел на ура. Мы опустошили бачок с рассыпчатой гречкой, сдобренной жареным салом, луком и морковкой, чуть ли не вылизали его. Кофе со сгущенкой не осталось ни капли.

На подъеме флага Поповских стоял уже в форме, аккуратно выбритый и пахнущий одеколоном. О ночном происшествии ничто не напоминало.

С утра все пошло своим ходом. Только Марков, выдававший нам снаряжение из баталерки, был хмур и цедил что-то сквозь зубы.

Сегодня на огневой подготовке мы должны были изучать иностранное стрелковое оружие. Поповских взял с собой двух матросов и убыл на оружейный склад. Марков на занятия по непонятным причинам не пошел, обязанности заместителя выполнял Саня Федосов. Я помогал ему по мере возможности. Мы приготовились, распределили по парам ящики с материальной базой и построились на площадке. Мимо строя, не оглядываясь, прошел Марков и двинул куда-то в сторону продовольственного склада.

— Слышь, Федос, а кто каплею настучал о том, что наши у Маркуши на фазенде батрачили за карамельки?

— Да никто не стучал. Помнишь, когда вчера ужинали, дежурный приходил, расспрашивал, что почем? Он ночью нашему каплею позвонил и взгрел его, а тот дома водку жрал. Вот мы и бегали, когда он трезвел. Мне на завтраке вахтенный со штаба на ухо прошептал.

— Зашибись, а я-то думаю, что мичман такой, словно с цепи спущенный, того гляди и гавкнет.

— Не гавкнет, он каплея жутко ссыт. Все, командир идет!

От склада шагал Поповских, у которого за плечами крест-накрест висели какие-то иностранные автоматы. Следом за ним матросы за ручки тащили металлический ящик.

— Группа, смирно! Огневая подготовка! Тема шесть: иностранное стрелковое вооружение! Вольно! — скороговоркой выдал капитан-лейтенант. — Сегодня мы изучим американскую автоматическую штурмовую винтовку AR -15 / М-16, израильскую штурмовую винтовку «Галил», пистолет-пулемет «Ингрэм», пистолеты «Кольт М1911», «Вальтер», «Стар», «Чезет», «Беретту». После обеда стреляем из М-16, и «Кольта». Нале-во! Шагом марш в летний класс!

Иностранное вооружение было намного сложнее нашего. Разобрать М-16 так же быстро, как «калашников» или «стечкин», ни хрена не получалось. Частей намного больше, да и взаимодействие их не всегда понятно с первого раза.

Федос повертел в руках «эмку», бросил взгляд на каплея, отвлеченного каким-то вопросом, принял картинную позу и шепотом осведомился:

— Ну как, похож я на амеровского джи-ая?

— Нет, не похож. На плакатах у них в основном негры здоровенные, а ты белый как молоко и худой как велосипед, — ответил я напарнику.

До обеда мы возились в летнем классе, разбирали, собирали, оружие, записывали в блокноты тактико-технические характеристики с плакатов. На контроле мне попался вопрос про «Кольт». Тут только год выпуска привел меня в ступор. Насколько я помнил, на плакатах ничего про это написано не было. По классу уже ходил Федосов и собирал бумажки, на которых мы черкали ответы, а я сидел и чесал затылок. Эх, была не была, напишу…

Стоп! А почему "Кольт М1911"? Это число очень похоже на год. Точно! Так и напишу. Едва я успел это сделать, Федос выдрал листочек у меня из рук.

После обеда мы толкались возле оружейки, ждали дежурного старшину с обеда и вполголоса делились впечатлениями о занятии.

— Где дежурный? Скоро каплей придет, а мы еще оружие не получили, — переживал Федос.

— Да он, наверное, адмиральский час себе устроил, спит спокойно, — высказался какой-то матрос. — Лежит сейчас на шконочке, рассольник переваривает.

— Что за адмиральский час? — поинтересовался кто-то сразу несколько матросов.

— У нас в учебке был, у матросов на коробках тоже есть. Это когда после обеда весь личный состав прыгает на шконки и дрыхнет до приказа на построение. Красота!