Валерочка - Денежкина Ирина - Страница 4

Мальчик был грязноватый, черноволосый, с обветренными губами и большими чёрными глазами. Хороший мальчик. Лет двенадцати.

Он подлетел к компании, когда они неловко рассаживались за длинным деревянным столом под увитым вьюнками каштаном.

– Чего желаете?

Игнат смешался. Тарас и Кудрявость счастливо посмотрели на мальчика, они на всех так смотрели, потому что доброжелательность реяла над ними, заражая всех вокруг. Они дружили без ссор, упиваясь одни только фактом, что есть такой человек на свете – Тарас Еремеев (думал Кудрявость) и есть Кудрявость (думал Тарас). Они никогда не выясняли степень значимости друг для друга, не «братались», не клялись помогать друг другу в беде.

– Принесите всем шашлыки и пиво, – распорядился Тарас.

Оля Клюева радостно подхватилась.

Шашлыки ели молча. Стеснялись. Только Ирка курила, она была выше детских неловкостей. Оля Клюева пила пиво большими глотками, Кудрявость шутил с ней. Видимо, своим счастливым состоянием он готов был делиться хоть с кем, даже с толстой Олей. Полинка, по-птичьи отщипывающая мясо, оценила великодушие Кудрявости. Игнат сбросил оцепенение, весело и громко рассказывал про то, как он ходит в бассейн, какая у него собака Вулкан, Ирка слушала. Тарас объяснял Олесе преимущества Counter Strike перед Ultima.

Олеся пошла пописать.

– Амир, проводи! – крикнул усатая женщина.

Черноглазый Амир соскочил со стула. Провёл Олесю в какую-то подсобку, указал на дверь с нарисованным мухомором.

Олеся потёрла виски. От выпитого пива голова болталась, как шарик на верёвке. Она дёрнула шнур, вода шумно обрушилась. Звякнула задвижка.

Кудрявость макал шашлык в кетчуп и ел, измазав губы. Полинка расслабленно лежала на стуле, как одежда. Ирка, Оля и Тарас с пьяным вниманием слушали Игната, глядя ему в рот. Игнат качал руками:

Лидия даже не ругала их, когда застала – пьяных, ржущих, у калитки. «Опять двадцать пять…» – подумала досадливо. Тарас Еремеев, разухабисто обнимавший Ирку, всё-таки осёкся и отвёл мутный взгляд. «Чего он её так тискает?» – подумала Лидия. Ирка, впрочем, к Тарасу не жалась.

Кудрявость тащил кривую, как турецкая сабля Полинку за руку, что-то говорил ей в лицо, а она не слушала и подхихикивала. Олеся с Игнатом Митниковым шли обнявшись, Игнат горланил:

– Я уебу любое чмо, любую шавку!… Ну вот честно, Олесь, ну кто полезет, ну скажи!…

Олеся сияла и соглашалась. Да, скажет.

Позади всех пелась унылая, как отравленный слон, Оля Клюева.

Лидия заперлась в комнате, скинула шлёпанцы с прилипшим песком. Глубоко вздохнула, изгоняя весь негатив сегодняшнего дня, посчитала: раз, два, три… В мыслях осталось тёплое море, горячий белый песок из кусочков ракушек, холодные сливы с базара…

Нет. Лидия легла на кровать. «А ведь Сеткин не просто так… Кто-то из наших… Митников? Или всё же „местные“? Говорят, у них тут банды целые… А что хотели? Денег?» Вспомнила лицо комендантши лагеря – высокой сухой Галины. «Что он говорит? Молчит? И пусть молчит, – сказала она своим мужским голосом, прикрыв дверь. – У вашего Сеткина всё скоро заживёт, а милиция нам только кровь попортит и отдых. Нечего вмешивать посторонних. Он молчит и вы молчите».

Лидия молчала.

«Теперь вот эти обалдуи… Напились… Хиханьки… Сначала пьяные по городу шатаются в обнимку, потом начнут дружно с девственностью расставаться… А претензии ко мне…» Захолодело под ложечкой. И как наваждение какое-то, дурное предчувствие, вспомнилось перекошенное злое личико Коли Ёжикова…

В дверь балкона поскреблись. Полинка тонко сказала:

– Девочки, кто там?

– Кони в па-альто, – заплетающимся языком проговорила Ирка, валяясь в кровати с сигаретой в руке. Пальцы не послушались, сигарета упала на Полинку.

Оля Клюева фыркнула в подушку, отвернулась к стене. Не могла простить девчонкам, что они нравились, а она – нет.

Олеся дотянулась со второго яруса, подковырнула ногтём дверь. В голову толкнулась мутная вата, она снова утонула носом в подушке, чувствуя, что больше двигаться не может.

В комнату прокрался Тарас, за ним Игнат и Кудрявость.

Дверь закрыли. Троица держалась так, будто до этого договорилась о чём-то и теперь движения и жесты не имели значения, всё было для чего-то.

Тарас подтянулся, перевалился на второй ярус к Ирке, дыша сладким спиртом. Она хрипло захохотала. Плюнула на пол. В то же время Кудрявость присел на край Полинкиной кровати.

– Привет, – кукольным голосом отозвалась Полинка, валяясь, как ватная.

У Олеси щекотно заныло в животе, через пелену прокралась пугающе приятная мысль: «А Игнат… не к Оле же Клюевой…»

Тарас обнял губами Иркины, жарко дыша, облизывал горячим языком. Ирка отвечала. Тогда он одной рукой принялся стягивать с себя спортивные штаны, выскочил торчком стоящий член. Ирка легко обнимала его спину, фыркала, когда Тарас запустил руку в трусы, стянул их, запутавшись в Иркиных ногах. Рыкнул или засмеялся – непонятно. Торопливо, испугавшись, что Ирка передумает, подхватил тонкие крепкие ноги, рукой направил член, потыкался слепо, потом попал. Взвизгнул приглушённо, прижал Иркины плечи к сбившейся подушке.

Игнат с каким-то придурковатым лицом смотрел, как Тарас резко качается взад-вперёд, болтается его золотая цепочка. Смотрел на Ирку, раскинувшую голые ноги и отвернувшую лицо от Тараса. Видны были её крупные рыжие завитки на подушке. Кудрявость привстал, тараща глаза, жадно слушая повизгивания Тараса и его тяжёлое дыхание. Раз-раз, раз-раз… Олеся не могла понять: снится ли ей это? А если нет? А если… А если… А почему тогда Игнат стоит, как вкопанный?… А почему всё так?… э…э…

Кудрявость пискнул, зажал руки где-то между ног, у живота. Бросился неуклюже к двери, на балкон, Олеся слышала, как гулко отозвалась земля под его кроссовками.

Игнат выскочил следом.

У Стасика Галкина ребята из четвёртого корпуса забрали очки для плавания. Ржали, курили, перебрасывались ими. Стасик был один, а их четверо. К тому же Стасику восемь, а ребятам по тринадцать – четырнадцать. Упивающиеся властью над «мелким децлом», прыгающим вокруг с плаксивой миной, они матерились «по-взрослому», выпускали дым вверх, к ноздре.

– Попрыгай, чмо сраное!

– Дыня, пни его!

– Въебём ему, пацаны, чё он тут крутит жопой?

– Пошёл на хуй, урод!

Курточку Сеткин больше не носил, одевался как все. Ходил в майке без рукавов, в шортах. Но под шорты всё равно надевал ремень. Ноги и руки загорели, лысая голова стала румяной от солнца. Валерочка сделался похожим на остальных ребят, нос почти зажил. Разве что треснувшие очки напоминали Лидии комендантшино: «Милиция нам только кровь попортит и отдых…».

Валерочку, в отличие от Лидии, «инцидент с мордобоем» не волновал. Некрасивое Валерочкино лицо светилось здоровой безмятежностью.

С таким лицом он и вывернул из-за корпуса, увидел четверых парней и Стасика, прыгающего вокруг наподобие щенка. Недоумённо сдвинул тёмные брови, но шага не сбавил, так и подошёл к компании, только рука потянулась к шортам. Парни смотрели настороженно, даже материться перестали. Думали, с миром этот бритый очкарик пришёл или нет? «Бля, уебут в нос – хана мне… – промелькнуло в Валерочкиной голове. – Лучше не связываться». Так бы он и прошёл мимо, но Стасик, отчаявшись, вцепился в шорты: