Восхождение тени - Уильямс Тэд - Страница 93

– За что это? Зачем он показывает это мне?

– Он говорит, что должен попасть в Южный предел, – объяснил парнишка, пошушукавшись с хозяином. – За этим боги и вернули его. Но он не может дойти без провожатого – он не может найти путь, даже… даже со мной, – последние слова мальчик произнёс насупившись – его это явно задевало. – Его глаза всё ещё видят мир мёртвых наравне с миром живых. Он боится, что заблудится и дойдёт слишком поздно.

Терон понял, что рот у него разинут, как дверь, которую забыли закрыть. Он захлопнул его и немедленно открыл снова.

– Поздно?

– После Средины лета. Тогда будет слишком поздно. В Ночь Летнего солнцестояния все Спящие проснутся. Он слышал об этом, когда был в стране богов.

Караванщик только покачал головой.

Когда он заговорил, слова натыкались друг на друга:

– П-позволь мне… уяснить, мальчик, – он в жизни и представить себе не мог, что у него в руках окажется столько денег, и очень сомневался, чтобы кто-то из других паломников хоть однажды воображал о себе подобное. Это всё были добрые богобоязненные люди, но Терон не хотел подвергать их честность чрезмерному искушению. – Твой господин желает заплатить все эти деньги… за что именно?

Коротко посовещавшись с капюшоном, парнишка ответил:

– За то, чтобы попасть в Южный предел. За то, чтобы его туда довели и защищали в пути. При этом кормили и дали лошадь, чтоб ехать. Он обернулся на торопливое бормотание калеки. – Не просто в Южный предел как страну, но в замок Южного Предела. Посреди залива.

Даже держа в руках такую неслыханную награду, Терон всё ещё колебался – не оттого, что придётся бросить паломников, но потому, что ему предстояло идти на север, по землям, полным неизведанных опасностей, прямо в, как о том ходили слухи, гущу войны, разразившейся между народом Пределов и фаэри, существами из легенд. Золото, оттягивавшее его руку, служило, однако, весомым аргументом.

– Авидель, – позвал он, – иди сюда.

Терон ссыпал монеты обратно в мешочек и привязал его к поясу двойным узлом – для пущей уверенности. Его ученику сейчас предстояло стать мастером-караванщиком.

Процессия, спускавшаяся по коридорам позади Дома Гильдии, была многочисленна. Верховный хранитель Доломит и несколько других членов собрания – среди которых Бриони с удовлетворением заметила по крайней мере одну женщину – а также и морщинистый Церуссит, который оказался кем-то вроде священника, вели их с принцем и его телохранителями. Церуссита сопровождали два здоровенных – по меркам калликан – аколита, шагавших позади него; эти двое несли какую-то конструкцию, собранную из горшков и провисших кожаных трубок – вся она тихонько попыхивала паром. Когда Бриони вежливо поинтересовалась, что же это такое, Церуссит охотно поведал, что это – церемониальная копия Священных Мехов.

– Священные мехи?

– О да, – с энтузиазмом закивал священник. – С их помощью бог создал всё живое на земле.

– Который бог?

Церуссит серьёзно взглянул на девушку, потом улыбнулся и подмигнул.

– Мне не дозволено произносить его имя вслух, ваше высочество… но сианцы чествуют его каждый год во время Кернейи, – он опять подмигнул, даже более выразительно – просто для уверенности, что она поняла намёк.

Переходы, по которым спускалась необычная процессия, сначала казались Бриони просто коридорами позади Зала собраний, но вскоре она заметила, что изгибы и повороты их как будто не стеснены стенами одного здания, пусть даже здания большого. Кроме того, во многих местах проходы вели вниз под ощутимым углом. Энеас тоже обратил на это внимание.

– Интересно, как далеко они уходят? – тихо шепнул он Бриони. – Кое-кто из моих предков пытался запретить калликанам рыть скалу под Тессисом, но сдаётся мне, не слишком-то в этом преуспел. На такую работу должны были уйти годы!

В самом деле, стены в коридорах, ближе к Залу облицованные тёмным деревом, здесь были из чистого камня, покрытого резьбой и прекрасно отполированного, кое-где инкрустированного богатой, каменной же мозаикой – даже увидев её в свете ламп, Бриони могла сказать, что работа бесподобна.

– Клянусь Тремя Братьями, – озадаченно проговорил Энеас, когда они прошли ещё дальше. – Они что, прокопали ход до самого Эстериана?

– Только не говорите им ничего! – взмолилась Бриони и тут же устыдилась своей просьбы. – Простите, я не имею права указывать вам, как обходиться с вашими подданными, но это я заставила их привести нас сюда. И мне ненавистна мысль, что из-за меня их ждут неприятности.

Энеас рассмеялся, но весёлым при этом не выглядел.

– Не волнуйтесь, принцесса. Я не стану им докучливым гостем, но увиденное наводит меня на размышления. Если даже кроткие калликане смогли так провести нас и легко ослушаться королевских указов, какие ещё сюрпризы обнаружатся в тот день, когда мне придётся взять на себя задачу наводить порядок в сианских владениях?

При взгляде на его лицо, такое умное и сосредоточенное в свете ламп, Бриони опять захватило странное противоречивое чувство.

«Феррас Вансен. Был ли ты на самом деле? Видела ли я то, что, как я думала, я видела – видела ли я твои чувства так ясно, как чувствовала, что вижу их? Что, если это был морок, заблуждение моего собственного разума?» А даже если и нет, – спросила она себя, – что же тогда этот человек, Энеас, этот добрый муж, так старающийся поступать по велению чести? Она ему небезразлична – он сам так сказал, – и он именно тот, кто нужен Южному пределу… Думать об этом было выше её сил. Её чувства смешались, как пузырьки в закипающем котелке: сперва всплывает один, потом ещё один, затем сразу два, а за ними и целая дюжина.

Наконец, после множества поворотов, долгого перехода и спуска – по прикидкам Бриони, не менее чем на дюжину фатомов ниже Дома Гильдии, процессия достигла места, где ход расширялся и превращался в подобие широкой лестницы с невысокими ступеньками, рассчитанными, очевидно, на шаг калликан; она вела к двери в противоположной стене, украшенной резными изображениями, странно искажёнными в свете фонарей. Бриони разглядела человека верхом на рыбе и другого, завязавшего огромную змею в сложный узел, но остальные рельефы различить было трудновато.

Несколько калликан выскочили вперёд и заколотили по металлу ворот тростями. После долгого ожидания огромные створки раскрылись, явив им довольно ярко освещённый зал. Верховный хранитель Доломит возглавил процессию и повёл в дверной проём.

Когда последний из гостей ступил за порог, в залу, немногим меньшую, чем просторная пещера снаружи, и ворота за ними с лязгом захлопнулись, из коридора с той стороны залы показалась группа калликан, одетых в такие же чёрные хламиды, как и Церуссит; спеша к прибывшим, они спотыкались и оскальзывались на полированном каменном полу, как на озёрном льду. Добежав, хозяева простёрлись ниц перед верховным хранителем и священником; потом один поднялся и проделал ритуальные жесты, хотя весьма нервно и торопливо. Он был почти так же мал ростом, как и Церуссит, но намного моложе, очень худ и с выпученными глазами, будто он чего-то испугался.

Завершив свой ритуал, он перевёл взгляд с Доломита и Церуссита на остальных, молча наблюдающих действо, и глаза его раскрылись ещё шире. Монах застыл, таращась на Бриони, Энеаса и его охрану, возвышавшихся над жителями Подмостья, как великаны-огры; у Бриони мелькнула мысль, что маленький человек сейчас упадёт замертво.

– О великая наковальня, – наконец выговорил он. – Великая наковальня творца, как вы узнали? Как вы узнали?

Верховный хранитель долго смотрел на него, а затем раздражённо фыркнул:

– Как я узнал что, Мел? О чём, во имя рудничной ямы, ты тут лопочешь? Мы пришли сюда, чтобы воспользоваться гулкамнем. Сам принц Сиана повелел так!

Мел изумлённо воззрился на него, потом опять на представительных гостей – и внезапно разрыдался.

Когда ему удалось овладеть собой, монах повёл всех обратно – во внутренние помещения, по всей видимости, какого-то храма, хотя калликане всячески уклонялись от объяснений.