Белая королева (СИ) - "Майский День" - Страница 17

Когда сон всё же сморил, позволяя ненадолго уйти от страданий, я отдался ему благодарный как никогда.

Глава 9

Чтобы хоть как-то скрыть синеватую бледность, я оделся во всё светлое. Саторин велел спуститься и ждать его в холле, что я и выполнил в точности. Людей тут к счастью не было, но даже слабый оставленный ими аромат терзал и сводил с ума. На площадке мне станет совсем скверно. Придётся пойти на риск и, когда Саторин отправится творить своё искусство перекусить кем-то из зрителей или техником из обслуги центра. Я боялся не только сорваться от голода, но и напугать людей осунувшимся лицом.

Выйдя из гардеробной, наш творец даже не посмотрел на меня лишь сурово кивнул. Я послушно потащился следом. По приезде мне не пришлось что-то организовывать так как бывали мы здесь часто и люди подготовили гримёрную и выходной коридор. Я думал, что теперь Саторин меня прогонит, чтобы сосредоточиться перед выступлением, но ничуть не бывало. Пришлось стоять в простенке словно напольная ваза, пока мой гений расправлял локоны, манжеты и крылья. Я был тих, как свеча.

Затем мне всё же пришлось удалиться, испросив почтительно разрешения — начиналась жеребьёвка.

Под бешеным светом прожекторов моя бледность никого не волновала. Я прошёл на возвышение, машинально отыскивая взглядом Шерил. Обычно в такие минуты она всегда держалась неподалёку, но сегодня я не увидел её нигде. Впрочем, мне приходилось так плохо, что я и удивляться не пытался. Скрывать озверевшие от голода клыки становилось всё труднее. Беспечный шум зала сводил с ума, вопли распорядителей раздражали. Я с трудом мог сосредоточиться на своей задаче.

Я вытащил первый номер и почувствовал себя ещё хуже. Саторин разозлится, что я не сумел словчить и обеспечить ему возможность работать после неведомого соперника. Только бы прямо здесь не пустил в ход свой парализатор, а то, провалявшись положенное время в болевых судорогах, я потом наброшусь на любого, кто подвернётся под руку. Действительность уже заволакивалась лёгким туманом — опасное состояние, зайдя за грань которого, вампир незаметно для себя превращается в зверя. Потом, конечно, опомнишься, но во-первых, над растерзанным трупом, во-вторых, останется слепок ситуационного поведения — в следующий раз превращение пройдёт быстрее и проще. И охотнее, а то я не видел, как это действует!

Саторин к счастью от немедленной расправы воздержался, но кинул многообещающий взгляд. Едва он скрылся в коридоре, ведущем на площадку, как я устремился вниз, туда, где свободные в данный момент рабочие сцены собирались передохнуть и выпить кофе. Местные порядки я знал назубок. Еда сейчас была важнее всего. Моему работодателю никогда не приходилось голодать, по сути, он вообще не знал, что это такое.

Мне удалось поймать человека, затащить его в пространство между опорами и наконец-то мои клыки пронзили кожу и упругую жилу, в горло потекли первые струйки крови. Я едва не сошёл с ума от счастья. Чуть не убил несчастного, остановился в последний момент. Пришлось ещё потратить немного времени на приведение себя и жертвы в пристойный вид. Заметя следы, оставив рабочего отдыхать среди механизмов, я поспешно поднялся наверх. Обнаружив моё отсутствие в ложе, Саторин мог разозлиться ещё сильнее.

Голод всё ещё терзал нутро, но теперь я уверенно контролировал себя, мог наблюдать за работой Саторина, реакцией зала. Шерил не было и здесь, а моего восприятия хватило уже на тревогу. Что если и с ней наш господин и повелитель обошёлся грубо? От гнева бросило в жар. Я соглашался вынести издевательство над собой, потому что вообще был терпелив по натуре и предпочитал отступление атаке, но одна мысль о том, что могла пострадать подруга, пробудила решимость дать отпор. Ладно, разберёмся позднее, сейчас некогда.

Я постарался полностью сосредоточиться на работе. В мою задачу на выступлениях входило всё видеть. Да, будут записи и много, но живой интерес способен отсортировать нужное от пустячного заранее. На рабочую площадку я поглядывал мельком. Машины скрывались внизу и создавалось впечатление, что высокий мужчина в причудливом одеянии делал всё сам и без усилий. Взмахи его ладоней структурировали пространство. Из ничего возникало что-то. Причудливые скалы, заросли кристаллов на них. Саторин передвигался быстро и хаотично, казалось, он спешит, боясь упустить пластичное вещество, что возникало, словно вырастая из гладкой платформы помоста, но я знал, что каждый шаг выверен и отрепетирован. За господина и повелителя я не переживал, он всегда справлялся на отлично.

Публика следила за ним затаив дыхание, лишь иногда проносились над рядами несмелые звуки, кто-то вскрикивал непроизвольно, а иногда прокатывался волной вздох, словно передаваемый от человека к человеку. Знатоки и судьи наблюдали сосредоточенно. Их опыт словно огранял непосредственную мятежность публики.

Обозреватели держались отдельной стайкой. Наш Велеров был среди них, и я буквально чувствовал какого напряжения стоит ему не смотреть на вожделенного партнёра, даже шея покраснела от усилий. Возможно, и не следовало мною сейчас любоваться, боль и голод подпортили внешность, я выглядел старше своих лет. Не видел, конечно, опирался на опыт прежних лишений. Усталость, что ощущал, казалась осадком процеженных столетий. Горькая такая штука, настоянная на унылом желании окончательно сдаться. Заскоки Саторина уже не виделись чем-то из ряда вон выходящим, потому что я ведь сам напросился. Искушение вообще ничего не предпринимать, просто тонуть в потоке предопределённости мучило всё сильнее.

Несмотря на глупые рефлексии, я ещё держался на поверхности. Взгляд выделял отдельные лица, я отмечал для себя как их выражение соответствует тому или иному моменту процесса. Недостаточно создать новый осязаемый мир, надо ещё знать в каком темпе и порядке это делать, чтобы впечатление, которое получает публика, оказалось максимальным.

Большей частью мне удавалось справляться с привычной работой, хотя иногда изнеможение накрывало с новой силой. Я не наелся и с трудом об этом забывал. Ещё мучило мрачное подозрение, что больше кровушки урвать так и не удастся, а Саторин после представления накинется на меня с особенным азартом. Ладно, переживу, била меня жизнь и прежде, сейчас приходилось следить за всем происходящим, стараясь по возможности оставаться в тени.

На ложу соперников я поглядывал довольно часто. То есть не думал, что Дина будет сидеть там, созерцая представление, поскольку творцы предпочитают этого не делать, опасаясь сбить собственный настрой. Просто запоминал лица — так на всякий случай. Пожилой пары, которая сопровождала Дину не увидел, то ли их уволили, то ли рангом не вышли для дорогих мест. Остальных людей я изучил и запомнил. После соревнований все мы сойдёмся в малом зале для произнесения традиционной лжи, тогда и запахи узнаю, проверю, знакомы они или нет.

Я ещё глубже отступил в тень, приближался финал творения. На помосте уже сиял невиданный кусок вымышленной реальности. Я присмотрелся и подумал, что Саторин превзошёл себя. Этот дикий сад минералов властной красотой поражал в самое сердце. Гармония линий безупречно вела зрителя по дороге прочтения. Сам я, как уже неоднократно говорил, бездарь и бездельник, но чужой талант и труд оценить могу. Зрители стонали, волновались, теперь почти неотрывно наблюдая за чарующими движениями мастера. Саторин завёл их не на шутку.

Признаться, меня куда больше красот творения, заботила сейчас собственная судьба. Нервное такое нарисовалось самочувствие. Даже беглое знакомство с контрактом показало, что освободиться от зависимости, в которую я себя неосмотрительно поставил, будет непросто. Суд пугал не столько скандалом, сколько объёмом усилий, которые придётся затратить. Такие разбирательства быстро не заканчиваются, а чем бы не завершилось дело, прилетать мне всё равно будет и серьёзно, поскольку Саторин разозлится основательно.

Я подозревал, что не стану сопротивляться, оставлю всё как есть, в надежде что наши отношения опять вернутся к естественному порядку. Вдруг причину, по которой Саторин слетел с катушек, удастся выявить и устранить? Ну вы уже поняли мою философию: чтобы подготовить задницу к порке, надо всего лишь спустить штаны, а полное освобождение этой дорогой мне части организма от плётки требовало таких усилий, что я был уверен: энергии у меня на это не хватит. Большой любитель плыть по течению, я опять примеривался, как уютнее устроиться в волнах. Ну шарахнет разок-другой о скалы (я неприязненно покосился на колючие творения Саторина), но ведь рано или поздно стремнина выровняется. Я фаталист. Фатально верю, что жизнь всё равно обласкает. Не розгами по интимному месту, конечно.