Среди людей - Левантская Гюрза - Страница 15

Ира посмотрела на «коня» с непередаваемой печалью. Какая жалость! Нет, конечно, понятно, что для тех, кто живёт на натуральном хозяйстве или занимается селекцией, такие решения, как отправить кого-то в выбраковку и сдать мясникам, – это повседневность. Хотя у неё самой никогда бы не поднялась рука на такую красоту. Но Дэкин занимается «лошадями» много лет, и если он говорит, что ничего нельзя сделать, то участь бедняги неминуема.

Она долго не отходила от загона, наблюдая за мощными прыжками и плавным бегом молодого жеребца.

Первые числа марта преподнесли сюрприз: весна в этих краях напоминала взмах волшебной палочки. Вся Ризма забурлила деятельностью, отовсюду слышался стук молотков. Ветер доносил запах какого-то вещества, похожего на олифу . Горожане высыпали на улицы с лопатами, разгребая сугробы вокруг домов, обнажая свайные конструкции, прятавшиеся под ними, проверяя их состояние, натягивая верёвочные мостки между близко стоящими домами. Со складов доставались небольшие лодки, скотина сгонялась в специальные помещения. Первая звезда палила всё жарче, со стороны реки слышался грохот тронувшегося льда. Чуть больше недели хватило на то, чтобы полностью изменился окружающий пейзаж, и выходить из дома стало невозможно. Река разлилась, стремительно заполнив своими водами улицы. Спасаясь от разбушевавшейся стихии, на крышах домов и построек находила приют мелкая полевая и лесная живность. Эти дни были радостью для ребятишек, не перестававших наблюдать за играми зверья, вытаскивая из воды зазевавшихся мелких грызунов, которые без всякой опаски шли в руки. Мужчины катали детей на лодках, отовсюду слышались радостные песни, приветствующие бурный приход весны в город. Цыран сказала, что такие наводнения в Ризме – явление ежегодное и, несмотря на все трудности, с ним связанные, – радостное. Охота в эти дни считается преступлением против богини природы Хараны, потому звери и не боятся прятаться у людей от стихии.

Дом был пронизан радостью. Открывались окна, впуская свежий весенний воздух. Люди при всяком случае рвались на крыльцо, стараясь впитать всей грудью весенние солнечные лучи. Перетряхивались сундуки в поисках более лёгкой одежды. Даже Ире выделили место, куда она могла убрать свой огромный плащ до лучших времён. Её камзол был сшит из натуральных дышащих тканей, потому в нём было комфортно даже при подступающем тепле.

Потоп продолжался примерно неделю, а ещё через две стало возможным передвигаться по улице, правда, пристёгивая на сапоги и башмаки деревянные подошвы, которые спасали от грязи. Ира считала эти приспособления крайне неустойчивыми, и радовалась, что ей нет нужды ими пользоваться – болотным сапогам дайна-ви любая грязь была нипочём. Потоп не остудил пыла торговцев, и едва стало возможным ступить на землю, рынок снова стал работать в полную силу. Среди прилавков появились мастера, предлагающие свои услуги в свете предстоящих полевых работ: столяры, токари, строители, коновалы , часто приходил принимать заказы кузнец. Женщины словно с цепи сорвались, перебирая свои тряпичные сокровища, – совсем немного оставалось до традиционного времени сватовства и свадеб. Матери готовили дочерей, девочки ходили с полыхающими щеками, ожидая, попросит ли кто их руки. Отовсюду слышалось хихиканье и перешёптывание.

Когда Иру посвятили в происходящее, она заинтересовалась местными свадебными традициями, но выслушав, почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок. Новая информация была дикой для выросшей на равенстве полов. Девочки не выбирали себе мужей. За них это делали мужчины, в порядке наличия: отцы, деды, старшие и даже младшие братья, достигшие статуса «мужчина». Если вообще никого не было – то хозяин Дома, в котором жила семья. Только отчимам не разрешалось решать судьбы падчериц. Бывало, конечно, что мнением невест интересовались, например, Цыран с любовью вспомнила покойного отца, но по большей части всё решало положение жениха и отношение к нему мужчины, дававшего добро. Таких маленьких девочек, как дочери пекаря, уже могли сосватать, а после выдать замуж, едва станут девушками. Одно радовало, что ранние роды тут не практиковались. Обычно лекари из числа волшебников осматривали девушек и давали добро, когда их тела и разум созревали для материнства. Первая брачная ночь часто бывала несколько лет спустя после свадьбы. Шестнадцать лет даже в Ириной голове было приемлемым возрастом, хотя она всё равно считала его ранним. В случае если предписания волшебников нарушались и кто-то распускал руки раньше времени, участь его была незавидной. Кесса, которая обычно не стеснялась в выражениях, при ответе на вопрос, какому наказанию подвергают проштрафившихся, умудрилась покраснеть и ограничилась заявлением, что после такого мужикам уже нет возможности думать о низменном. Никогда. Это был единственный обычай из перечисленных, который Ире понравился. Всё остальное вызывало категорическое неприятие. Особенно то, что если с женихом или мужем что-то случалось, то дальнейшую судьбу девушки решал уже не отец, а свёкор или другие старшие мужчины дома, в который она вошла.

Удивившая в своё время Иру разница в возрасте у Цыран и Дэкина тут была нередким явлением между супругами, поскольку юноши могли вступать в брак только после военной службы. Уходили в армию, если добровольно, очень рано. Ей показали юношу, собиравшегося в этом году после сбора урожая уйти в войска, и было ему на вид не больше пятнадцати. Около двадцати на «призывной пункт» уже волокли со стражей. Отсрочек до более позднего возраста не практиковалось. Отдавали долг родине не один год, самое маленькое – три, но срок службы мог длиться и целое десятилетие. Например, хозяин Дома, как удалось ей узнать от Кессы, выложился в армии по максимуму и получил от короля полагающиеся в таком случае привилегии. В частности, право несколько лет не платить налоги. Именно благодаря этому он сумел поднять свой конный завод в этих краях. Слушая этот рассказ, Ира впервые услышала из уст старушки имя Шукар, которое та произнесла, будто выплюнув изо рта лягушку. Ей пока было не очень понятно, кто это такой и почему он должен как-то мешать или причинять неприятности гостеприимному хозяину усадьбы. Со слов Кессы выходило, что если бы не закон, дающий гарантии ветеранам военной службы, то стараниями этого человека не видать Дэкину своего любимого табуна.

Меж тем река ушла в своё русло, земля подсохла, начав покрываться зелёными вкраплениями первой травы. Сошёл снег.

Дом был единым организмом. Если что-то было не так, то это отражалось на всём и на всех. Двадцать седьмого марта во время завтрака в обеденную залу вошёл человек. Скромно одетый, но держащийся, словно паж, которому доверили нести королевскую корону, он смотрел на всех, будто на муравьёв под ногами.

Дэкин поднял на него глаза, не вставая с места, и молча ожидал, что тот скажет. В зале смолкли стук посуды и разговоры, даже дети притихли за своим столом.

– Мой господин шлёт вам пожелание успеха в делах и всего наилучшего, – начал незнакомец, выпрямляясь в осанке, хотя казалось, что больше уже некуда.

– И мои наилучшие пожелания твоему господину.

– Я обязательно передам. Он послал меня узнать, не согласится ли уважаемый Дэкин Равил принять его у себя для доброго разговора за бутылочкой лучшего крепкого напитка из запасов моего хозяина, которую тот припас как раз для такого случая?

– Буду рад принять твоего хозяина в моём доме, но, к сожалению, я не употребляю горячительного питья. Поблагодари своего господина от меня и передай мои искренние извинения за отказ от подарка.

– Передам. Мой господин прибудет после заката Леллы, – незнакомец поклонился и вышел.