Штольманна. После свадьбы всё только начинается...(СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 84

  Степан Владимирович воззрился на следователя так, словно тот предложил раздеться, измазаться в смоле, изваляться в перьях и в таком виде предстать перед дамами:

  - Да Вы что? Я же из благородного рода, служба для меня унизительна!

  - А жить за счёт любовницы, ежечасно и ежесекундно преступая закон, не унизительно? - резко спросил Штольман.

  Блондин передёрнул плечами:

  - Все так делают.

  Яков невольно вспомнил наивных доверчивых девиц, готовых отдать последнее таким вот красавцам, щедрым на обещания, но даже в самых страшных снах не помышляющих их исполнить, вспомнил потухшие глаза и смертельную бледность преданных и брошенных, не знающих, что им делать и куда идти, вспомнил звериный вой матерей, чьи дочери и сыновья предпочли смерть позору, на миг представил, как такой вот Степан кружит голову Анне Викторовне и судорожно стиснул трость. Блондин заприметил вспышку гнева в холодных глазах следователя, приглушённо охнул, метнулся в угол и завопил режущим уши фальцетом:

  - Я не виноват! Это всё Ольга, это всё она, змея, придумала! Я не виноват! Это всё она, она!

  Штольман резко выдернул из ящика стола чистый лист, со стуком придвинул чернильницу, коротко приказал:

  - Пишите.

  - Ч-что писать? - проблеял Степан Владимирович, не спеша покидать спасительный угол.

  - Всё. Что задумывали сделать, что уже сделали, кто был организатором, всё пишите. Подробно, разборчиво и желательно без ошибок, - Яков Платонович подхватил саквояж и направился к выходу. - И не мешкайте.

  Когда следователь ушёл, Степан рухнул на колени перед иконой и впервые за долгие годы, путаясь в словах и повторяясь, прочитал пылкую молитву в благодарность за спасение. Смерть была совсем рядом, но отступила, не тронув. Не стала преступать закон или просто побрезговала?

  ***

  Поскольку комната Ольги располагалась сразу за покоями Степана, а кричал тот громко, первое, что сказала дама при встрече следователя:

  - Я так понимаю, этот мозгляк во всём сознался?

  - День добрый, сударыня, - Штольман коротко поклонился.

  Ольга поправила платье, дабы пышная грудь стала ещё заметнее в декольте, соблазнительно улыбнулась:

  - Ольга Макаровна я.

  - Штольман, Яков Платонович.

  - Знаю, - дама перешла на соблазнительно-хрипловатый приглушённый тон. - встряхнули Вы это сонное царство, ещё когда сосланы сюда за дуэль были. Да и сейчас не скучаете, едва приехали, сразу преступления начались. Невольно закрадывается подозрение: а не Вы ли...

  Холодный тяжёлый, словно плита могильная, взгляд заставил рыжеволосую сирены поперхнуться и замолчать. По спине у дамы пробежали мурашки, виски и лоб покрыли мелкие бисеринки пота.

  - Ольга Макаровна, Степан Владимирович сейчас чистосердечно описывает преступления, кои совершал либо же планировал, и поскольку Вы дама умная, Вам не составит труда догадаться, кого сей доблестный кавалер выставит главной злодейкой.

  Ольга брезгливо поморщилась, с размаху опустилась на кривоногий короткий диванчик, обитый поросячье-розовым шёлком, вытерла тонким платочком лоб:

  - Да уж, послал господь помощничка, с таким и врагов не надо. Когда мы со Стёпкой первый раз встретились, ещё в Москве, я, дура, подумала, вот он, моя мечта: красавец офицер, белокурый блондин, в постели тоже не промах. Возмечтала, курица, о соколиных полётах, разбежалась, да мимо. Утром после страстной ночи застукала его у шкатулки со своими сбережениями, - дама гадливо передёрнула плечами, взяла со стола длинный тонкий мундштук, вставила в него папироску, привычно чиркнула спичкой, закурила, выпустила облачко дыма и лишь после этого продолжила. - Так вот, я его буквально за руку поймала, он перепугался весь, за ножичек схватился, представляете? Только руки от страха ходуном ходили, я оружие у него выбила, к стенке Стёпушку прижала, лезвие к его лебединому горлышку приставила, ну и... - Ольга плечиком неопределённо повела, точным щелчком пепел в серебряную пепельницу сбрасывая, - так вот он и стал моим компаньоном. Что мы делали, я рассказывать не стану, он Вам всё в лицах и красках распишет, душонка трусливая, скажу лишь, что приехать сюда была моя идея. Я Тимофею Тимофеевичу сродственница дальняя, правда, ни он, ни я таковым родством не гордимся и друг о дружке не вспоминаем. Представьте же моё удивление, когда я от старика письмо получила. Приезжай, мол, наследницей сделаю.

  - И Вы поехали?

  Ольга Макаровна глубоко затянулась, струйку дыма, словно дракон выпустила и беззаботно плечиками пожала:

  - Ну да, а что такого? Вы бы на моём месте от дармовых денег разве отказались бы? Хотя Вы бы, наверное, отказались, о Вашей принципиальности легенды ходят, причём не только в Затонске. А я вот согласилась, думала, поживу в тепле и холе, получу, что мне причитается, а если повезёт, то куплю себе домик с садом в Костроме или Ярославле и буду там богатой помещицей жить, лошадок але собачек разводить. Опять возмечтала, разбежалась и опять мимо.

  Дама зло раздавила окурок в пепельнице:

  - В первый же день по прибытию поняла, что собрал нас старик не по доброте душевной, а чтобы на нашу грызню полюбоваться. И всем нам будет шиш, а не деньги.

  - Что же Вы не уехали? - циничная и расчётливая Ольга Макаровна была Якову Платоновичу менее неприятна, чем трусливый Степан Владимирович, дама по крайней мере не притворялась, имея смелость называть вещи своими именами. Конечно, выбора у неё как такового и не было, но далеко не все изобличённые злодеи начинали каяться, некоторые жаловались на судьбу и обвиняли других, не гнушаясь самой мерзкой клеветой, дабы утащить за собой как можно больше людей.

  Ольга Макаровна взбила тонкими пальчиками локон, плечиком повела:

  - А на кой мне уезжать-то? Кормят, поят, одевают, из дома не гонят, живи себе не всём готовом. Да и забавно за грызнёй-то этой понаблюдать, а то и поучаствовать. Кстати, по моим прикидкам, старик всё или байстрюку оставит, или блаженной Ваське, они единственные более-менее чистенькие остались.