Тропа войны - Рид Томас Майн - Страница 6

Лейтенант Уитли и солдаты отправились вслед за остальной командой на скотный двор, а я остался около веранды в обществе шести метисок, рассматривавших меня с любопытством и страхом. Я думал, что дон Рамон снова выйдет ко мне и пригласит войти в дом, но нет, это невозможно: женщины могли выдать нас. Сообразив это, я повернул коня и выехал со двора, чтобы присоединиться к остальным товарищам. В поле перед моим взором предстала оживленная картина ловли быков на лассо, но меня она не интересовала, так как мысли мои были заняты Изолиной. Я все надеялся, что она откуда-нибудь наблюдает за нами.

Когда мы подъезжали, ставни были закрыты. Но так как они открывались вовнутрь, то за это время можно было и приоткрыть какую-нибудь из них. Будучи знаком с расположением комнат в мексиканских домах, я знал, что в сторону фасада выходят залы и гостиные, то есть те комнаты, где в настоящее время может находиться семья. Сообразив это, я снова решил вернуться во двор, чтобы произвести более тщательную разведку. В этот момент я услышал серебристый мелодичный голос, произнесший только одно слово: «Капитан».

Я оглянулся на окна: никого!

Возглас повторился. Мне показалось, что голос теперь раздался с крыши. Я посмотрел вверх. Сквозь перила просунулась дивной красоты рука и бросила что-то белое, упавшее на траву прямо передо мною. «Записочка», — услышал я.

В одно мгновение я соскочил с лошади, поднял записку и, отъехав от стены, увидел на крыше Изолину. Я хотел заговорить с нею, но, вероятно, кто-нибудь в это время подошел к ней, так как лицо ее сразу изменилось, и она тревожно поднесла палец к губам в знак молчания.

Я не знал, что мне делать: уезжать или подождать еще. Изолина отошла от перил, и до меня донесся разговор ее с каким-то мужчиной. Может быть, это был ее отец, а может быть, — что гораздо хуже — тот родственник?..

Я собрался выехать со двора, но решил прежде все-таки прочесть записку.

Она была следующего содержания:

«Капитан! Я знаю, что вы простите нам наше непостоянство. Вспомните, что я вам вчера сказала: мы боимся наших друзей больше, чем врагов! Теперь у нас в доме гость, которого мой отец боится больше, чем вас со всеми вашими разбойниками. Я не сержусь на вас за смерть моего любимца, но вы увезли мое лассо! Капитан, неужели вы хотите отнять у меня все? Прощайте.

Изолина».

Часть записки мне была понятна, а остальное темно и загадочно. Вполне ясной была фраза «мы боимся наших друзей больше, чем врагов». Это означало, что дон Рамон де Варгас был сторонником американцев, желая им успехов в военных действиях. Многие мексиканцы назвали бы его за это изменником и, разумеется, были бы совершенно неправы. Он был патриотом в широком смысле этого слова, предпочитавшим видеть свою страну счастливой под чужеземным владычеством, чем терзаемой анархией в железных тисках туземных деспотов.

Другую фразу записки «гость, которого боится отец», — и совершенно не понимал. Кто мог быть этот гость? Иджурра? Но ведь Иджурра был двоюродным братом Изолины? Что же бояться его? Может быть, разговор идет о ком-нибудь другом? Однако сколько я ни думал, никак не мог отделаться от мысли, что этот страшный гость был именно Иджурра! Я видел с первой встречи, что Изолина боится его, и пришел к убеждению, что это-то и есть враг дона Рамона, о котором говорится в письме. Только бы она его не любила!