Сталки. Затмение (СИ) - Кузнецов Данил Сергеевич - Страница 35

— Сколько?

— Тебе и это хочется знать?

— Я спрашиваю: сколько раз у вас с ней было?! — раздельно и чётко спросил Плющ, к концу фразы скатившись почти до рычания.

Секунда молчания, затем ответ:

— Два раза.

Плющ сам не знал, что на него нашло в тот момент.

Краем сознания он ощущал, как отвелась назад в замахе его правая рука, а потом резко устремилась к физиономии Омеля.

Но вместо челюсти, скулы или носа костяшки пальцев соприкоснулись с твёрдой от мороза корой дерева. Видимо, подросток почувствовал движение Плюща и успел уклониться.

Взрыв боли в кулаке и досады в мозгу заволок сознание какой-то пеленой. Плющ не помнил, как замахнулся снова и удар на этот раз достиг цели, не помнил, как бил ещё и ещё…

К действительности он вернулся, когда ему в скулу врезался кулак велка Зора.

Помотав головой, Плющ понял, что его держат двое велков, а над лежащим на снегу Омелем суетятся Лас, Ксюня и Иша.

«Это что сейчас со мной было? — подумал Плющ. — Это я… его?.. Но почему?! Я же не хотел…»

Тут подошла Лина. Взглянула на Плюща, на Омеля… затем влепила первому пощёчину, повернулась было к другому… однако махнула рукой и отошла прочь.

Лас поднялся, шагнул к Плющу, который отвёл взгляд в сторону, и сказал:

— Ты его вырубил. Поздравляю. Теперь молись кому угодно: Первосталку, Горесталкам, Зелме, Миронову, — только чтобы он очнулся и смог идти вместе с нами, когда придёт время. И чтобы он не утратил свою сверхспособность, пока не дезактивируют весь этот лес.

— Тридцать врагов, приближаются с запада, — вдруг раздался за спиной Ласа голос Омеля — приглушённый, как будто тот говорил во сне, и все тут же повернулись к лежащему подростку. — Хотят взять в кольцо. Сагней пятьдесят от кольца военных…

Омель замолчал — похоже, вновь провалился в забытьё.

Нурс отпустил плечо сына, нашёл взглядом Миронова, который повернулся к неясной движухе, и прокричал подполковнику по-русски сообщение Омеля.

Миронов не стал медлить и скомандовал всем приготовиться, разбудить детей, поднять Омеля и готовиться прорвать ещё не замкнувшееся кольцо окружения в неожиданном направлении — навстречу врагам.

Зор отпустил Плюща, прошептал тому на ухо: «Выкинешь ещё что-нибудь подобное — вырублю тебя так же, как ты Омеля, а когда вся эта круговерть кончится, шкуру спущу. И не посмотрю на то, что ты сын Нурса», — и достал из кармана данный Мироновым бластер.

Плющ вздохнул и положил руку на рукоятку мачета.

Зря он полез выяснять это. А главное не вовремя.

Уж лучше бы продумывал стратегию дальнейших отношений с Линой или выживания в полном врагов лесу. Это было бы полезнее.

* * *

А в это время из разных планетных систем, находящихся от Сталкерры на расстоянии каких-то десятков световых лет, стартовали к охваченной огнём битвы планете космические корабли. Космокатера, эсминцы, фрегаты, крейсера. Не было только линкоров, потому что никто в Федерации, кроме покровителя мятежников и руководства военной разведки Земли и ближайших к Сталкерре систем, о происходящем не знал, а ни одна из сторон не желала афишировать свои действия.

Запрошенная Мироновым экстренная эскадра в разрозненном составе базировалась сразу в трёх системах, одной из которых был Миракль, отстоявший от Сталкерры на двадцать пять световых лет в направлении галактического экватора. Две другие находились на расстояниях, превышающих это соответственно в два и два с половиной раза.

В сумме федералы отправляли к Сталкерре два крейсера, три фрегата, шесть эсминцев и около пятнадцати маленьких и маневренных катеров. Это было всё, что они могли выставить, не привлекая особого внимания.

Подкрепление мятежников вообще имело концентрацию по паре-тройке кораблей на систему базирования. И они имели несколько другой расклад по классам: один крейсер, один фрегат, восемь эсминцев и два с лишним десятка катеров.

Правда, они стартовали сразу из всех соседних обитаемых областей космоса, в том числе и тех, откуда вылетели федеральные силы.

Конфликт, который должен был в полную силу разгореться только на подступах к Сталкерре, мог начаться уже в ближайшие часы.

И никто не мог этому помешать. Не только не мог, но и не хотел.

Часть 3. Контратака: 2. Тайна прошлого

Спутник Сталкерры, 7 марта 28** года, 12:26 федерального времени.

«Больше тянуть нельзя, — думала Зелма, всё так же лёжа на накрытом простынёй металлическом столе, которым на самом деле оказалось её ложе, и всё так же глядя в потолок. — Я уже и так здесь задержалась, а в это время на планете наших, возможно, убивают! К тому же, у меня будет что рассказать Александру Васильевичу при встрече…»

Ремни продолжали обхватывать шею, запястья и лодыжки разведчицы, причём теперь так крепко, что она вообще не могла пошевелиться. А напрячься и сорвать фиксаторы было невозможно: «похитители» Зелмы как-то сумели заблокировать экзоскелет в её комбинезоне, а собственной силы было явно недостаточно.

«Так, «по делам» меня уже два раза водили, — размышляла Видевская. — Значит, в ближайшее время я не смогу этим воспользоваться. А больше поводов, чтобы меня вывели отсюда, у меня нет, потому как обедать, если меня, конечно, соизволят кормить, я буду точно здесь. С пристёгнутыми к столу ногами, чтобы не убежала.

Хотя… почему нет? Есть повод! Главарь мятежников что-то говорил насчёт будущего содействия, авансом за которое, очевидно, и являются такие приятные условия моего содержания… Можно потребовать встречи с ним, и обязательно — в его кабинете, а не здесь. Иначе всё зря.

Что по камерам наблюдения? А у нас с ними всё в порядке. В коридорах — с обеих сторон, под потолком, через каждые три метра, да ещё целиком встроены в стальное покрытие, так что слепые зоны исключены. Любые мои действия заметят сразу. Если только…

В моём боксе камера всего одна — в двери. И если обзор будет перегораживать спина кого-нибудь из охранников, то я выиграю пару секунд. А именно они могут оказаться решающими. И ещё эта низкая гравитация…

Пока нет ни предположений, ни догадок. И после визита к главарю они тоже вряд ли появятся. Надо просто будет снять с кого-нибудь из боевиков и надеть шлем. В моём комбинезоне элементы компьютера рассредоточены по всему телу, так что простым отсоединением коммуникатора враги ничего не добились. А со шлемом так уж точно законнектится…

Но выдавать тому типу в костюме все секреты федеральной разведки нельзя. Я и так фактически нарушила подписку о неразглашении, сказав ему номер комма Миронова… Попробую обвести вокруг пальца, а заодно проверю то, что про него наанализировала».

— Эй, вы там! — крикнула Зелма. — Мне нужно увидеться с вашим главным! Срочно!

Прошло несколько секунд, дверь отъехала в сторону, в помещение заглянул один из боевиков и пророкотал:

— Он занят. Подождёшь.

— А ты передай ему, что это очень важно. Что я сообщу ему кое-какие интересные сведения. Что я готова к сотрудничеству, наконец!

Голова в глухом чёрном шлеме убралась из проёма (это разведчица заметила периферийным зрением) и примерно через полминуты появилась снова.

— Он сказал, что примет тебя через десять минут в зале номер один. Пока подождёшь здесь.

«Ну что ж, прелюдия к плану сыграна. Обратного хода нет, — подумала Зелма. — И у меня есть ровно десять минут, чтобы придумать, что сказать их главарю. И чтобы я не сказала ему слишком многого, и чтобы он клюнул. Значит, придётся врать. Так же нагло, как и про содействие. Но не перегнуть, иначе догадается. И вот тогда всё действительно будет зря».

* * *

12:28.

Встреча со сталками подходила к концу.

Почти всем он уже указал на возможные способы использования их способностей. Оставалось в неведении лишь несколько человек, но, тем не менее, все продолжали завороженно слушать его, раскрыв рты.

Это было коренным переворотом в осознании «повстанцами» самих себя, своих сил и возможностей. Если раньше сталки применяли свои умения лишь в быту и даже не помышляли о том, что можно делать то же, но с другой, более значительной целью, то теперь внутри каждого из них зарождалось чувство гордости за себя и за то чудо, которое пробудил в них давнишний Звездопад. И всем казалось уже, что они не простые дикари с отсталой планеты, которые в скором времени должны были приобщиться к «цивилизованной» жизни, а люди с особым даром, который им суждено было использовать для утверждения себя как сильных личностей, а главное — в качестве платы человеку, раскрывшему в них этот потенциал.