Тайна пропавших картин (СИ) - Солнцева Ольга М. - Страница 4

– А-а-а, – понятливо протянула я. И зачем-то опять переспросила: – Сегодня ночью?

Его брови медленно поползли кверху, и он было открыл рот, чтобы повторить вопрос, но я уже выпалила:

– Спала!

– С шести вечера? – зубоскалясь, переспросил он.

– Нет. Не с шести…

Я вспомнила свои вчерашние бега за ускользающей и манящей спиной Глеба Сидорова, а также то, как пришла домой, рухнула на кровать и отключилась. И прикинув про себя время, уточнила:

– Не с шести… С семи… Или чуть позднее.

Брови его снова дернулись, однако в этот раз эмоции не коснулись его небритой физиономии. Он взял ручку, поискал на столе среди листов бумаги тот, который, видимо, предназначался для меня, вытянул его, положил сверху и после этого, сладко улыбнувшись, сказал:

– Так и запишем: спали с семи вечера и до восьми утра… Здоровый богатырский сон!

– Эээ, может быть, точнее, до пяти утра.

– А что так рано проснулись? Совесть? Или любовь? Не рановато ли для такой юной леди вставать в пять утра?

Ух, как он мне не нравился!

А Прыгунов уже задал другой вопрос:

– Где?

– Что «где»?

– Где вы спали с семи вечера вчерашнего дня до пяти утра сегодняшнего дня?

Я задохнулась от возмущения:

– Как это «где спали»? Дома спали, разумеется! В своей кровати…

И тут же, опережая другой неприятный вопрос, уточнила:

– … одна!..

– А кто может это доказать?

– Что доказать?

– …Что вы спали все это время.

– На что вы намекаете?! Вы считаете, что это я украла картины?

– Я ни на что не намекаю. Это моя работа.

И правда, что я на него взъелась? Да, неприятный тип. Но он хочет того же, что, в принципе, и я: найти пропавшие картины. Однако быстро переключиться на сотрудничество с ним еще не могла.

Теперь, кстати, пришла моя очередь медленно объяснять идиотам вполне разумеющиеся вещи:

– Для того, чтобы украсть, нужен мотив. У меня его нет. Я воспитана так, что чужое брать не буду. Тем более воровать картины из музея, где я работаю.

Ой! Не так выразилась. Подумает еще, что из другого музея я бы вполне могла что-нибудь стащить!

– И потом, вообще, очень странно, что кто-то позарился на эти картины. Ведь большой исторической и культурной ценности они не представляют. Это я вам как историк говорю…

– У вас всё? – вдруг нервно перебил меня Прыгунов.

Я оторопело уставилась на него, чувствуя, что вместе с этой пламенной речью-монологом мои спесь и гонор испарились так же неожиданно, как и появились.

– Всё!

– Вот вам моя визитка! Если что вспомните, можете позвонить. И в ближайшее время пока никуда не уезжайте. На сегодня ваш рабочий день закончен. Попрошу уйти домой. До свидания!

– Хорошо! – послушным зайчиком ответила я, взяла протянутую мне визитку и вышла из кабинета.

В коридоре было пусто, если не считать Митяева. Все наши сейчас затворниками сидели по разным комнатам.

Вежливый помощник следователя проводил меня до выхода из музея, открыл замок, выпустил, сказал «Всего вам хорошего», и после этого дверь за мной закрылась. Я обернулась: на ней висела все та же вывеска:

МУЗЕЙ ЗАКРЫТ

Спешить было некуда. Как бы предполагалось, что у меня рабочий день. А на самом деле – непредвиденный длинный выходной: впереди не только полпятницы, так еще и суббота с воскресеньем.

Погода сегодня удалась на славу: солнышко, тепло, лето… Птички поют, цветочки цветут… Живи и радуйся!

Купив эскимо, я, не спеша, направилась в парк – очень благодатное место в нашем крохотном городке: зеленый оазис с маленьким искусственным прудом, в котором плавают утки.

Усевшись на скамейку и устремив свой взор на воду, я задумалась.

Какой дурак украл эти картины? Продать их дорого он все равно не сможет. Таких картин по субботам на рынке – завались! Ну, не совсем таких. Не старых. А от современных местных художников. Хотя многие из них создают свои шедевры и получше, чем наши музейные украденные «ценности». Предположим, если все-таки кто-то – «ну очень умный» – решил эти картины продать? Допустим, сядет он с этой живописью на базаре – так ведь мигом арестуют! Картины-то теперь в розыске.

Я восстановила в памяти, как они выглядели. Все примерно одинакового размера: около двадцати пяти сантиметров в ширину и тридцати пять – в высоту. Рамки, конечно, старые. Но просто – старые. Ничего ценного. Может быть, сам музей вставил в них картины.

На первой – у открытого окна сидит девушка в легком светло-зеленом платье, в белой воздушной шляпке. А за окном – сад с фруктовыми деревьями. На второй картине – мальчик с собакой у моря, смотрит вперед, на того, кто его рисует, и улыбается, а собака подняла голову и глядит с любовью на маленького хозяина. Фон – спокойная, темно-синяя гладь моря. Третья картина изображает молодого мужчину в шляпе. Он улыбается беззаботно. Смотреть на него приятно: симпатичный, позитивный человек.

Мда, очень странная история! Кому понадобилось похищать эти картины? Может, здесь, не корысть, а кроется какая-то тайна?

Интересно, как быстро полиция найдет виновных? А может, – такое ведь тоже случается, – что и не обнаружит похитителей никогда. Уйдет тайна в полицейский архив… Грустно! Хотелось бы знать, почему картины украли. И кто.

…Я доела эскимо, посидела немного, а потом решила топать домой: время приближалось к обеду, пока приготовлю, в животе уже «червячок» завозится.

Переступив через порог родной обители, я тут же споткнулась о свои босоножки, те самые, в которых вчера делала марш-бросок за Глебом.

Глеб… Боже мой! Мысли о нем улетучились в тот самый момент, когда я зашла сегодня утром в кабинет нашего директора музея Рисыча!

Что ж. Сейчас музейные проблемы были вытеснены, и я снова погрузилась в грезы любви. Чистила картошку и думала о Глебе. Резала овощи для салата и мысленно разговаривала со своей любовью…

В зале зазвонил телефон, прервав мои горько-сладкие думы.

Я заспешила туда, взяла трубку:

– Алло!

Тишина.

– Говорите!

Тишина.

– Алло! Вас не слышно!

С той стороны отключились.

Я задумчиво хмыкнула и опустила трубку на рычаг. Кому-то нечем заняться? А может, это мой тайный поклонник? – разыгралась фантазия. Мечтательно улыбнувшись, я повернула свои стопы к кухне. И…

И в этот момент я увидела такое, что мои ноги подкосились. Благо, что была близко к дивану, так что плюхнулась прямо на него.

Передо мной, у противоположной стены, на полу, стояли три до боли знакомые картины. На меня дружно смотрели своими нарисованными глазами девушка в бледно-зеленом платье, мальчик с собакой и мужчина в шляпе.

Глава 2. Первая любовь

Как хочется поплакаться кому-то в жилетку, сбросить с сердца камень, который мешает дышать легко и свободно… Но это невозможно… Время такое, что лучше помалкивать и никому не доверять. А родных мои жалобы только еще больше расстроят, ведь им тоже непросто…

Жизнь стала другой до неузнаваемости. Как будто каждый предмет, каждое лицо, каждое действие кто-то заменил на негатив: все белое стало черным. А всё черное? Наоборот, стало нормальным, повседневным: узаконенное убийство, предательство, хамство…

От меня, смешной наивной девочки, какой я была три года назад, ничего не осталось. Мало того, живу как в тумане. Ощущение, что я – это не я. И всё, что происходит со мной, ко мне никакого отношения не имеет. Как будто вижу себя со стороны, смотрю на себя, чужую, незнакомую, слишком быстро повзрослевшую, и испытываю странные чувства. Жалость? Пожалуй, нет. Скорее, горькое сочувствие: то, о чем мечталось, не сбылось, и уже вряд ли сбудется.

Моя сегодняшняя жизнь… На что она похожа?

Утро наступает. Я встаю и без единой эмоции начинаю день. Что-то делаю, с кем-то разговариваю, куда-то хожу… Все, как в тумане. Каждую минуту внутри меня нарастает что-то темное, полное боли, которое в какой-то момент может вырваться наружу и принести много неприятностей: и мне, и моим родным.