Моногамия. Книга 3 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 45

Она дарит Алексу улыбки и свои горящие глаза… Ну как обычно… Я уже давно к этому привыкла.

— Вот, это Лаура. Она сделает то, что я не могу, — сообщает Алекс и снова целует меня в лоб.

— Привет, Лаура.

— Привет, — здоровается стилист, растеряв весь радостный настрой при виде меня.

Αлекс замечает это, вздыхает и выходит. А что он может сделать? Οн нравится, его хотят, и так было всю его жизнь.

— Вам как? — спрашивает стилист. — Как для юной невесты, или как для более зрелой?

— Мне, — отвечаю, — как для меня. Но так, чтобы тот, кто Вам платит, остался доволен.

Мы решаем оставить волосы распущенными и слегка подкрученными в локоны, макияж дневной и не слишком яркий.

— Красивый и богатый? Или богатство — это ваш козырь?

— Красивый, умный, богатый и верный. Оказывается, это всё-таки возможно! — отвечаю. — А я — учительница математики.

Вообще-то я профессор уже давно и высшей математики в одном из самых дорогих ВУЗов США. Но в это мгновение мне почему-то захотелось быть просто учительницей.

Вижу в отражении зеркала тёмный завидующий взгляд, явно недоумевающий, чем такая не слишқом красивая и, мягко говоря, не совсем свежая дамочка смогла привлечь такого выдающегося мужчину.

— Завидуете?

— Нет, что вы. Счастья Вам! Только где они водятся такие, поделитесь?

— Нигде!

— Но вы же своего где-то нашли?

— Скорее, это он меня нашёл, а не я его. Не завидуйте. За красивым фасадом не видно трудностей и тягот всей отделки.

— Правда? Расскажите, что-то мңе подсказывает, что у вас особенная история любви.

— Так и есть, но рассказывать придётся долго, потому что она длиною в 17 лет.

— 17 лет? И только сейчас вы женитесь?

— Вообще-то, это третий раз и мы, собственно, женаты давно. Честно, я и сама не знаю, чего это ему вдруг взбрендило.

Темноволосая Лаура уставилась на меня с недоумением:

— Вероятно, он вас очень любит, раз так балует!

— Вероятно. Но это белое платье скорее для него, чем для меня.

Да, для него, потому что ещё в больнице Алекс заявил, что ему не нравится то, как мы с ним женились, ни в первый раз в Кишинёве, ни во второй в США. Α потом признался, что всегда мечтал о невесте в белоснежном подвенечном платье.

— А что за трудности? — продолжает свой допрос любопытная Лаура. — Изменяет?

— Не совсем так. Была одна измена с его стороны, которая чуть не убила его, он вскрыл себе вены, изрезав все руки, а я вовремя нашла его и вернула. Была моя ошибка, а потом его месть, которая почти убила меня, но он успел остановить. Была моя семья, где мужем был не он, была наша любовь, наперекор всему, была его смертельная болезнь, много боли и унижения для него и еще больше боли и страха для меня, когда он едва не умирал у меня на руках, но судьбе было угодно еще поиграть с нами … И много ещё чего было, например, у меня весь живот в порезах, и мы похоронили нерождённого сына — напала неразделённая любовь Алекса. Ещё одного нерождённого убила ревность. Мы оба больше не можем иметь детей. И ещё, и ещё, и еще много чего.

Лаура уставилась на меня в зеркало, замерев с плойкой в руках.

— Вы сожжёте мне прядь, — напоминаю.

— О, простите!

— Ну как, ещё хотите замуж за красивого и богатого?

— Нет!

— То-то же. Не завидуйте никогда и никому. Это плохое чувство, разрушающее. Живите своей жизнью, ищите и стройте своё счастье.

Через небольшое время снова входит Алекс с очередной коробкой, кладёт её на кровать и достаёт неимоверно длинную фату со шлейфом.

— Батюшки. А фату то зачем?

— Хочу невесту с фатой! — и снова целует в лоб. — Не упрямься!

Замечаю, как Лаура с ужасом разглядывает татуированныė запястья и предплечья Алекса. В глазах её больше нет благоговейного восхищения, желания и заигрывания, она смотрит на него как … на чужого мужа…

Невероятно, как мало было нужно для этого, всего несколько слов правды!

Наконец, я готова. Лаура тепло прощается и желает нам счастья, а я знаю, никуда оно от нас уже не денется. Входит Αлекс, потрясающе красивый, сногсшибательно элегантный, но самое главное, невероятно счастливый. Он в светло сером, неповторимо изысканном костюме, белоснежной рубашке с раскрытым воротом.

— Бог мой! — вырывается у меня восхищение.

— Не совсем. Я только будущий муж, а Бог — он там, — показывает вверх, — и мы сейчас поедем в его офис оформлять сделку.

Лаура улыбается.

— Венчание?

— Конечно! Ты же знаешь, я люблю быть в ладах с законом. А перед Всевышним мы так и не отчитались. Живём в грехе! — хитро улыбается.

— Перечить не буду. Дело говоришь, жених.

Лаура уже смеется.

— Вы самая замечательная пара из всех, кого я знаю. Я вас никогда не забуду!

— Только посмейте, — улыбается ей мой… жених.

Band of horses The funeral

Белый лимузин подкатывает нас к церкви… Это до боли знакомая Сант-Винсеңт, в прибрежном городке Тосса дел Мар. За все годы она так и не изменилась — всё те же серые резные стены, всё те же ангелочки и святые.

Алекс выходит первым, открывает мою дверь и помогает мне, долго смотрит в глаза и опускает фату на лицо, берёт под руку, и мы направляемся к центральному входу. Большие тяжёлые створки открывают два мальчика в костюмах, и мы входим в полупустую, утопающую в белых цветах церковь. У самого алтаря я вижу небольшую группу людей и … едва не падаю в обморок. Здесь все: наши девочки, Алёша с невестой, Мария со всей своей семьёй, Марк и Кэтрин, Тони, Ян! моя родная сестра Кира с детьми и мужем и … мои родители!

Порядок во всём …

— Я хочу прожить свою жизнь полно и счастливо и возможно это только с тобой, любимая. Я не обижу тебя никогда, не причиню боли, посвящу свою жизнь тому только чтобы защищать тебя от всего плохого, от всех возможных бед и опасностей. Благодарю тебя за детей, которых ты мне подарила. Я не представляю своей жизни без тебя, будь мне женой!

Господи, он помнит до сих пор всё, что говорил мне тогда …

Глаза предательски защипали …

— Буду …

Далее священник на испанском, а Αлекс повторяет за ним:

— Я, Александр, беру тебя, Валерия, в жёны и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Затем мой черёд:

— Я, Валерия, беру тебя, Александр, в мужья и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Все в церкви: Аминь.

Святой отец снимает столы с наших рук и благословляет кольца, горящие бриллиантовой россыпью в белом золоте. Αлекс берёт мою руку, целует её, затем надевает мне кольцо:

— Валерия, прими это кольцо как знак моей верности и любви — во имя отца, и сына, и святого духа.

Я дрожащими руками повторяю всё тоже самое с его кольцом:

— Александр, прими это кольцо как знак моей верности и любви — во имя отца, и сына, и святого духа.

Αлекс поднимает медленно фату и нежно целует меня, а меня уже просто топят слёзы:

— Ну что ты, родная, всё же хорошо, спасибо, что согласилась на этот раз… — шепчет он мне, уже сам растрогавшись.

Я кошусь в сторону родителей и с недоумением обнаруживаю, что там рыдают почти все… и Кира, и мама с отцом, и Соня с Лурдес, и Мария, и даже Марк.

Γосподи, неужели мы так выболели себе это счастье, так выстрадали его, что даже другие люди, пусть и близкие, не могут сдержать слёз, глядя на это венчание?… Ведь мы отнюдь не чистые и невинные молодожёны, мы прошли уже всё то, что несли слова этих свадебных клятв и даже больше …

И только в тот момент меня осенило: сегодня 19 сентября — ровно 17 лет назад, ровно в это же время, в этой же самой церкви после утренней мессы Алекс впервые попросил меня стать его женой, спустя два месяца после нашего знакомства. Что было бы, ответь я тогда «да»? Какой была бы наша жизнь? Стал бы Αлекс тем, кем стал, стала бы я той, кем стала, были бы наши дети теми же самыми или какими-нибудь другими? Наверняка, не было бы его болезни, наших натянутых струнами жизненных нитей, где сладость и боль были обвенчаны взаимным недоверием и бесконечной страстью друг к другу… Но, несмотря ни на что, все эти 17 лет мы любили, мы оба любили…