Моногамия. Книга 3 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 20

— Вот именно. Теперь представь, что я чувствую от всех этих… знаков внимания, если учесть, что меня интересует только один человек, и так было всегда.

— Я ощущаю смущение и неловкость и всегда нахожу нужные слова, чтобы дать человек понять у, что он мне не интересен. А ты спишь со всеми.

Его лицо меняется, становится жёстким, болезненно отрешённым. Он молчит, потом, спустя время, тихо говорит:

— Зачем ты делаешь это?

— Что именно?

— Мы только что помирились, зачем ты всё разрушаешь снова?

— Мы и не ссорились, во-первых, в том, что случилось между нами виновато взаимное непонимание и отсутствие доверия у обоих. А во-вторых, я не хочу ссориться, я пытаюсь как раз понять тебя. Ты сказал, нам нужно говорить о чувствах. Вот я и говорю: твоя привычқа спать со всеми подряд сводит меня с ума, не даёт мне покоя. Именно из-за неё я и не могу и, наверное, не смогу никогда полностью доверять тебе. Куда же нас смогут привести такие отношения?

Οн молчит, потом тихо сообщает:

— Когда я с тобой, этого не происходит.

— Чего этого?

Он смотрит мне в глаза пристально, словно недоумевая, почему я не понимаю его, добавляет:

— Я не вступаю ни с кем, ни в какие отношения и особенно в сексуальные.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты так ведёшь себя только когда ты со мной?

— А какая тебе разница? Технически, тебя это вообще не должно волновать, то что было у меня до тебя или без тебя.

— Технически да, но практически твои бывшие повсюду, и ты представить себе не можешь, как это бесит и удручает! Попробуй сам вообразить, что все, кого ты встречаешь на вечеринках, мои друзья и знакомые — все перебывали во мне …

Marenberg Kollektiv — Sun Goes Down

Тут я наблюдаю за тем, как меняется выражение его лица, и получаю истинное удовольствие, потому что на нём вначале удивление, затем отвращение и уж потом страх, паника, глаза его смотрят пронзительно в упор, он не знает, что мне ответить, я застала его врасплох. Отворачивается.

— Ты так и не ответил на мой вопрос: почему ты так ведёшь себя только когда ты со мной?

— Это сложно понять.

— У меня много недостатков, но только не скудоумие. Ты мне скажи, а я уж попробую разобраться.

— Это слишком личное и грязное, чтобы копаться в этом.

— Всё равно я хочу знать. Ты обещал, что и сам будешь открытым. Если ты не можешь, как же я смогу тогда?

— Ты давно, видимо, хотела поднять эту тему? — он взгляңул на меня искоса, как затравленный зверь.

— Не представляешь себе как давно.

— Почему не спросила?

— А ты бы ответил?

— Если бы знал, что для тебя это так важно, то да.

— Ну так ответь сейчас!

— Хорошо. Но смотри, не пожалей об этом.

— Ни в коем случае.

И он не глядя, тихо говорит:

— У меня есть определённые проблемы с… ну, назовём это «ментальным здоровьем».

Я молчу. Жду, что ещё он скажет.

— Я лечусь у специалиста много лет. Но, по большому счёту, это лечение мне не помогает. Мне помогаешь только ты, — тут он смотрит на меня, оценивая, как я реагирую.

— Допустим, но ты так и не сказал главного. Почему ты спишь со всеми?

— Не так, не со всеми, а с теми, кто этого хочет от меня.

— Это как?

— Это так, что инициатива никогда не исходит от меня.

— То есть ты не выбираешь никого?

— Нет.

— Ты сам не хочешь никого?

— Нет.

— Как это так?

— Вот так, если женщина хочет, я просто даю ей это.

— Я не понимаю. Как так можно?

— Оказывается можно. Как видишь. У меня есть склонность к суициду, так считает мой психотерапевт. Отсюда это и идёт.

— Как связана эта склонность с распущенностью?

— Это не распущенность, ты не понимаешь.

— Не понимаю, объясни чётко, зачем ты это делаешь.

— Тут не уместен вопрос «зачем?», только «почему?». А на него я уже ответил.

— Алекс, меня достали эти загадки уже, объясни так, чтобы я поняла.

Он молчит, потом совершенно безжизненным голосом произносит:

— Я не воспринимаю себя, как … себя. Бывают периоды, когда не понимаю, что я здесь делаю. Одним словом, не вижу никакого смысла в своей жизни. Иногда ненавижу своё тело, и мне необходимо избавиться от него, тогда раздаю его всем, кто этого хочет. Это помогает мне. И мне наплевать на то, что с ним будет. Если женщина хочет его — она просто получает, но меня в нём нет в такие моменты.

— А где же ты?

Вдруг он поворачивается ко мне и, глядя прямо в глаза своим бездонным, влажным, необычайно проникновенным взглядом, полным боли признаётся:

— Я всегда с одной только женщиной, с той, которая всегда была желанной …

Мне хотелось сказать «что за чушь?», но я не могла, я понимала, что он поднял из себя что-то сильно потайное и наболевшее, он сделал это по моей просьбе, но я всё равно не понимала его. Решила уточнить, может это поможет мне:

— Ты сказал, твой врач связывает это со склонностью к суициду. Какова связь?

Он долго молчал, потом всё-таки признался:

— Связь в том, что я не боюсь потерять что-либо от себя, что я не ищу для себя счастья и продолжения жизни в те моменты, когда случаются эти … приступы.

— Но почему это так?

— Я не знаю. Я не помню. Что-то из детства. Мы работаем над этим. И я не согласен с ним. Я хочу жить на самом деле, но с тобой. Только с тобой. Когда ты рядом, я живу по — настоящему, отрешённые мысли никогда не лезут мне в голову, и никакие психотрёпы и псевдотерапии мне не нужны. Поэтому я прошу тебя: не бросай меня, … пожалуйста!

PLAZA — Wanting You

Моё сердце сжалось. Из огня да в полымя! С ним как на американских горках: то резко вниз, то внезапно вверх, аж дух захватывает. Неделю назад его на моих глазах едва не насиловала детская няня, и он податливо соглашался, а теперь просит не бросать его.

Перед глазами снова сцена в нашей спальне и его дрожь. Что он имел в виду, от чего он мучается сам всю жизнь? Неужели от женского внимания? Тут я вспомнила очки и куртки, таким я видела его чаще всего на людях, там, где много посторонних, чужих людей. И он никогда не являлся на вечеринки без пиджака, с обнажёнными руками или в одной рубашке. Господи, сколько лет я прожила с ним, а сколько знала его и не подозревала обо всём этом. Я боялась одного, а следовало совсем другого.

Потом внезапно в памяти всплывает разговор с Марией и то, как она сказала, что впервые у него случилась близость в 15 лет, и было это со зрелой женщиной. Вот только близость ли это была … Что-то было там ещё, то чего я не знала, но знала Мария, потому что 15-летние мальчики не становятся геями от того, что впервые познают секс. Скорее всего, его принудили к этому. Что это была за женщина, скрытая педофилка или неудержавшаяся зрелая женщина? Ведь Мария, его взрослая сестра, сама призналась, что полюбить его в то время было легко, слишком легко … Слишком много было в нём привлекательности всегда, и кто-то взрослый, эгоистичный, не устоял. Что-то она сказала ему, та женщина, что-то, что искалечило его на всю оставшуюся жизнь, что-то, что принуждало его к сексу со всеми, кто желал его … Вот почему он прятал своё тело, вот почему скрывал его на людях, вот почему носил почти постоянно солнечные очки.

Перед глазами наше белоснежңое ложе и он, холодный, позволяющий мне наслаждаться собой в то наше первое брачное утро. Паззл складывался, теперь я поняла, что это было, осознала весь ужас того, что тогда произошло. И это была наша первая близость в браке, с этого мы начали свою жизнь вместе …

Не хочу мучать его, молчу, больше ни о чём не спрашиваю. Αлекс хмур, и вижу уже, не может сосредоточиться на работе. Мне жаль его и неловко за то, что испортила ему настроение. Я глажу его по руке, и он тут же откликается, наклоняется ко мне, ищет ласки, и я не скуплюсь, глажу его волосы, целую его губы, и, кажется, исправляю всё. Mы вместе, мы рядом, у нас всё хорошо, это главное. Он долго не отпускает меня, словно боится. Кажется, и я боюсь. Есть какое-то необъяснимое тревожное чувство, сидит во мне занозой, я постоянно ощущаю его, но не могу пока понять, что это. Вроде бы, всё хорошо у нас, но … не совсем. Есть что-то, что мешает мне … наслаждаться, тем, что должно быть нашим счастьем.